Дом, где живет чудовище

О, небо… Меня бросило сначала в жар, потом в озноб, надеюсь, никто из них не услышал… Я посмела назвать лорда Эдселя по имени, будто мы ровня.

Я села обратно за стол. Почти упала. Поспешила занять руки тем, что мне надлежало делать вместо того, чтобы спорить с Эдселем. Как жаль, что писем так мало, мне совсем не хватит, чтобы успокоится.

— Милочка, оставьте Аларду эту писанину, — прокомментировала мое рвение в работе Лексия, — он сам разберет, все равно письмами по большей части камин кормит. Мне срочно нужна компания. Там уже экипаж готов, так что вам немного минуточек, чтобы навести красоту. Мы едем смотреть обивки. Я и так с этим неоправданно затянула.

Я воспользовалась возможностью улизнуть с огромным удовольствием. Однако, закрыв за собой дверь своей комнаты, не чувствовала себя в безопасности. Воображение принялось подсовывать картинки, как Эдсель здесь бродит. Касается столбика кровати, замирает напротив туалетного столика, берет в руки оставленную там расческу, заглядывает в шкатулку с мелочами вроде брошек, шпилек и гребешков. Я с опаской посмотрела на постель. Покрывало было чуть подернуто вверх и край моего чемодана с сокровищами поблескивал медной набивкой на уголке. Заглядывал? Хотя я и сама могла неровно застелить и не одернуть как следует.

Лексия ждала. Я не стала менять платье, только надела другой воротничок, не такой строгий, ажурный, из белоснежного кружева. Почти пелерина. Он закрывал плечи и завязывался впереди на жемчужную ленту. Так что я из унылой гувернантки сразу превратилась в леди. Это подтвердила та самая полированная медная пластина на подставке, о которой говорил Эдсель и которая действительно была зеркалом, очень старинным, без всякого серебра. Только из обычных зеркал с амальгамой, куда добавляли серебро и ртуть, на меня смотрело чудовище. Серебро лучше всего реагирует на магию.

Любопытно, чем хозяину дома так неугодно мое желание провести выходной за пределами поместья? И еще, он мне запретил, а мадам Дастин велит ехать…

— …глаз не спущу, — донеслось до меня из холла немного озадаченным голосом Лексии, потом быстрые шаги вверх по лестнице.

Когда я вышла, там была только мадам и маленький саквояжик, который я, не спрашивая, подхватила, и мы вышли.

У крыльца стояла двуколка с поднятым верхом. Выходит, и ворота починили, раз сюда экипаж подали. Возница, не Ганц, какой-то незнакомый молодой парень, помог Лексии и мне сесть, подставив руку в перчатке. А я о перчатках снова забыла. В обители их никто не носил, и я отвыкла тоже, хотя поначалу без них, не прикрывающих мои кисти и запястья, со следами кровоподтеков, чувствовала себя голой.

В спину ткнулся взгляд, но я не стала оборачиваться: и так знала, кому принадлежит. Не было печали… Опять виновата буду, что игнорирую его указания.

— Запрет на передвижения за пределами поместья только для меня? — решилась спросить я у мадам Дастин, когда ажурные створки ворот остались позади и двуколка нырнула в тенистую аллею. Здесь никто специально не убирал опавшие розовые лепестки, и их еще довольно лежало по обочинам и в траве.

— Не только для вас, Элира. Постоянные работники, девушки, тоже ограничены. Зато появился повод навести порядок в пустующих комнатах. Вы наверняка заметили, что у вас в коридоре стало поживее.

Я не стала задавать уточняющих вопросов, Лексия сама принялась пояснять:

— Это из-за тех несчастных служанок, что работали у нас. Первая, что помогала вам вещи разбирать в день вашего приезда и которой вы ленту подарили, помните?

Я неуверенно кивнула. Девушку я помнила, а ленту — нет. Но тогда такая кутерьма была, я еще и с Лексией о зеркале спорила, что могла напрочь забыть. Впрочем, не в ленте дело. Или все же в ней?

