Дом для изгоев
Шрифт:
– Хватит, Торак. Не подводи больше никого под нарушение. Пейте, ешьте, но таких песен больше не нужно.
– Боишься, Бо? – ехидно усмехнулся седой.
– Тебя не тронут, - отрезал Боцман Бо. – А у других будут неприятности. Сколько раз я тебе говорил – отпусти прошлое. А ты продолжаешь цепляться за миражи. Бан-Рион давно мёртв. А эта песня запрещена Шас-Техсином самолично.
– Да, - мрачно ответил седой, явно сделавший из речи Бо какие-то свои собственные выводы, как это сплошь и рядом случается с подвыпившими людьми. – Умереть вовремя – это очень важно. Я всё понял, Бо. Неприятностей больше не будет. Эй, слуга! Ещё вина на всю компанию!
Пэк понятливо
– Ну, как ваши дела?
– Более или менее, - ответил дядюшка Матэ. – Как там наши мальчики?
– Шер на заднем дворе новую вывеску малюет, Шоусси ему помогает, все при деле.
– Позови их в нашу комнату, Бо, - попросил дядюшка Матэ. – И обед пусть подадут туда же. Мы кое-что обсудим, а потом уйдём по делам и, скорее всего, до вечера. А вечером мне хотелось бы поговорить с тобой.
– Хорошо, - кивнул Боцман Бо и, позвав только освободившегося Пэка, велел тому собрать обед на четверых, а сам отправился за Шером и Шоусси.
Мы поднялись наверх, и как только мы оказались в комнате, я не сдержал любопытства и спросил:
– А кто такой Бан-Рион и почему песня о нём запрещена?
Дядюшка Матэ помрачнел:
– Долгая это история… Давай как-нибудь в другой раз, Мирон. К тому же, если это то, о чём я думаю, значит, всё запуталось ещё сильнее. Но, может быть, эта песня одна из подсказок Равновесия… Иногда такое бывает.
Я начал злиться. Сначала дядюшка Матэ говорит загадками с работорговцем, потом - эта песня, и сейчас – совершенно неясная отговорка.
– Я не знаю, в какие игры ты играешь, дядюшка Матэ! – возмутился я. – Но я думал, что мы друг другу доверяем!
– Мирон… - вздохнул старый мельник. – Разумеется, я доверяю тебе… Просто, если моя догадка правдива, она невероятна настолько, что это… это сложно принять. Прошу тебя, потерпи… Нам нужно ещё раздобыть золото и выкупить Крылатого…
Я вздохнул. Дядюшка Матэ выглядел в этот момент таким растерянным и усталым, что сердце моё дрогнуло. Без него мы бы уже сто раз пропали, а я тут со своими претензиями, словно малолетняя истеричка. А ведь дядюшка Матэ уже немолод… А потом в моей голове вновь прозвучали слова Лесной девочки: «Не вернётся…»
– Прости, - вздохнул я. – Я не должен был… Мы и так подвергли твою жизнь испытаниям. Наверное, я требую слишком многого.
– Не говори так, Мирон, - отозвался старый мельник. – С вами я вновь почувствовал себя живым… Впервые за долгие годы. Нет, в Лесу мне было хорошо, я даже был по-своему счастлив… Но иногда … среди ночи… я просыпался с сознанием, что нечто важное проходит мимо меня. А сейчас… сейчас у нас слишком мало времени. Ты сам говорил – нам нужно спасти Крылатого. Если мы не успеем до завтра – нам просто не дадут его купить. Ты же сам видел эти смотрины…
– Что? Какие смотрины? – удивился я.
– Тех людей в «Цветке Сагиделя», - ответил дядюшка Матэ.
– Бьюсь об заклад, что пройдоха Тулеген позволял полюбоваться на Крылатого некоторым особым посетителям с туго набитым карманом.
– А он нас не обманет? Эти богачи могут очень разозлиться, если не увидят Крылатого на аукционе…
– Обмануть – не обманет, - ответил дядюшка Матэ. – Клятва не даст. А уж как он выкручиваться будет – не наша забота. Но Тулеген опасен. Очень опасен. Не расслабляйся в его присутствии.
