Дом неистовых клятв
Шрифт:
— Бронвен сказала, что Лор потеряет свою человечность. Почему?
— Потому что кровь Данте содержать магию Мириам, а вороны не причинять вред вашему роду. Таково было… как вы там это называете?
Он, должно быть, не смог найти правильное слово, потому что понижает голос и заканчивает предложение на люсинском:
— Предостережение королевы Мары из Шаббе — или Морриган, как её называют вороны — когда она подарила людям умение перевоплощаться. Это была своего рода гарантия, что раса, которую она создала, не ополчится против неё.
У меня в голове загорается огонёк, который проливает
— Лор не потерял свою человечность, когда обезглавил Марко, потому что Марко не был родным сыном Андреа.
Юстус кивает, хотя это был не вопрос.
— Он сделал его своим наследником только для того, чтобы задобрить свою жену, которая угрожала убить любовника Андреа.
Мои глаза округляются от шока.
Юстус подходит к входу в туннель и рисует ещё один знак. Интересно, зачем ему новый знак, если кровь проникает сквозь камень? Как дополнительная гарантия того, что наш разговор не будет услышан в коридоре?
— Его единственный законный наследник — Данте. А наследник смог родиться у Андреа только потому, что жена заставила его принять какое-то фейское зелье, которое сбило его с толку и заставило поверить в то, что она — Лазарус.
Я пребываю в таком шоке и ужасе, что мне даже становится жалко Данте, хотя он не заслуживает моей жалости.
— Бронвен знает, почему вороны не могут убить Данте?
— Да.
Я испытываю такое сильное облегчение, что почти перестаю дышать.
— Ты ранее спросила меня, почему было необходимо соединить вашу с Данте кровь, и я пообещал всё тебе объяснить. Я продолжу говорить на люсинском, потому что моих познаний в шаббианском языке будет недостаточно.
Видимо, поэтому ему пришлось нарисовать дополнительный знак тишины.
Он направляется в мою сторону и говорит:
— Когда Мириам заколдовала род Регио, она создала новую расу фейри — расу, в крови которой присутствует магия шаббианцев. Как только она поняла всю важность того, что совершила, она отдала Регио то, чего он желал больше всего — кровную связь.
Юстус проводит пальцем по пересекающимся кольцам, который украшают его ладонь и ладонь Мириам.
— Это был единственный способ сохранить от него в тайне ту силу, которой она его наделила.
— И это сработало?
— Да. Он пускал Мириам кровь в течение многих лет. Носился с сосудами, наполненными её кровью, думая, что это его единственный способ колдовать. Проблема в том, что он передал свою силу сыну, Андреа, а Андреа передал её своему сыну.
Святой Котёл…
— Значит, Данте не нужно было жениться на мне, чтобы начать колдовать?
— Нет. Но теперь он не сможет этого делать без использования твоей крови. Он в ловушке.
— Как и я.
— Прости, Фэллон, но мы не могли допустить, чтобы он узнал о своей магии.
Я сжимаю губы. Я понимаю ход их мыслей, но готова ли я принять то, что меня заставили заключить магический союз с безумцем? Нет, твою мать!
— К тому же мы не могли допустить, чтобы он умер от клинка кого-то другого, иначе Котёл никогда не простит Мириам и останется закрытым.
— Закрытым?
— Я разве не говорил, что Котёл был в таком гневе, что закрылся ото всех?
—
Эм, нет.— Я слышал, что ты хотела снять обсидиановое проклятие воронов, нипота. Только Котёл может это сделать.
— Есть ли в Люсе что-то такое, что может укрыться от ваших широких ушей?
Он улыбается.
— Вам надо уходить, Юстус.
— Даже если бы я не поклялся Бронвен защищать тебя, я бы не смог тебя оставить, Фэллон. Ты, может быть, мне и не родная, но это никогда меня не останавливало. Молча, издалека, я наблюдал за тем, как ты расцветала, и я испытывал такую гордость, видя, какой сильной женщиной воспитала тебя Церес.
Моя грудь наполняется теплом и ударами моего сердца.
— Многие могли бы с этим поспорить и назвать меня бесполезной.
— Бесполезной? Ты прокралась через всё королевство, когда за тобой по пятам гналась целая армия, и не только осталась жива, но и победила.
Его глаза сверкают, точно поверхность моря на солнце.
— Когда я появилась при дворе Марко, я не заметила, чтобы вы мной гордились.
— Я запаниковал, так как боялся, что Марко тебя убьёт, — шепчет он, и огонёк в его глазах пропадает.
Кто бы мог подумать, что Юстус Росси такой эмоциональный? Я бы никогда не подумала, а бабушка и подавно. Она рисовала его таким чёрствым человеком, что я сомневаюсь в том, что она видела эту его сторону… но разве это возможно? Зачем бы он стал показывать её мне, если не делал этого с женщиной, с которой построил семью?
И точно молодое деревцо, которое сбрасывает кору в преддверии весны, я избавляюсь от всей той ненависти, что я испытывала к Юстусу Росси в течение долгих лет.
— Ещё один вопрос. Где спрятана моя мать?
Неожиданно Юстус выпрямляет шею и отступает от меня на шаг. И только тогда я чувствую чьё-то сердцебиение. Я смотрю на вход в клетку и замечаю тень, которая появляется на каменном полу, точно пена на берегу моря.
— Раз уж ты здесь, Ластра… — Юстус склоняет голову на бок, с его лица сошли все следы нашего разговора, — сделай что-нибудь полезное и сплети Фэллон лестницу, чтобы она могла вернуться в свою клетку.
— Пожалуйста, генерали, только не клетка. Просто заприте дверь в погреб.
— Возвращайся в клетку. Немедленно!
Его дыхание такое резкое, что прядь моих волос взмывает в воздух. Но его глаза остались мягкими, и в них читается мольба.
Его поведение так резко меняется, что я хмурюсь. Он, должно быть, беспокоиться о том, что Ластра доложит о его странном поведении, но запирать меня в клетке — это слишком.
Он хватает меня за руку и притягивает к себе, когда солдат сосредотачивается на плетении лестницы.
— Она непроницаема для магии, — бормочет он мне в ухо.
Верно. Като упоминал об этом.
— И, Ластра, переместите в клетку её матрас.
Мужчина кивает и поднимает жалкое подобие кровати наверх при помощи своей маленькой лестницы.
— Убедитесь в том, чтобы она не получала никакой еды или воды. Её надо проучить за то, что она сделала.
Мой дед такой прекрасный актёр. Даже я поверила в то, что он меня презирает.
— Если я умру от истощения, я буду мало чем полезна королю-циклопу.