— А вторая, я сама не уверена, что дело было именно так, но одна из горничных обмолвилась, что несчастная нашла вашу шаль в столовой, хотела вернуть, нечаянно зацепилась ею и порвала, потому взяла с собой домой, чтобы починить. Но до дома, она на окраине Статчена жила, так и не дошла. Говорят, все дело в бродячих молниях. Слышали о таком? Я даже однажды видела. Они могут и без грозы быть. Не знаю, как вам, дорогая, а мне все это очень странно, учитывая, что у обеих девиц ваши вещи были.

Мадам Дастин многозначительно молчала, а мне стало зябко в плотном платье. До синеватых лунок на ногтях. И я поспешила спрятать их в ладонях.

— Вы меня простите, Элира, но я вашу с Алардом беседу немного слышала. Вы, наверное, подумали, что у него к вам лично некая неприязнь, раз он запретил, но это для вашей же безопасности. А если вам что-то нужно будет, вы мне скажите, и все доставят.

Я кивнула, но не удержалась:

— Однако мы едем в город обивки смотреть. Это разве не противоречит указанию?

— Вы не одна, и в городе такого не случалось, чтоб молния без причины. И мы не только обивки смотреть, — сказала Лексия и по-девчоночьи подмигнула.

Несвойственно легкомысленное поведение Лексии объяснилось конвертом цвета сирени с золотистым тиснением, который она извлекла из-за манжета. Конверт был мне незнаком. Такой цвет и бумагу я бы точно запомнила, значит это то письмо, что пришло последним. Мадам Дастин достала из конверта послание, перечитала и снова спрятала.

Дальше молчали, думая каждая о своем. Я размышляла о запретах, совпадениях и несуразностях. Если нельзя, зачем позволил ехать с Лексией? Ее “глаз не спущу” достаточный гарант безопасности?

Глава 10

В лавке, где торговали тканями, мадам Дастин, очевидно, была постоянной и обожаемой клиенткой, поскольку хозяин вышел лично и лично же проводил в приватную комнату. Там нам были предложены легкие закуски, розовый лимонад со льдом, холодный травяной чай и кларет. Лексия снизошла к последнему, я ограничилась лимонадом. От чего-то крепче кваса мне тут же становилось дурно, к тому же я так до сих пор и не удосужилась познакомиться с уникальным местным напитком. Вкус оказался странноватым, как всякий впервые попробованный незнакомый продукт.

Мы угощались, торговец разливался соловьем и капельку лебезил, а его помощники уже несли в комнату и расстилали на демонстрационном столике образцы обивочных тканей. Отведавшая кларета Лексия сделалась мягкой и уступчивой, улыбалась, но как ни старался хозяин лавки, заказала только то, за чем приехала, и именно в тех количествах, в каких собиралась. Видимо, в скором времени полюбившийся мне старый диван в полупустой гостиной за холлом перестанет быть бирюзовым.

Когда мы выходили, я на всякий случай предложила мадам Дастин руку, и она ее приняла. Шагала важно и загадочно улыбалась собственным мыслям. Ее глаза поблескивали, будто она задумала какую-то шутку и ждет удобного момента.

Преодолев несколько метров тротуара, мы вернулись к месту, где оставили экипаж. Мадам тут же посетовала на отсутствие скамеек. Можно было бы сесть в коляску, но Лексия хотела проследить, как один из служащих складывает в багажный ящик рулоны тканей, которые другой подвез следом за нами на тележке. Я стояла рядом и смотрела на покачивающиеся головки еще не распустившихся роз и оставшиеся без лепестков соцветия. Даже здесь, в центре, роз было невероятно много. И деревьев. Но роз — больше.

— Он хороший мальчик, только не слишком общительный из-за своего физического недуга, — вдруг заговорила мадам, коснувшись моей руки и догадаться, о ком она, было не сложно. — Не любит больших компаний. Но раз в три месяца мы устраиваем прием. Так положено. Чтоб совсем уж дикими не прослыть. О нем чего только не говорят…