Дом голосов

Никто не может сказать заранее, существует ли такой чемодан. Джербер должен проверить это лично.

29

Отель «Пуччини» был точно таким, как Пьетро Джербер его представлял: убогая однозвездочная гостиница, построенная в семидесятые годы. Вертикальная неоновая вывеска, частично перегоревшая. Панели из коричневого пластика. Вход со двора, рядом железнодорожный вокзал.

Джербер почти час сидел в машине и следил за входом: нужно было убедиться, что Ханна вышла. Сначала он удостоверился, что австралийка еще в отеле, для чего позвонил на стойку администратора и попросил соединить с ее номером, намереваясь сбросить звонок, едва узнав ее голос. Но никто не ответил. Однако чуть позже Пьетро мельком разглядел ее за окном четвертого этажа.

Рано или поздно она выйдет, уговаривал себя психолог, и предоставит ему свободу действий. В конце-то концов, Ханна сама хотела, чтобы он нашел проклятый чемодан, в этом Пьетро был уверен.

Он вздохнул. Не по своей воле он оказался в такой ситуации. Но по своей вине. Или по вине отца, который никогда его не любил. Он задумался, какой была бы сейчас его жизнь без бремени этого последнего откровения.

Тайного слова синьора Б.

Из-за него же он расстался с Сильвией. Ведь он никогда не подозревал, что любое проявление нежности со стороны отца скрывало под собой неловкость. Поскольку теперь он не знал, что хуже — ненависть или наигранная любовь, — он под первым попавшимся предлогом отдалился от жены. Ему было необходимо внести ясность в свои чувства, осмыслить их. Ему совсем не хотелось, чтобы Сильвия сама все поняла по прошествии лет. Тогда все, что было в прошлом, обернулось бы для нее притворством. Может быть, поэтому Пьетро Джербер не мог решить, правдив ли рассказ Ханны Холл. Хотя истинная подоплека была совсем другая.

Почему он готов был поведать секрет отца посторонней, а не женщине, которую назвал женой?

Потому, что Ханна его уже знала, сказал он себе. Он был не в состоянии объяснить, каким образом, но она точно знала окрашенное неприязнью слово, которое произнес синьор Б. и которое перевернуло всю жизнь Пьетро. А тот боялся прямо спросить у нее и обнаружить, что все так и есть.

…Ведь для этого ваш отец заговорил с вами, правда?…

Джербер заметил в дверях гостиницы знакомый силуэт. Ханна Холл прикурила сигарету и зашагала по мостовой.

Психолог вылез из машины и направился к входу в отель. Выждал момент, когда портье отлучится, и вошел. Перегнулся через стойку, чтобы заглянуть в список клиентов и выяснить, в каком номере остановилась Ханна. Найдя то, что искал, снял нужный ключ с доски.

Поднялся на четвертый этаж, отыскал нужную дверь и незаметно проник в комнату. Зайдя внутрь, прислонился к стене.

Что он делает? Это безумие.

Комната почти тонула в темноте, свет исходил только от маленького телевизора, который странным образом оставался включенным. Джербер озирался, ждал, пока глаза привыкнут к темноте. В комнату едва втиснулись полутораспальная кровать, тумбочка и шкаф, слишком большой для такого крохотного помещения. Узенькая дверца вела в тесную ванную.

Везде был ее запах. Сигареты, застарелый пот, но опять та же самая сладость, природу которой он не мог определить.

Успокоившись, он шагнул вперед. Незнакомец шагнул ему навстречу без предупреждения. Джербер вздрогнул, но тут же понял, что наткнулся на собственное отражение в зеркале, висевшем на стене. Вглядевшись, он только сейчас понял, что одет так же, как вчера, а может, и позавчера.

Он подсознательно перенял привычки пациентки. Стал неряшливым, неухоженным, как она.

Прежде чем начать искать, он прошел в ванную. Удивился, ибо на полочке над умывальником не было ни косметики, ни духов. Даже зубной щетки. При ближайшем рассмотрении, если не считать чуть затхлого запашка, ничто в этой комнате не говорило о присутствии Ханны Холл.

