Дом неистовых клятв

Юстус одаривает меня испепеляющим взглядом.

— Не говори в такой манере о своём муже!

Я пытаюсь сказать ему взглядом, что мне крайне не нравится то, что он столь серьёзно отнёсся к своей роли моего мучителя.

— В клетку. Сейчас же.

Я фыркаю, после чего разворачиваюсь и иду в сторону самодовольно улыбающегося Ластры, которого явно убедила игра Юстуса. Обойдя его, я не могу удержаться и показываю ему неприличный жест, а ещё обзываю «гнойной язвой».

— Осторожнее, стрега… — тихо говорит он.

— А то что? — огрызаюсь я, когда дохожу до ненавистной мне клетки. — Ты меня ударишь?

Его взгляд становится жёстким, как камень.

— Кому-то пора уже это сделать.

— Что это было, Ластра? — голос Юстуса гремит над длинными рядами бутылок.

— Ничего, генерали.

Я одариваю испуганного солдата ледяной улыбкой и добавляю:

— Лоркан вдоволь с тобой повеселится.

— У твоего Лоркана минус три птицы.

Зелёные глаза Ластры мерцают, точно пламя в канделябрах.

— Ещё два ворона, и Люс освободится от воронов. Навсегда.

Я так резко поворачиваю голову к Юстусу, что у меня хрустит шея.

— Это правда?

Глаз Юстуса дёргается.

— Лоркан Рибав не мог удержаться и лично отправился на твои поиски. Мы не могли и мечтать о лучшей приманке. А теперь закрой дверь.

Я настолько занята поисками правды в выражении его лица, что не могу заставить себя схватиться руками за прутья решётки.

Поток воды из ладони Юстуса захлопывает дверь моей клетки. А я остаюсь моргать промокшими ресницами, глядя вслед его удаляющейся фигуре. Я стираю с лица капли и выкрикиваю его имя, но он не возвращается.

Он так надолго оставляет меня томиться в этой клетушке, что я боюсь сойти с ума. Вероятно, это было частью его плана, так как несколько часов спустя, когда возвращается Като, чтобы сменить того полудурка, с которым оставил меня Юстус, мне до безумия хочется вонзить клинок не только в шею Ластры, но и Данте.

Люс никогда не будет принадлежать ему.

Никогда.

Я заставляю себя перенестись в Небесное королевство с помощью единственного способа, который у меня остался — глаз Бронвен — но, как бы я ни пыталась, я остаюсь внутри своего тела, которое кипит от гнева и изнывает от недостатка пищи.

Я не просто обезумела; я озверела. А особенно после того, как осознала, что магия у меня в крови не действует на прутья клетки. В течение двадцати двух лет я убеждала себя в том, что можно жить без способностей и оставаться в живых. И это не изменить. Особенно теперь, когда я стала бессмертной.

И если мои мать и бабка смогут избежать смерти, то со мной всё будет в порядке.

Неожиданный раскат грома озаряет в мои тёмные мысли. Краем глаза я замечаю вспышки молнии.

— Ты должен был перенести его на Шаббе, за магический барьер, когда у нас была такая возможность, Киан. Он приговорит нас всех.

О, боги, Бронвен? Я хочу выкрикнуть её имя и спросить о Лоре, но так я только привлеку внимание своих стражников.

Из-за дяди мне не видно грозу, которую создал Лор. Я вижу только его бледное лицо, покрытое чёрным раскрасом.

— Аh’khar, ты действительно думаешь, что если бы я тебя потерял, я остался бы за этой стеной?

— Я понимаю его…

Она, должно быть, наконец-то почувствовала моё присутствие, потому что втягивает ртом воздух и говорит:

— Торопись, Фэллон. Торопись.

В её голосе слышится столько муки, что моё сердце переворачивается в груди и перестаёт биться, а я сама не только покидаю видение, но и врезаюсь в решётку своей клетки, чем создаю такой переполох, что эльфы и фейри в погребе начинают смотреть на меня с раскрытыми ртами.

Я стараюсь подняться, но мои руки так сильно вспотели, что пальцы соскальзывают, и я плюхаюсь на матрас.

— Сахар. Мне нужен сахар, — хрипло говорю я.

Мне он не нужен. По правде говоря, может, и нужен, но больше всего на свете мне сейчас нужно вернуться к Бронвен.

Я прокручиваю её слова несколько раз у себя в голове, обдумывая каждое. «Он приговорит нас всех».

Приговорит… То есть, ещё не приговорил.

Несколько воронов может быть и пали от обсидиана, но ни один из них не пал от шаббианской крови.

Ни один, твою мать.

Я держусь за эту оптимистичную мысль, пока погреб снова не исчезает, но на этот раз, когда я оказываюсь в полной темноте, в ней нет Бронвен.

ГЛАВА 27

Несмотря на то, что Като покидает меня, чтобы отдохнуть, он никогда не отсутствует больше чем несколько часов. Но мне ещё предстоит выяснить, кому он не доверяет: мне или своим солдатам.

— Я бы хотела искупаться, — говорю я после очередной смены караула.

— Я не уполномочен выпускать тебя из клетки.

Като прислоняется к чёрной стене и чистит апельсин перочинным ножом, а дольки тайком подкидывает мне с помощью магии воздуха.

— Почему?

Я знаю почему, но хочу услышать это от него.

Он ничего не отвечает.

— Где Данте?

Не то, чтобы я хотела увидеть короля фейри, но мне любопытно, что он задумал.

— Как его глаз?

Когда Като не отвечает, я спрашиваю:

— А что с Юстусом? Куда он ушёл?

Мой стражник сосредоточился на своем фрукте, лишь бы не встречаться с моим пристальным взглядом.

— Ох, Като. И что, по-вашему, я буду делать с этой информацией? Я, мать вашу, пленница.

Его молчание продолжает затягиваться.

— Кто знал, что вы такой молчун?

— Ты можешь общаться с Небесным королём с помощью телепатии, и ты ещё спрашиваешь, почему я не могу поделиться с тобой секретной информацией?

— Не когда я окружена…

Когда его брови начинают приподниматься, я говорю:

— Хорошо. Да, я могу это делать.

Он, очевидно, не знает, что конкретно произошло, когда я отключилась.

— Вы меня раскусили.

— Мы можем поговорить, но не о политике Люса.

— Хорошо.

Я сдуваю грязную прядь волос с лица.

— Как там Мириам?

— Думаешь, твой король не пришёл бы тебя навестить, если бы с ней что-то случилось?

— У моего короля ужасная аллергия на обсидиан, так что я сомневаюсь в том, что он сможет нанести мне визит, если только Мириам не разрушит этот уютный подвал.