Дом мертвых запахов

Мне интересен только печальный вздох прежних времен, послание давно увядшего цветка, тихий приятный запах отболевшего прошлого.

Тесса с теплотой поцеловала его в щеку. Она искренне расчувствовалась. По счастью, она использовала какие-то индийские, так называемые натуральные, благовония, потому что у нее была аллергия на спиртовые растворы. Томас, правда, считал их слишком дешевыми, но вышло, что и они сыграли важную роль в том, что для них открылись двери коллекции Волни. Например, если завтра Везувий покроет лавой и пеплом всю Италию, Геда продолжил объяснять им свою приверженность ароматам прошлого, то вот этот самый кусочек воздуха, он встал и показал флакончик на полке за стеклом, который нежно коснется вашего лица, когда вы откроете аквамариновый стеклянный сосуд, именно он самым тончайшим образом расскажет вам, что Италия когда-то существовала на самом деле. Эта приятная смесь сандалового дерева, жасмина и каликанта мгновенно перенесет вас в Италию девятнадцатого века. Знаете ли, осязаемая, конкретная материя говорит мне недостаточно о том времени, что осталось в прошлом. Для меня осязание и зрение не являются всеобъемлющими чувствами. Если бы в этой бутылочке не сохранилось что-то эфемерное, туманный знак, соединение частиц, которые невозможно увидеть, но которые столь убедительно дают нам знать о своем существовании, она бы меня не заинтересовала, потому что как обычный предмет, она казалась бы мертвой и неполноценной. Только с тем, чем она благоухает, чем может на меня повеять, она становится для меня целостной информацией и настоящим свидетельством своего времени. Запах дополняет осязаемую материю, причем даже решающим образом, я так считаю, заключил он с убежденностью. Все, что не имеет запаха, как бы и не существует. Томас слушал его с огромным интересом, словно понимал его еще до перевода, который, впрочем, никогда еще Милану так не удавался. Вот, например. Поставьте мне сейчас на этот самый стол маленький шедевр муранского стекла, розового цвета, с цветами, вырезанными по обеим сторонам, флакон в форме слезы, я такой недавно видел в Миланском музее и уверен, что в мире больше не найдется и двух таких же, я бы его не поставил на эту полку, если бы, после того как отвернул пробку из полудрагоценного камня, мои ноздри не ощутили древний, тяжелый запах гиацинта с острова Млет. Если бы вы только знали, какой это богатый аромат. Очень необычный и удачный состав. У меня есть экземпляр. Видите этот небольшой пузатый флакончик толстого зеленого стекла, с пробкой в форме ласточки с развернутыми крыльями. Австрийская работа, мастерская «Файфер». Прелестная вещица. На первый взгляд, любой мог бы обмануться, подумав, что это уральский малахит, причем самый лучший, но нет, на самом деле это мастерски изготовленное стекло «Файфер». У них были золотые руки, несколько поколений. А запах, его необходимо почувствовать, хотя бы раз в жизни. База, как я уже сказал, гиацинт, а смешан он, прежде всего, с сережками плакучей ивы (salix babylonica), затем с шафраном, сосновой смолой, цикорием и мятой. Милан слово «цикорий» машинально перевел как «chicory», что означает «одуванчик» (может, в этом случае смесь была бы еще необычнее). Затем все это окутано ванилью, маслом белой омелы, листьями грецкого ореха и березовым цветом.

Мне кажется, есть еще и пихтовая шишка. Все это вместе растворено в масляной настойке из равных частей: масло грецкого ореха, мускус лесного кота и осиный воск. Есть еще два, а может, три компонента, мне не известных. Я уверен, что они растительного происхождения, но мне эти растения незнакомы. А как только аромат коснется ноздрей, он тут же разольется по лицу и заструится по телу, потом опять вернется в голову, шаловливо ткнет вас между глаз, как колосок беспокойной травинки. Немного защекочет вас от прилива нежности, а потом опять спокойно наполнит все ваши органы чувств, как тепло влажным днем. Откроются некие благоуханные просторы, которые смягчат ваш взгляд.

Как-нибудь я вам обязательно покажу некоторые из тех редкостей, что есть у меня в коллекции. Я уверен, что раньше вы никогда не обоняли ничего подобного. Среди них есть поистине волшебные вещи.

Все-таки я никак не могу понять, как вам удается различить до тонкостей все, что составляет один аромат. Для меня это абсолютно непонятно, звучит, как чистая магия, говорит Тесса, а Милан переводит осторожно. Ему не хочется, чтобы Геда это воспринял, как какое-то недоверие.