Как будто этой женщины здесь никогда и не было. Призрак, напомнил он себе.

Пошел искать чемодан. Вряд ли он окажется в шкафу: там в самом деле пусто. Значит, под кроватью, больше негде.

Там Пьетро его и нашел.

Схватил за ручку, выдвинул. Старый тяжелый чемодан коричневой кожи.

Встав коленями на истертый палас, сунул руку в карман и вытащил маленький железный ключик, найденный в кабинете, торопясь выяснить, подходит ли он к замку-защелке. Но, уже протянув руку, чтобы вставить его, Джербер вдруг без всякой причины успокоился и обмяк.

Куда спешить?

Он поднялся с колен, рухнул на матрас. Какое-то время сидел, глядя на багаж Ханны Холл, и теплый, прельстительный сумрак обволакивал его. Он вдруг понял, что выбился из сил. Реакция на риталин, хорошо ему известная. К тому же он осознавал, что, если откроет этот чемодан, под его ногами разверзнется бездна, которая поглотит его на веки вечные, неизбежно.

По всему тому, что он уже узнал, там вполне мог оказаться мертвый младенец.

Он решил дать себе несколько минут на размышление. Откинул покрывало, лег на бок, положил голову на подушку. Задышал ровно. Мало-помалу, сам того не замечая, уснул под музыку и голоса из мультфильма в телевизоре.

Ему приснилась Ханна Холл. Приснился синьор Б. Приснилась лиловая вдова и чужие, у которых не было лица. Ему приснилось, что он в сундуке Адо, под землей. И у него внезапно прервалось дыхание.

Когда он, задыхаясь, открыл глаза, слабый дневной свет исчез совершенно и в комнату проникали только холодные блеклые отблески неоновых букв с внешней вывески отеля «Пуччини». Он приподнялся, перевел дыхание и обнаружил, что приход непроницаемой тьмы не единственная перемена в комнате.

В ней царила непривычная тишина. Кто-то выключил телевизор.

Ханна заходила в номер? Пьетро представил себе, как она ложится рядом с ним, спящим. Пристально смотрит загадочными, глубокими голубыми глазами, пытаясь угадать, что ему снится. Джербер машинально нащупал лампу на тумбочке, щелкнул выключателем. Вспыхнул свет. Никого. Но, повернувшись к соседней подушке, он заметил на наволочке светлый волос.

На полу его дожидался кожаный чемодан.

На этот раз Пьетро Джербер попробовал ключик. Ошибки не было. Открыв чемодан, застыл в недоумении. Не было там ни мертвого младенца, ни другого чудовищного груза. Только кипа старых пожелтевших газет. Он взял одну и прочел заглавие статьи, анонсированной заранее.

Правда оказалась более простой, чем он себе представлял. И поэтому еще более ужасающей.

30

Дождавшись полуночи, он позвонил Терезе Уолкер.

После долгих раздумий решил, что это будет самый правильный ход. Он должен был обсудить с Ханной то, что содержалось в газетах из чемодана, но тема была слишком деликатная для прямого разговора. Но ее альтер эго подходило идеально: становясь Терезой Уолкер, Ханна будто бы ставила фильтр между собой и собственной историей. Выступать в роли доктора психологии означало отстраниться от пережитого, отойти от прошлого на безопасное расстояние, избавляя себя от боли.

— Вам не спится, доктор Джербер? — бодро приступила Уолкер.

— Честно говоря, да, — признался тот.

Уолкер проявила понимание.

— Что случилось? Вы не заболели?

— Сегодня я узнал о Ханне кое-что новое.

— Говорите, я слушаю…

Джербер сидел у себя в гостиной, в темноте.

— Ханна Холл — ее настоящее имя, на самом деле ее никогда никто не удочерял.

— Мне не кажется, что это такое уж ошеломляющее открытие, — объявила собеседница.

— Я нашел газеты двадцатилетней давности… Там говорится о пресловутой ночи пожара.