Дом для рыцаря

— Кто это — лучше не спрашивать?

— Да, лучше не спрашивать. Сейчас вы ещё не готовы к получению таких знаний. Думаю, со временем дорастёте до нужного уровня и сами всё поймёте. Так что там с Маркесом?

Ван Райкаард с сомнением покачал головой:

— До выборов остались считанные дни, а его рейтинги по-прежнему низки. Боюсь, нам не успеть.

— Ван Райкаард, вы опять скромничаете. Не верю, что человек с вашими возможностями и способностями не может устроить такой пустяк, как избрание нужного нам претендента.

— Но поймите — это выборы Императора! — с благоговением в голосе произнёс ван Райкаард.

— Вот именно, Руперт, вот именно! — Куницын многозначительно на него посмотрел. — Давайте обойдёмся без государственных переворотов. Ваша страна и так натерпелась за последнее время. Вы же не сомневаетесь, что победа Маркеса будет для Боккории благом?

— Думаю, это будет оптимальным вариантом.

— Кстати, в случае избрания, Маркес обещал упразднить пост Императора. Таким образом, он станет первым в боккорийской истории Президентом. Проследите, пожалуйста, чтобы сдержал своё обещание. Что за средневековье — Император?

— Хорошо, — пообещал ван Райкаард так, словно исход выборов уже решён.

— А теперь, когда мы закончили с делами, я бы хотел, наконец, насладиться великолепной музыкой.

Глава 12. Воин поневоле

Копаться в чужих вещах — дело неблагодарное и постыдное, но выбора у них не было: задание.

Полчаса назад в буквальном смысле вломились в принадлежащий боккорийской шпионке дом и, разумеется, никого в нём не нашли.

Судя по разбросанным повсюду предметам обихода, жилище покидали в спешке. На кухне обнаружили продукты, которые ещё не успели испортиться. Очевидно, что ушли отсюда недавно, всего несколько часов назад, и не могли удалиться на значительное расстояние.

Родерик передал командованию краткий отчёт. Дожидаться ответа не стали, решили перерыть дом, рассчитывая найти хоть какие-то зацепки, по которым вычислят маршрут беглянки.

— Не могу поверить, что дошёл до такого! — Давид в отчаянии от того, что приходится рыться в стенном бельевом шкафу.

Родерик грубо выругался. Он закончил с тумбочкой, со злостью хлопнул дверцей и сел на застеленную нежно-розовым покрывалом кровать.

— Так поверь уже! — добавил Родерик. — Знал ведь, чем будешь заниматься. О чём ты думал, когда подписывал армейский контракт?

— Ни о чём, — глядя в шкаф, ответил Давид. — Меня заставили.

— Как это — заставили? — От удивления Родерик чуть не выронил зажатую в зубах сигарету. — Кто же?

— Программа. Тебе этого не понять, даже не пытайся.

— С ума сойти, — протянул Родерик. С сочувствием посмотрел на сидящего к нему спиной напарника и добавил: — Может, попробуешь объяснить? Попытаюсь понять, не такой уж и тупой.

— Да какая тебе разница? — Давид повернулся лицом и облокотился о стену.

— Большая. Мы с тобой напарники, работаем в одной команде и должны знать друг о друге всё.

— Команда… — Давид невесело усмехнулся, задумался, но через полминуты всё же рассказал: — Ну, хорошо, если хочешь знать — слушай. Архитектура личности киборга — достаточно сложная вещь, но в отличие от психики человека, изучена гораздо лучше. Более того — создаётся искусственно, по размеченному заранее шаблону. На низшем уровне, в самой основе, закладывается программное обеспечение, которое не позволяет убивать, грабить и совершать другие аморальные и противоправные действия. Это, так сказать, прошивка сознания, поверх которой ложится Р-поле, приобретённое в ходе развития и становления индивида. Оно-то и определяет основные личностные качества. Но иногда… я бы даже сказал — очень часто… программа даёт сбой. Кроме того, при определённых обстоятельствах потенциал Р-поля может быть сильнее потенциала прошивки… — Заметив непонимание в глазах Родерика, Давид поправился: — Говоря человеческим языком — эмоции перевешивают силу правил и морали. И тогда киборг может сделать что-то, что не было предусмотрено производителем. Иначе среди нас не было бы преступников или, скажем, художников.

— Понятно… — протянул Родерик. Увлёкшись рассказом напарника, не заметил, как закурил вторую сигарету. — Но какое отношение данный вопрос имеет к армии?

— Фокус в том, что кроме программ, отвечающих за соблюдение моральных установок, в нас заложено ещё много чего другого. Причём, мы и сами не знаем — что именно. В любой момент кто-то там, — Давид указал вверх, — может нажать на кнопку и активировать нас на какие-либо действия. К примеру, понадобится послать на войну миллион солдат, — Давид эффектно щёлкнул пальцами, — и мы все как один побежим записываться добровольцами. Удобно, правда?

— Этого не может быть! — заворожено произнёс Родерик.

— Ещё как может! Испытал на своей шкуре, когда мне, жизнерадостному слюнтяю и между нами говоря — размазне, вдруг дико захотелось вступить в ряды вооружённых сил. Через несколько дней после поступления в Кадетский корпус я узнал, что Боккория в ближайшие годы готовит ряд освободительных походов, а в армии ощутимо не хватает офицеров. Тогда-то я всё понял, но поделать с собой ничего не мог: активированный чужой волей инстинкт гнал в окопы.

— Откуда ты всё это знаешь? Наверняка ведь — секретная информация.

— Как-то раз посчастливилось угощать в баре спившегося специалиста, который раньше занимался разработкой программного обеспечения…

— Мне кажется, он тебе наврал. Ну не может такого быть! Чушь!

— Как скажите, господин капитан… — Давид повернулся к шкафу и продолжил свои изыскания. — Я и не претендовал на то, что ты мне поверишь.

«Ерунда это всё, — решил Родерик. — Если бы было правдой, об этом знал бы не только Давид. Такого шила в мешке не утаишь».

С другой стороны, нужно извиниться за резкие слова, и Родерик виноватым тоном начал:

— Теоретически, конечно, возможно…

— Кажется, я что-то нашёл… — оборвал Давид и извлёк из шкафа небольшой чёрный пакет. — Запечатано так, что явно стоит взглянуть.

Он разорвал пакет, вытащил из него какие-то документы и пухлую потрёпанную книжку карманного формата.

— Ну-ка, дай сюда. — Родерик протянул руку.

Давид передал ему книжку, а сам углубился в изучение документов.

Это был старомодный альбом с фотографиями.

Пролистав первые несколько страниц, Родерик в изумлении замер.

С фотографии на него смотрели двое детей. Мальчик и девочка, лет пяти-семи, в цветастых костюмчиках, наивно улыбаются и держат друг друга за руки.

До боли знакомы яркие, зелёные, как два огромных изумруда, глаза девочки. Так же как её прямая чёлка и собранные в два озорных хвостика светлые длинные волосы.

И мальчишка — ведь кого-то явно напоминает своей широкой жизнерадостной улыбкой.