Дом без номера

Когда Тай опять стала девушкой – очаровательной, любопытной, но упрямо молчаливой, – он спросил, как же ее называть. Ведь родители-тигры в тайге не могли дать ей имя? Или дали какое-то свое, тигриное? Спросил и тут же обругал себя за далеко не лучшее начало беседы. Но Хозяйка тайги не обиделась, только посмотрела на него с любопытством.

С легкой руки Адама ее стали звать Тай, и он этим очень гордился.

Эта любовь – совсем другая. Теплая, огромная и бесконечная. Этой любви, которая сейчас разгоралась внутри, он верил: она просто была и никуда не девалась. Но как добиться взаимности, Адам не знал и чувствовал себя очень неуютно.

– Вы оба невыносимы! Я тут ломаю голову, как ей понравиться, а вы… Где советы? Где дружеское участие? – Адам попытался пробудить в друзьях сочувствие.

– Невыносимых людей не бывает. Бывают узкие двери, – заявил ему Микро и довольно улыбнулся.

– Ну, попробуй пригласить ее куда-нибудь, – неуверенно посоветовала Мария.

– А куда ты сама любишь ходить?

– Я – в зоопарк. Но туда не пускают со своими… Адам, не злись! Ну прости, пожалуйста!

Мария и Микро подтрунивали над Адамом по-дружески, поэтому он только рукой махнул и, рассмеявшись, встал. И тут же почувствовал, как вместе со смехом уходят остатки плохого настроения.

Он хотел пойти к себе, чтобы сделать чаю, но навстречу попалась Тай. Она шла на крышу с большой чашкой отвара шиповника, Адам определил напиток по запаху.

– Привет, – улыбнулся он.

Тай приветливо кивнула.

– Ты всё время пьешь травяные чаи… Любишь их?

– Не люблю черный чай и кофе, – Тай, как всегда, была немногословна. И, как всегда, прекрасна.

– Ты на балкон?

Тай кивнула, и Адаму ничего не оставалось, как пойти за ней. Вернее, не пойти, а поплестись, если уж называть вещи своими именами.

Этот Дом нравился ему всё больше, но, в отличие от остальных жильцов, которые просто принимали странности друг друга и происходящие здесь чудеса, Адам хотел во всем разобраться. Ну, если не во всем, то хотя бы понять, как их притягивает сюда и почему. И что ему делать?

Когда они вышли на лоджию, Адам немного помялся, раздумывая, куда сесть. Хотелось поближе к Тай, но для этого нужно, чтобы она первая выбрала место. А вдруг девушка решит устроиться между Микро и Марией?

Слегка рассердившись на себя за такую нерешительность, он плюхнулся на пол – напротив друзей. Ничего, не последний вечер на балконе! В следующий раз он обязательно что-нибудь придумает, чтобы…

Тай села рядом с Адамом и уютно прильнула к нему.

«Просто ей так теплее, не обольщайся!» – осадил он себя, осторожно приобнимая девушку.

А она, посмотрев на него янтарными тигриными глазами, смело поднырнула под его руку и прижалась уже крепче.

«Я дурак!» – счастливо подумал Адам.

Глава 50 Влюбленности и любови Слегка Безумной Шляпницы

Сегодня в Цилино кафе забрел чудак, который передал нам весточку от Слегка Безумной Шляпницы. Как он рассказывал!

Я слушал его, а в ушах звучала флейта, мелодия которой плутала меж вековых деревьев старого кладбища… Всё ближе и ближе, как наваждение.

Дом! Помоги мне! Я так устал искать и ошибаться. Еще немного, и я просто уйду.

Я знаю, ты в силах мне помочь!

А может быть, ты просто-напросто ждал всё это время, когда я перестану пыжиться и метаться – и наконец попрошу?

Она любила влюбляться в тех, кто был уже женат или сам безнадежно влюблен, но не в нее. Сначала несколько недель она упивалась своим чувством, мечтала о том, как будет с Ним вместе и, может быть, даже родит кого-то (ей казалось, у нее это должно неплохо получиться).

Потом начинала понимать, что Он – не ее. Он уже чей-то. Тогда она погружалась в пучину отчаяния и страдала так самозабвенно, что всякий раз сама себе удивлялась: оказывается, в прошлый раз она настрадалась не до конца, можно зайти еще дальше! Шляпница обожала, когда внутри горят эмоции – желание, страсть и сладкая боль, которая гораздо вкуснее вина и какао; и потом, как кульминация, – взрыв! И недавний огонь красиво оседает хлопьями пепла.

Она искала сведения об их женах и подругах, жадно впитывала, как губка, истории чужой любви, упивалась чужими страстями как своими, проживая за один-два дня несколько лет чужих жизней. Не завидовала – переживала и восхищалась. Как же можно так любить друг друга, а не ее? Проходила за пару месяцев путь от нежной влюбленности до страсти и глухой ненависти.

Она горела, желала, страдала.

Смеялась сама над собой и плакала, размазывая тушь по щекам.

Ей можно.

Упиваясь своим горем, Слегка Безумная Шляпница приходила в бар, пила бурбон, танцевала на столе и, забираясь на сцену, рассказывала истории, одну прекраснее другой. Она примеряла каждый образ как новую шляпку, но вскоре забывала о нем, с точно таким же пылом погружаясь в следующий сюжет.

Шляпница чувствовала – тем особым чутьем, которое вкладывается в душу каждой женщины при рождении, – как красит ее влюбленность, как ей идут страсть и ненависть, как лучше всех бриллиантов мира украшает ее ревность.

Ее привозили домой на такси, уставшую, с осипшим голосом. Ее на руках выносил из машины очередной кавалер, на пару дней опаленный этим безумным огнем. Он клал уже спящую Шляпницу на диван и уходил, позволив себе лишь коснуться губами кончиков ее пальцев.

Еще несколько дней он будет мысленно слышать ее голос, ощущать запах ее сладковатых духов, тосковать по аромату ее сигарет и вкусу бурбона, который они пили вместе. А потом всё забудет, потому что такая женщина – она не на каждый день.

А Шляпница проснется утром, приложит руку к груди – и почувствует, что вместо похмелья и усталости внутри нее живет что-то новое и срочно требует выхода. Прямо в вечернем платье, не замечая, что по чулкам ползет стрелка (наверное, вчера где-то зацепилась в баре), Шляпница побежит к себе в мастерскую. Она может не выходить оттуда несколько дней. И из ее новой любви рождаются новые шляпки.

Потом за них будут драться, любоваться ими и тщательно повторять в других коллекциях, но Шляпнице уже всё равно. Закончив работу, она, шатаясь, пойдет в ванную, смоет старый, уже никуда не годный макияж, соберет каштановые волосы в хвост, возможно, понежится в банановой пене…

Она выйдет на балкон в свежем белом халате, огромном и махровом, заберется с ногами в кованое кресло и будет пить кофе с большим количеством сливок. Чувствуя приятную, уютную пустоту внутри, Шляпница вновь приложит руку к груди, мысленно зачерпнет немного пепла, оставшегося от ее сгоревшей любви, и, подув на ладонь, отпустит его на волю.

Уже не больно и не страшно. Пару месяцев можно спокойно прожить, а потом… Потом обязательно придет новая страсть. Скорее всего, Он будет снова не ее, а чей-то, но Шляпница будет любить. И создаст новые шляпки.