Долина падающих птиц

Вот сейчас сверкнёт лезвие…

Вот сейчас коснётся кожи…

— Что-то не так, девочка? — елейным голоском протянула, вопросительно глядя на цепи, что каждую ночь приковывают меня к кровати. — Не терпится почувствовать свободу? Не терпится, чтобы я сняла с тебя их?.. А что я говорила по поводу нетерпеливости, дрянь ты неблагодарная?

Вздрогнула. Так вышло само собой. Я не хотела! Честно!

И тут же получила по лицу.

Марго любит давать пощечины. Вижу это по вспыхивающему в глазах азарту и наслаждению, каждый раз, как раздаётся {хлопок. }И каждый раз… каждый раз она жалеет, что позволила себе эту слабость.

— Филип снова будет недоволен, если на моём лице появятся синяки, — позволила себе произнести хриплым дрожащим голосом. Но пригрозить Марго Филипом – единственный шанс избежать очередного удара по лицу.

Марго боялась Филипа. Он был гораздо сильнее и авторитетнее её.

— Ох, да, ты права. Фил слишком любит твоё красивое личико, — спохватилась, поправляя съехавший на бок парик.

Взмокшая ночная сорочка сползла с моего плеча, и холодная рука Марго коснулась кожи. По обонянию ударил запах её невыносимо сладких духов, а лицо склонилось над моим и лоб защекотали кончики искусственных каштановых волос.

— Глория-я-я-я… — с обожанием прошептала, сверкнув синими глазами, и мурашки вновь побежали по телу: от кончиков ледяных пальцев до самой макушки. — Глория, девочка, ты же знаешь, я не люблю причинять тебе боль, но… но иногда ты не оставляешь мне другого выбора.

Внутри всё задрожало от страха, от неизбежности, грудь стянуло тугим кольцом и захотелось плакать… Громко, отчаянно, с подвываниями. Вот только… слёз уже давно не осталось. А голос сел от долгих бесполезных криков по ночам.

Но в этот раз, как ни странно, Марго не стала делать мне больно. Думаю, моё поведение, мой сломленный дух и моё исцарапанное её лезвием тело, наконец начало приносить долгожданное удовлетворение.

— Давай, будь послушной девочкой и поблагодари меня за доброту, ведь я принесла тебе завтрак раньше, чем сама поела, — ласково улыбнулась Марго, что навело ещё больше жути.

— {Спа…сибо. }

— Что? Не слышу.

— {Спасибо. }

— На здоровье, девочка, — припала алыми губами к моему лбу, наверняка оставив жирный след от помады, затем спустилась ниже, едва ощутимо оставив поцелуй в уголке рта, и вновь раздался стук каблуков по холодному бетонному полу.

Повернув голову набок, с ужасом, лёжа на скрипучей ржавыми пружинами койке, наблюдала, как Марго разливала по стаканам жидкость тёмно-красного цвета: мне и себе.

— Томатный сок, — бросила взгляд на меня и вновь с обожанием улыбнулась. — Ты ведь любишь томатный сок?..

***

— А вы любите томатный сок, доктор?

— Не особо, — спустя паузу отвечает Ева.

— А меня вот им как-то каждое утро поили. До сих пор чувствую во рту его мерзкий привкус.

Бросив нервный взгляд в личное дело, доктор негромко прочищает горло, позволяя себе эту маленькую слабость, и вновь поднимает глаза на меня.

Тут её винить не в чем. Одно дело читать историю на бумаге, написанную с моих слов чьей-то рукой, и совсем другое слышать от меня лично.

Признаться, я бы не хотела быть на её месте.

Но раз доктор так просит…

— Дело о моём похищении возбуждать не стали. Потому как моя мать заявила, что подобные «загулы» для меня не редкость. А Марго вдруг бесследно исчезла. В общем, ничего нового: меня как обычно не стали принимать всерьёз.

— Твой похититель… исчез?

— А разве не так сказано в деле?

— А какая твоя версия, Ника?

— Малоправдоподобная, — в ответ невесело и награждаю Еву насмешливым взглядом. — Мне продолжать, или как?

— Здесь сказано, что дом, в подвале которого тебя держали, сгорел дотла в тот же день, когда тебе удалось спастись.

— Какая ирония, не правда ли, доктор?

— А ещё здесь сказано, что на то время у тебя были проблемы по части запрещённых препаратов. Это так? — оторвав взгляд от бумаг, вновь устремляет мне его в лицо.

А я скучающе вздыхаю:

— Да, но Марго потрясающе быстро удалось решить эту проблему. И всего-то нужно было привязать меня к койке.

Проходит несколько невыносимо долгих секунд, пока застывший на моём лице взгляд Евы устремляется в стол, но я успеваю разглядеть в её глазах накатившее на неё недоумение.

— Тебе не обязательно возвращаться в своих воспоминаниях так далеко в прошлое, Вероника. Давай поговорим об Августе. Начни с того дня, когда вы впервые встретились, — наконец продолжает разговор.

— Хм… так ведь с этого я и начала. С того момента, когда переступила черту.

— Ты впервые встретила Августа пять лет назад? — брови доктора едва заметно выгибаются, но она тут же спешит вернуть себе выдрессированное самообладание.

— Не встретила, — мрачно усмехаюсь я, пожимая плечами. — Я его выдумала.

ЧЕРТА ВТОРАЯ

{ Четыре месяца назад

Обнажённые. Не тела, а души. Беззащитные. Прикрыться нечем.

Плача смеёмся съезжая с катушек... И смотрим в небо - смотрим в вечность,

где кружатся птицы. Им нужно так мало… Глоток свободы, шум моря и ветер,

…чтобы крик никто не услышал…

А затем о скалы. В объятия смерти. }

***

«…следов борьбы в квартире не обнаружено. Заключение судмедэкспертов, проводивших вскрытие, официально подтвердило, что двадцатидвухлетняя Елизавета Гусарова покончила жизнь самоубийством через выход из окна. Что стало причиной суицида, пока не известно. Напомним, что тело студентки было обнаружено дворником…»

— Подожди секунду, — подперев мобильный плечом, дотянулась до пульта на тумбочке, уменьшила громкость телевизора и плюхнулась обратно на подушку. — Что ты там говорила?

— Я говорила: как свидание прошло? Резко со слухом туго стало? — прищёлкнула языком Дина и голосом, который компромиссов не предусматривает, громко протянула: — Нуууу?!

Не было никакого свидания. Но Динка около трёх недель и едва ли не со слезами на глазах меня на него уламывала, так что в итоге пришлось сдаться. Точнее – пришлось солгать, что парень, регулярно заглядывающий в «ЗООрай» за кормом для своих мопсов, вдруг показался мне настоящим красавчиком с небывалым обаянием и чувством юмора на сто баллов, и вот вчера я вся такая наряженная, на каблуках и крыльях любви летела к нему на свидание. На самом же деле всю эту прелесть мне с лихвой заменила любимая пижама, глинтвейн и «Американская история ужасов» по ноутбуку.