Я кивнул. В этот момент в комнату вошли еле отмывшиеся от краски Шер и Шоусси. Оба выглядели хоть
и встревоженными, но довольными. А Шоусси… Шоусси улыбался, и я подумал, что улыбка невероятно красит его.– Так здорово! – воскликнул он, обнимая меня. – Шер – замечательный художник. Вывеска будет стократ лучше, чем нынешняя!
– А как вы? – спросил Шер. – Вам удалось найти работорговца?
– Удалось, - ответил я. – И даже договориться удалось. Теперь главное – получить деньги. Цену он заломил…
И я озвучил сумму.
– Ого! – присвистнул Шер. – Ничего себе!
– Если снимем деньги с векселей, нам вполне хватит, - сказал дядюшка Матэ. – Главное – чтобы Удача не подвела.
– Хорошо, что векселя на предъявителя, - добавил я. – Вот сейчас поедим – и пойдём.
– А можно нам… с вами? – спросил Шоусси.
– Нет, - ответил дядюшка Матэ, и оба грустно сникли. Старый мельник вздохнул и сказал:
– Если с деньгами всё пройдёт гладко – тогда завтра с утра пойдёте с нами в «Цветок Сагиделя». Я тут подумал – выкупим Крылатого и на время уйдём в Лес. Крылатому тоже оклематься надо… А Лес в таких случаях – лучшее средство. Так что завтра с утра все вместе с пожитками и отправимся за покупкой.
– То есть, в Шар-ан-Талире мы жить не будем? – спросил я. – А как же менталист?
– Если моя догадка верна – в Шар-ан-Талире нам жить слишком опасно. Но об этом позже. Сейчас главное – деньги, - ответил дядюшка Матэ. – А решим одну проблему – сумеем решить и вторую.
Мне ничего не оставалось, как согласиться, и мы все принялись за еду.
***
Полчаса спустя мы уже шли по улице Шар-ан-Талира, выискивая вывеску банка. Как объяснил мне дядюшка Матэ, все здешние банки имели одну и ту же эмблему – три золочёных шара на зелёном щите в форме треугольника. Пока нам ничего подобного не попадалось, а расспрашивать мы не хотели. Так что приходилось смотреть в оба, к тому же мне, ещё не видевшему больших городов Техсина всё было интересно.
В общем, впечатление было, что я оказался в земном Средневековье. Мощёная булыжником улица, по которой проезжали повозки и всадники, открытые двери лавок с вывесками в форме сапога, кренделя, ножниц, большой чаши, пера и свитка и много другого, пестро одетые горожане, спешившие по каким-то своим делам, пробиравшиеся через толпу малолетние торговцы и торговки, пронзительно выхвалявшие свой товар – воду, сладкие пирожки и лепёшки на масле, колбаски, фрукты, какие-то незнакомые мне лакомства, дородные горожанки с серебряными и бронзовыми знаками на груди (как объяснил мне дядюшка Матэ, этот знак показывал, что женщина является мастером или подмастерьем, а значит, зарабатывает на жизнь самостоятельно), слуги и служанки, бегущие с поручениями, несколько мужчин и женщин в тёмно-коричневых мантиях и смешных круглых шапочках, со свитками под мышкой – профессора здешнего университета, патрулирующие улицы стражники… и много ещё всякого разного народа.
На нас никто не обращал внимания – в городе встречались личности куда колоритнее. Даже проехавшие пару раз по улице Нойоты не бросили в нашу сторону ни единого взгляда.
Наконец, мы увидели искомую вывеску и вошли внутрь.
Банковская контора представляла собой небольшую комнатку с несколькими столами и запертой на ключ дверью в соседнюю комнату. Из четырёх столов три были пусты, за одним усердно строчил что-то невысокий плюгавый человечек в чёрном камзоле, слегка украшенном серебряным шитьём, и треугольной шляпе, на груди его висела золотая цепь с той же эмблемой, что и на вывеске.