Дом без номера

Вскоре люди начали звать их Пятнистая Хельга и Черная Хольга. Сами того не замечая, жители Дома настолько привыкли доверять девушке, что их доверие и любовь распространились и на старуху. Ее прежнее прозвище забылось, и она стала «нашей Черной Хольгой». Местной достопримечательностью.

Только сама Ольга-Хольга никак не могла с этим свыкнуться. Она и к Хельге не особо хотела привязываться, но девушка ее об этом не спрашивала. Она, как птица, сноровисто свивала гнездо в любом человеческом сердце.

В редких разговорах выяснилось, что Черная Хольга в молодости работала учителем музыки. У нее в квартире стоял настоящий рояль – не пианино, а именно рояль, – который занимал полгостиной, вальяжно раскинувшись посередине, как сытый кот.

Дети, за которыми частенько присматривала Хельга, привыкли ходить за ней шумной стайкой и всё чаще стали заглядывать к Хольге. Как-то раз та, посмотрев на эту галдящую толпу, заполнившую ее тихую квартиру, вздохнула и убрала в комод фотографию сына и внука, которые жили в далекой Австрии и не особо рвались общаться с мамой и бабушкой; потом решительным жестом открыла крышку рояля, размяла пальцы, поморщилась, потому что «рояль в квартире не звучит – ему нужно больше простора, больше воздуха», и заиграла. Ребячий гомон затих. Круглые глаза Хельги, кажется, стали еще круглее.

Черная Хольга за роялем была прекрасна! Исчезли палка, согнутая спина, ворчание, гневные взгляды – всё то, за чем, как за ширмой, пряталась настоящая Ольга. Мама-бабушка Ольга.

– Да ты не Сорока! Ты – Ворон! – удивленно пробормотала себе под нос Хельга.

Это была их с детьми любимая игра: они вместе придумали, что Дом – это большой птичий двор и у каждого человека в душе живет своя птица. Сама Хельга, например, была Сойкой.

Скоро многие в доме узнали, что Черная Хольга учит детей музыке. На самом деле она не хотела никого учить. Она собиралась по-прежнему вставать рано утром, жаловаться фотографии сына на боли в руках и ногах, идти на рынок, опираясь на палку… На рынке ее уже давно все знают и можно долго и придирчиво выбирать лимоны и творог. Она собиралась по-прежнему ненавидеть весь мир за то, что никогда не держала на руках внука. А теперь ей приходится давать уроки музыки и общаться с этими шумными детьми, и они наверняка в конце концов раздолбают весь рояль, а такого инструмента уже не сыскать… К тому же она не знает, сколько брать за уроки. Поэтому пусть платят, если хотят. А если не хотят – ей всё равно. Просто она любит музыку и давно не играла.

В самом Доме без номера детей было не так много – всего три девчонки и бесцветный Ник. Но скоро стали подтягиваться ребята из соседних домов. Иногда заглядывал Стэн, в глазах которого серебряными искорками веселилась малышка Ночь, но он больше любил смотреть, а не слушать, поэтому чаще всё же приходил к Дядюшке Солнцу.

Она не собиралась отзываться на Хольгу Владимировну. И совершенно точно она не хотела доставать из шкафа старое синее платье с высоким воротником и снимать с антресолей коробку с любимым сервизом из фарфора цвета слоновой кости с золотыми рыбками. Если налить свежезаваренный чай в чашку из этого сервиза и пустить туда в свободное плаванье ломтик лимона, а потом поймать лучик солнечного света, то покажется, что золотые рыбки на пузатых боках чашки – живые, шевелят плавниками и хвостами.

– Чай будешь заваривать ты! У меня уроки. Час музыки, чай, потом следующий ученик, – сказала Хольга Владимировна вместо приветствия, открывая Хельге дверь.

Черная Старуха ушла куда-то очень далеко. Она унесла с собой утренние боли, тяжелую палку, ортопедические ботинки и ненависть к самой себе. У Хольги Владимировны на всё это просто не осталось времени.

В один прекрасный день Хельга уехала. Видимо, перелетела в другой дом-гнездо, где еще кому-то нужна была помощь веселой Сойки.

А Хольга Владимировна в тот день надела свое самое любимое платье, взяла пачку лучшего чая и постучалась в дверь к сестре, с которой не разговаривала больше двадцати лет, хотя уже давно жила в соседней квартире…

Да, Хольга – сестра тетушки Софы.

Глава 49 Влюбленный Адам

Опять, опять я ошибся! Сначала Тай, теперь – Адам. Ошибаться – это очень человеческая привычка, но, похоже, она прилипла и ко мне. В обычное время я бы отнесся к этому спокойно: с кем не бывает? В конце концов, я ведь не совсем обычный кот, как вы уже поняли.

А сейчас… Сейчас я чувствую себя, как человек, которому пора на вокзал, а он не может оторвать от пола здоровенный чемодан. Уже и таксист устал ждать, и поезд скоро тронется, а незадачливый пассажир тщетно пытается и уехать, и с драгоценным багажом не расстаться…

Я же сказал «драгоценным», Дом, так что не обижайся!

Что там с Адамом? Да, вы правильно догадались, он потерял голову. А разве бывает Привратник без головы?

И нечего хмыкать! Ты, Дом, прекрасно знаешь, что моя голова на месте, иначе меня бы здесь уже не было! На месте… в отличие от сердца…

Нет, с этими жильцами совершенно невозможно долго тосковать и предаваться грустным мыслям! Самое большее – час или два.

Советчиком в таком трудом деле, как покорение сердца возлюбленной, для Адама стал Микро.

В Доме имелся особенный балкон, даже правильнее сказать – два балкона, объединенные в одну застекленную и утепленную лоджию. Когда Микро приезжал, они с Адамом курили здесь и разговаривали обо всём, что творится вокруг. А сейчас вокруг творилась Большая Любовь Адама. Именно так – каждое слово с большой буквы.

– Знаешь, если сократить это до аббревиатуры, то как-то не очень прилично получится, – задумчиво протянул Микро, выпуская в ночное небо тонкую струйку табачного дыма.

Мария не удержалась и фыркнула, представив это сокращение:

– Да, неприлично, но с иностранным акцентом. БЛА! По-моему, звучит.

– Вам бы только издеваться! – с грустью сказал Адам.

Никогда еще он не чувствовал себя так глупо, как сейчас. Даже когда был сильно влюблен в ту девушку… Кажется, ее звали Александра.

Страсть, пылкая юношеская влюбленность. Казалось, видеть ее, слышать, поцеловать кончики пальцев – уже ни с чем не сравнимое счастье. Адам не очень хорошо помнил то время, но представлял его примерно так.

А сейчас его счастье казалось действительно огромным, особенно когда его возлюбленная почему-то ненадолго обернулась тигрицей. Потом она опомнилась и снова стала человеком, но Адам уже запомнил ее большой любопытной белой кошкой, которая первой встретила его в Доме и приняла без всяких вопросов.