Дом, где живет чудовище

Я рассмеялась, ведь это я сделала так, что огонь гаснет в прекрасных темных глазах, что красивый рот тщетно пытается вдохнуть, что большие, увитые огненными плетями руки, что любят рисовать красками по моей коже, не в силах преодолеть оковы другой стихии, подвластной моим маленьким рукам.

Это так просто — отпустить, ослабить поводок, на конце которого — чудовище. Первый раз…

— Первый раз всегда больно, сердечко мое, — так он говорил, теперь это говорю я.

Любить… Умирать…

— Сила и магия принадлежит таким как я, — так он говорил, теперь это говорю я.

Жить… Убивать…

Он не жалел, а я была милосердна — не стала мучить, просто подождала, пока он не перестал дышать. Даже дракон не может дышать водой.

Только пламя не терпит поражений. Тавро на моем плече никуда не делось. приковав мятежный драконий дух к миру живых, обрекая вечно искать и тянуться сквозь водяную пелену к той, что убила.

Чудовища всегда находят оправдание своим поступкам, умеют лгать и прятаться. Лгать я училась сама, прятаться меня научили. Мне пришлось — так я себя оправдываю.

Глава 8

Ночь прошла беспокойно. Не дождавшись дождя, я уснула, свернувшись клубком на постели и, должно быть, замерзла, потому что снился сад, засыпанный снегом, поникшие под его тяжестью розовые бутоны, продрогшие деревья и съежившиеся листья, дорожка, будто посыпанные блестящей пудрой и я на ней босиком в ночной сорочке с открытыми плечами, каких у меня не водилось, а на плечах — чьи-то теплые руки.

Я закрыла глаза во сне, и мне грезилась танцующая над водой цапля и взгляд сквозь пронизанное светом стекло гостинной. Плечам было тепло, но я помнила, что стою на снегу босиком и ничего этого на самом деле нет. Тогда теплые руки соскользнули с плеч, и я, вздрогнув, проснулась, а бросив взгляд в окно, впопыхах оделась и выбежала наружу.

В саду и правда будто снег выпал. Розовый. Всех возможных оттенков розового. Другие цвета жалко проигрывали.

Ветер вчера вечером и ночью метался с такой силой, что все под ногами устилали цветочные лепестки. Они ровным слоем лежали на дорожках, набились в завитки низких ажурных изгородей, пологими горками скатывались с поребриков и ступеней крыльца, неподвижно покоились махровым покрывалом в чаше фонтана. А фонтанная дева принарядилась и перестала хмуриться.

Я не смогла удержаться и спустилась. Ноги тут же утонули. Сколько же здесь на самом деле роз… Было.

Словно в продолжающемся сне побрела вдоль лишенных бутонов кустов, взбивая ногами осыпавшиеся лепестки, пахнущие влажно и сладко, как старое ягодное вино. Представила, как Ганц сгребает цветочное море деревянными граблями в кучи, будто листья осенью, а мадам бранится и велит не грести с травой и мусором, потому что ей придумалось сделать розовое варенье.

— Доброе утро, Элира. Не боитесь простудиться? — спросила тень у беседки, разом вернув меня из фантазий. — Здесь прохладно, а вы без… в легком платье.

— Не волнуйтесь, лорд Эдсель, вам не придется тратиться на целителя, я ответила прежде, чем подумала.

— Можно было просто сказать “доброе утро”, — отозвался голос.

— Вот именно, — поддакнула я, пристально разглядывая тень. — Можно было просто сказать “доброе утро”.

Я вела себя недопустимо. Выскочила с неубранными волосами, с наверняка мятым после странных снов лицом, грублю. Тоже наверняка.

Раскатистое “рра” в моем имени заставила поежится, едва он заговорил, но причиной была вовсе не утренняя свежесть.

Маг, эльф или… О! Это было бы поистине злой шуткой.

Что ему стоило промолчать? Или так претит, что я не прихватила на спонтанную прогулку его совершенно неуместный подарок. И вообще, что он тут делает в такую несусветную рань. По моим ощущениям, до приготовлений к завтраку еще несколько часов, и даже Рин еще спит. Тоже, как восторженная барышня, помчался любоваться на розовый снег?

— Что вы делаете здесь в такую несусветную рань?

— Гуляю, как видите.

Озвучивать мне же мои же мысли о нем же — вот где истинное коварство, а подкрадываться с внезапными разговорами из тени, просто мелкая пакость. Хорошо, что сам Алард Эдсель об этом не знает. Тут же представила, как хозяин дома в своем неизменном плаще и маске крадется в сад, чтобы караулить служанок и пугать, заговаривая с ними из тени. Картинка вышла гротескной. Губы решили, что самое время попрактиковаться в улыбках. Это все странные сны.

— И судя по направлению, гуляете тайком в ту часть сада, куда я прямо запретил соваться одной, — укорил голос.

— А не одной можно?

Меня разглядывали. Пристально. Мне даже щекотно стало. И мне это… нравилось.

— Не одной — можно, — выдержав паузу, ответил Эдсель

— Тогда попрошу Ганца меня проводить. Прямо сейчас. К обеду дойдем.

Это была наглость чистой воды. Просто все вокруг выглядело таким нереальным, что меня не отпускало ощущение продолжающегося сна. Но щипать себя за руки, чтобы проснуться, я не стала.

— Ганцу сейчас предстоит невероятно сложный выбор: найти в сарае с садовым инвентарем грабли пошире или оставить это розовое безобразие как есть, надеясь, что оно само куда-нибудь денется. Так что для начала вы как минимум до обеда его прождете, потом пару часов будете объяснять, что от него требуется, и, возможно, к ночи как раз догуляете.

— Вы шутите, — с удивлением отметила я.

— Никаких шуток. Я вполне серьезно предлагаю свою кандидатуру в качестве провожатого, — тень шевельнулась от нее отделилась фигура в плаще и шагнула на освещенный робким утренним солнцем участок лужайки.

Безжалостно разбрасывая лепестки мысками сапог, Эдсель приблизился. Видимо, он в саду довольно долго — кончики волос стали влажными и похожими на колкие шипы нагло вылезшей на дорожку декоративной айвы. Здесь розовые лепестки густо перемешались с алыми, и Эдсель сейчас как раз стоял на этом красном пятне. В своем темном плаще и серебрящимися в волосах нитями хозяин поместья походил на дух возмездия по поверьям являющийся преступникам на рассвете перед казнью. Что же… Я заслужила.

Мне показалось, что Эдсель сейчас локоть предложит, но он не стал, потому я немного расслабилась и спросила:

— Зачем вам это?

— Понятия не имею. Но был еще вариант не окликать вас, позволить пойти, куда вы так рвались, а потом наябедничать Лексии, чтобы вы получили взыскание.??????????????????????????

— И опять же — зачем?

Мы шли по дорожке. Лепестки жалобно похрустывали под каблуками сапог Эдселя. Или это мои сжатые пальцы?

— Я тиран и самодур.

Он справа от меня, и если позволить себе посмотреть, можно вообразить, что никакой маски нет. Совершенно обычное лицо.