Да, невозможно обнюхать весь мир, как мне бы хотелось, вот я его, себе в утешение, и разбираю на маленькие, более доступные для меня слагаемые запахов, усмехнулся он немного таинственно. Как, упорствует она, как вы этого добиваетесь? На самом деле, я обнаружил в себе эту способность, когда был совсем маленьким, а вот и по сей день не могу объяснить, как именно это происходит, хотя и занимаюсь этим, в некотором смысле, с тех пор как себя помню. Знаю точно, что на это требуется много времени. Прежде всего, необходимо установить отношения со всем комплексом аромата, как единого организма, чтобы полностью его принять и узнать. Затем потихоньку разбирать, частичку за частичкой, вдох за вдохом, осторожно, словно подкрадываясь к пугливому животному, которое не спит, а лишь притаилось. Иногда это может продолжаться целыми днями, а иногда, поверьте, и месяцами. Лучше всего работается летом, но не в слишком жаркие дни. Ближе к вечеру, когда свет уже не столь ярок, а воздух теплый, тяжелый, спокойный и умеренно влажный. А еще должно быть по-настоящему тихо. Вы не знали, что шум тоже может нарушать стабильность аромата, практически так же, как свет, или открытое движение воздуха?

Аромат требует полной преданности, но и награда велика. Вот только он по-своему капризен, пытается от вас ускользнуть, он не настолько податлив, как кажется, да почему бы и нет, если именно он — уникальное явление природы. Может быть, следует сказать, божественное. Мощь аромата всегда почитали. Древние народы обязательно хоронили вместе с мертвецами сосуды с благовониями, чтобы они открыли им путь к вечному блаженству, а в античные времена, когда хотели особенным образом умилостивить своих богов, то приносили им в жертву именно благовония. Такое отношение сохранилось и по сей день. Как вы думаете, почему мы засыпаем гробы и могилы цветами. А что такое запах ладана, как не изысканный способ обращения к Богу.

Милан запнулся на слове «ладан», перебирал в памяти, ему неудобно было спрашивать Геду, поэтому он выпалил «thyme [20] » (тимьян) вместо «incense» (ладан). Ты бы знал, если бы читал Китса, смеялся над ним Летич, когда он потом ему это пересказал, а откуда ты взял тимьян, мне бы это и в голову никогда не пришло. Ничего страшного, сказал Томас на следующий день, когда он им объяснил ошибку, можно и тимьян, это тоже вид аромата. В том, что это объяснение было излишним, Милан убедится много лет спустя, когда в книге Тессы «Стены из пепла» прочитает фразу: «Мы и сейчас считаем, что Бог лучше поймет нашу молитву через священный аромат тимьяна, чем наши слова». От ошибки переводчика до поэтической свободы один шаг, скажет он тогда с определенной ноткой грусти.

20

Игра слов, по-сербски ладан — tamjan, а тимьян — timijan.

И знаете, — попытался Гедеон ответить на вопрос Томаса, что для него запах и как он его воспринимает, — это единственное доказательство, что некая высшая духовная сила на самом деле существует. Разве не так? Вот, подумайте сами. Что такое запах? Явление, присутствующее повсюду вокруг нас в бесчисленном количестве вариантов, но никто не в состоянии описать какой-нибудь из них. Запах нельзя выразить словами, и никаким другим способом, кроме как самим собой. Мы запоминаем его бессознательно, почти сверхъестественно, потому что на самом деле никогда не можем сказать, запомнили мы его или нет, пока не встретимся с ним снова. Следовательно, его можно проверить только им самим. Нет способа по собственному желанию призвать его в воспоминания, как можно вспомнить слово или звук, а отчасти и вкус. А также мы не можем его задержать или прогнать по собственной воле. Запах — это постоянное движение частиц. И сама жизнь есть не что иное, как непрестанное кружение запахов, и путь этот состоит из космического числа мельчайших формул ароматов, состав которых для нас тайна. И человек — всего лишь одно из единств, созданных запахом внутри этого круговорота. Его существование основано на определенном порядке материи запаха, который поддерживается в постоянном равновесии. Как только это единство чем-нибудь нарушается, внутреннее струение запаха замедляется, что для нас должно являться своего рода предупреждением. Когда же оно нарушается серьезно, возникают различные болезни, которые могут привести к разрушению порядка, и тогда наступает смерть, что означает распад строгой формулы, и таким образом исчезает один личный запах. Остатки частиц запаха складываются в другие комбинации, и круговорот продолжается, но в совершенно другом порядке. Основная характеристика человека — это его личный запах. Наряду с отпечатками пальцев он представляет способ безошибочной идентификации. В мире не существует двух людей с одинаковым личным запахом. Все попытки изменить его искусственным путем обречены на провал. Люди не выбирают присущий им запах. Разумеется, все, что мы дополняем извне, и то, что я храню в этих флаконах, это надстройка, это произведения искусства, это творчество. Этим мы удовлетворяем наши эстетические запросы, это определенный вид коммуникации, тип наслаждения. Это наши позы, приукрашивание, иногда даже маскировка. Это призыв к нежности. Этот внешний, надстроенный, избранный запах никогда не сможет стать частью сущностной формулы человека, как невозможно укусить написанное слово «яблоко».

Личные пахучие вещества циркулируют по нашему организму, как кровь, вот только у нее есть определенные пути, вне которых она не может обращаться, и этот ток можно наблюдать, а движение запаха уловить невозможно. Обновление крови — известный процесс, на него даже можно влиять, тогда как круговорот запаха и создается, и уничтожается, в основном, вне нашей досягаемости. Все чувства, большая часть ощущений, а также многие другие посылы, принимаемые через органы чувств, находятся под огромным влиянием круговорота запахов в нашем теле, но они, как видите, не поддаются нашему контролю. Любовь, например, это тончайшее чувство, есть не что иное, как благоприятное взаимное воздействие двух различных формул запаха, но не в нашей власти узнать ни точное соотношение частиц, ни качество компонентов, участвующих в нем.

Точно так же нам неизвестны вещества, нарушающие это совпадение. То же самое с чувством неприязни, а в известной мере и грусти, и радости, да и страха. Будущая наука о запахах, может быть, когда-нибудь ответит на вопрос, почему какой-то человек нравится нам с первого взгляда, а какой-то нет, а также как на это можно воздействовать.

Запах — это существенное, но и очень грозное человеческое свойство.

Столько вещей в нашей жизни зависит от него, а мы так мало о нем знаем. Науке о запахах еще только предстоит принять на себя руководство, в скором будущем. Пока что мы говорим о запахе, как о сфере удовольствия. Опасная это сфера, дорогая моя госпожа. Кто знает, чем мы играем…

Переводя последние фразы, Милан все время наблюдал, как Геда жадно пьет воду, а руку, которой он держит стакан, сотрясает мелкая дрожь. Тесса вслух подтвердила его мысль об опасной игрушке. Действительно, сказала она, мы этого даже не осознаем… И все замолчали.

Ох, что-то я разболтался, внезапно встрепенулся Гедеон. Наверняка я вас сильно утомил. Ольга выгонит меня из дома. Она уже несколько раз появлялась в дверях, чтобы спасти вас от меня и отвести на стаканчик вина и пирожное. Пожалуйста. Несмотря на то, что эти несколько предложений он сказал по-английски, никто не сдвинулся с места. Все молчали и смотрели каждый в свою сторону. Милану это их сидение напомнило картины Рембрандта. Наступил вечер, они сидели в полумраке. Только слабый свет из библиотеки, который оставил Геда, когда ходил за журналом, сейчас отражался от стекла полки и падал точно на половину его лица, потом слегка касался руки Тессы, и немножко поблескивали очки Томаса. Выглядело, как на полотне старого мастера: некий просветленный адепт наставляет новичков. В определенном смысле, так оно и было. Ольга их тихонечко позвала: Проходите, пожалуйста.

Они не пошли в гостиную пить чай. Извинились, им надо было спешить. У обоих уже были договоренности на вечер. Пока они в сопровождении Геды и Ольги пробирались по коридору к выходу, послышались звуки скрипки. Это папа играет, сказала Ольга. Он думал, что вы сейчас, после коллекции, ненадолго зайдете к нему. Весь день спрашивал о вашем приходе. Два раза просил меня вас позвать. Томас передал ему привет. Он не забыл ни о данном ему обещании, ни об отличном инструменте, который в тот вечер держал в руках. Пообещал, что уже в начале следующей недели сообщит о времени визита и придет, на этот раз только к профессору, хотя, если это не помешает Гедеону, он бы очень хотел еще раз осмотреть, а также, если это возможно, и понюхать какое-нибудь из этих чудес на полках. Тот его сердечно пригласил: С удовольствием, сказал Томас.

Тесса отправилась в театр на балет «Коппелия». Ее сопровождал Владо Летич. Судя по овациям, которыми публика встречала и провожала исполнителей, постановка, должно быть, была великолепна, но Тесса и Владо едва успевали увидеть хоть что-то из того, что происходило на сцене. Она, не умолкая говорила о запахах. Несколько раз повторила выражение Геды: послание давно увядшего цветка, на что Владо сказал, это совсем как у Шелли.

Томас и Милан тот вечер провели у молодого историка литературы, много знающего и доброжелательно настроенного. Они с Томасом должны были изучить какой-то давний перевод труда Досифея «Жизнь» [21] на румынский, сделанный одним из его современников, известным Димитрием Цикиндялу, священником из Ваната.

21

Досифей Обрадович. Жизнь и приключения.