Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

–  Вы улыбаетесь, чтобы меня успокоить, - догадалась она, сдавив последнее слово непроизвольным шепотом.

–  Только не плакать! - посуровел инспектор.

–  Не буду, - тихо согласилась она и еще тише добавила: - Но я могу умереть.

–  Есть поморская пословица: "Смерть не все возьмет - только свое возьмет". Вас она не возьмет.

Он смотрел на нее, ошеломленный виденным. Волосы, когда-то мерцавшие бронзой, светлыми клочками лезли из-под платка. Серые глаза - это не ее глаза - были остывшими, отрешенными от сознания. Губы опали. Скулы, проступавшие красиво, теперь очертились остро, заточенно.

Она же всегда была школьницей... Да ей пора на пенсию.

–  В чем его обвиняют? - спросила Лида.

–  В получении взятки.

–  И сколько могут дать?

–  Лет восемь.

–  Что же делать?

–  Идти за меня замуж.

–  Боже, как вы можете шутить...

–  А как вы можете думать, что его осудят?

Легкий ветерок, залетевший с улицы, вымел туман. Тонюсенькие березки, вымоченные за ночь, поникли. Стены домов отсырели. Земля, уже не принимавшая влагу, была залита водой.

–  Чего мы стоим? - спохватился инспектор.

Он взял ее под руку, на которой она безвольно повисла, понесенная его силой над водой.

–  Но ведь за него заступятся? - спросила Лида.

–  Кто решится за следователя-взяточника...

–  Есть же там смелые мужчины?

–  Теперь, Лида, появился новый тип мужчин. Ходят в брюках, курят, говорят басом, руки волосатые, а начальства боятся.

–  А женщины? Они добрее...

–  Женщины там в мундирах.

–  Ну а вы?

Она сердито вырвала руку с откуда-то взявшейся силой. Я въелась в него взглядом. Он грустно усмехнулся.

–  Простите, Вадим...

Они пошли, не очень-то разбирая лужи и грязь.

–  А куда мы идем? - спросил инспектор и тут же ответил: - Ага, в городскую прокуратуру.

Лида не успокоилась, но к ней пришла частичка силы, идущей от какой-то деятельности, - они обсуждали, шли... Возможно, эта сила шла от инспектора, переливаясь из руки в руку. А как же в войну, что бы она стала делать в войну, отправив Сергея на фронт? Она умерла бы на вокзале, и не спасли бы ее никакие поморские пословицы. Нет, она бы поехала с ним на фронт. Она сейчас придет в городскую прокуратуру и там останется, что бы с ней ни делали. Но ведь теперь не война. Боже, боже...

–  Вадим, почему Сергей такой невезучий? Почему это случилось с ним, а, скажем, не с вами?

–  Я бы им не дался.

–  Не с Гостинщиковым, не с Беспаловым, не с Демидовой, в конце концов, не со мной. Почему?

Инспектор незаметно вздохнул, почти без воздуха, одной грудной клеткой. Почему? Если бы он знал, почему Калязиным везет, а Рябининым нет, его бы избрали академиком. А может бы и не избрали.

–  Лида, помните историю? Как только народ достигал высокой степени цивилизации, он погибал. Как только человек достиг каких-то интеллектуальных и нравственных вершин, он стал несчастным...

–  По-моему, счастливым.

–  Это моя теория. Впрочем, она выражена в народной мудрости, что дурачку живется легче. Поэтому я поменьше читаю и больше занимаюсь спортом.

–  Да? Но Сережа ведь наивный...

–  Он не наивный, а романтичный. Это вы знаете. Но, может быть, вы не знаете, что обыватель романтичности не любит. И романтических ошибок не прощает. Заведите любовника - обыватель вас поймет. Влюбитесь - обыватель вас осудит. Поэтому я не влюбляюсь.

 Клевещете вы на себя...

–  Странно, что этот самый обыватель терпим ко всякой грязи, но свирепеет при виде романтического борца против этой грязи. По его представлениям, мир пошл, и ты будь пошляком, а иначе ты хуже этого пошлого мира. Поэтому я тоже себе позволяю... Да вы не слушаете?

Ее пронзил болезненный жар, словно грудь задела шальная молния. Боже, она и есть этот самый обыватель... Зачем она изъедала Сережину душу пошлой проверкой их любви? Где же было ее женское сердце, которое должно все знать и без проверки? Она в их ряду, травителей Сергея: она, Калязина, какой-то там Васин...

–  И поэтому у него неприятности?

–  Ну, я изложил, как говорится, черно-белый вариант. Причин много. Любой человек сопереживает только тому, что сам пережил. Скажем, вы не можете посочувствовать пьянице, поскольку не знаете состояния похмелья. А Сергей понимает то, чего сам не переживал. Хотя бы история с продавщицей бриллиантов... Лида, вы опять меня не слушаете?

–  Вадим, он Дон-кихот?

–  А это плохо?

–  Это тяжело.

–  Когда я двадцатилетним выступил на собрании с критикой в адрес начальника, то этот начальник потом мне сказал: "Лучше быть ослом Санчо Панса, чем Дон-Кихотом". Сергей считает наоборот.

–  А вы?

–  А что, не видно?

Она вновь остановилась, повернувшись к нему и далеко забросив голову, лицо инспектора было над ней. Он увидел ее ожившие глаза, воспрявшие губы и задышавшие ноздри.

–  Поэтому Калязина его и не боится, что он Дон-Кихот?

Инспектор помедлил, решая, говорить ли то, чего не знал даже Рябинин. Но Лида не болтлива, и ее пути с калязинскими не пересекались.

–  Только секрет. Калязина жутко ненавидит Сергея.

–  За что?

–  Не меня, не Беспалова, а Сергея. Потому что боится. Чувствует, что от него не уйти.

–  Эту... взятку она подложила?

–  Она.

–  Как?

–  При помощи колдовства.

–  Да?

–  У нее есть какой-то волшебный карр-камень.

–  А откуда вы знаете?

–  А у меня есть волшебное зеркало.

–  Вадим, я серьезно...

–  У вас на квартире в последние дни кто-нибудь был? Подумайте хорошенько...

–  Я уже думала... Нет.

–  Знакомые, водопроводчик, соседи, почта...

–  Нет-нет.

–  Тогда остается карр-камень.

–  Вадим, а не могла она при помощи отмычек прийти без нас?

–  Не могла, мы с нее глаз не спускаем...

И з д н е в н и к а с л е д о в а т е л я (на отдельном листке). Я не борец. Истинный боец не тот, кто радуется своим победам. Истинный боец тот, который способен получать удовольствие даже от поражений. Я же опустил руки, как сломанные. Ничего не могу с собой поделать и способен лишь на вспышку... Но ведь для борьбы нужны враги, а я в городской прокуратуре, среди друзей!

Д о б р о в о л ь н а я и с п о в е д ь. Моему начальнику пришла бумага из прокуратуры с просьбой выслать мою характеристику. А зачем? Ах, закон требует учитывать личность преступника... А разве перед законом не все равны? Выходит, что Иванов, сантехник и выпивоха, не равен Петрову, профессору и лауреату? Тогда почему я должна жить скромно и убого?

Поделиться с друзьями: