Дом под номером 14

Я попыталась представить мир с его точки зрения: знакомая комната, слегка неприбранная, но уютная, светлое окно, откуда падают косые лучи солнца, лохматая макушка, которая еще несколько секунд оставалась неподвижной, а после заворочалась. Точнее, конечно же, заворочалась не макушка, а ее обладательница. Гермиона, по-видимому, почувствовала во сне усилившееся прикосновение и начала медленно выпутываться из объятий сна — и Малфоя тоже.

Она неловко подалась назад, чуть было не полетев вниз с дивана, и приподняла голову, встречаясь взглядом с Малфоем. Конечно, я не видела ее лица, но Драко в этот момент был так удивлен и от этого так не защищен, что его можно было читать словно открытую книгу. Казалось, что Гермиона отражается в его зрачках.

Они оба округлили глаза и приоткрыли рты, не сумев придумать, что и каким тоном нужно говорить в подобной ситуации. Довольно-таки щекотливой ситуации, скажем прямо.

Малфой что-то шепнул, возможно, отвечая Гермионе, и тогда-то она предприняла попытку встать, упираясь ладонью в единственное, что находилось в зоне доступа, — грудь Малфоя. Он изумленно проследил за ее действиями и — скорее по инерции — помог сесть, придерживая за локоть. Оказавшись в положении, которое хотя бы мало-мальски напоминало вертикальное, Гермиона быстро вскочила на ноги, делая несколько больших и быстрых шагов в сторону от дивана — подальше от Драко.

Она повернулась к нему спиной, конечно, даже не пытаясь заставить себя посмотреть ему в глаза, и очутилась лицом ко мне. Я благосклонно улыбнулась, наблюдая, как краска залила ее лицо: очаровательный румянец покрыл щеки, скользнул по шее, прыгнул в вырез майки, так что все открытые участки кожи стали красноватого цвета.

За ее спиной Драко осторожно сел и грациозно потянулся. Он что-то требовательно спросил у Гермионы, а когда она не ответила, встал и вышел из гостиной.

Спустя три-четыре минуты за ним уже закрылась дверь ванной второго этажа, окно которой находилось прямо над окном кухни, куда тотчас вошла Грейнджер, что позволило мне разглядывать и Гермиону, и Драко с совершенно потрясающей стороны. Аккуратный, небольшой четырнадцатый выглядел будто домик с картинки, а героями были два силуэта в окнах, связанные — да, теперь я уверена в этом! — невидимой нитью.

В оконных проемах, подсвеченных ярким утренним солнцем, было видно, как они оба оперлись о край: Гермиона — стола, Малфой — раковины, и глубоко вздохнули, отчего грудные клетки приподнялись практически синхронно, и посмотрели на свое отражение: Малфой — в зеркале, Гермиона — в зеркальной поверхности шкафа. Они и не подозревали, какую удивительную сцену разыгрывали только передо мной — своим единственным вечным зрителем, — когда одновременно наклонились и, резким движением дернув вверх рычажок, открыли воду, споласкивая лицо водой.

Я подавила улыбку. Они оба неверяще уставились на свои отражения, содрогаясь всем телом, а затем снова, повинуясь какой-то необъяснимой связи, вместе подняли правые руки: Гермиона медленно потянулась ладонью к лицу, отводя волосы и проводя пальцами по тем самым участкам кожи, которых касалось дыхание Драко, а он неспешно и осторожно потер щеку, наверняка вспоминая, как щекотали кожу завитки волос Грейнджер. Мне представилось, какая тишина, какое спокойствие стояли в четырнадцатом доме в это мгновение.

Несмотря на сомнения, опасения, возможно, страх и тревогу, которые испытывали и Драко, и Гермиона в этот момент, мне казалось, что не было еще более безмятежных минут, которые они провели в одном месте. Я будто впала в транс, наблюдая за ними, пока они наконец не нарушили симметрию картинки: Гермиона развернулась, сжимая руками голову, а Драко остался стоять, как стоял, опустив руки и напряженно разглядывая свое отражение, будто бы пытаясь уловить то, чего никогда не было до этой минуты.

***

Все поверхности в верхней комнате вновь были обклеены бумагами: я видела там карточки с крупно выведенными незнакомыми мне именами: «Кингсли», «Грюм», «Уизли», «Люпин», «Джонс», а на противоположной стене какие-то черные силуэты с мелкими, скачущими надписями.

В тот вечер Малфой что-то судорожно переписывал с клочка бумаги, легким движением руки меняя таблички, так что я и не замечала скотч или булавки, которыми они были прикреплены, а затем, зацепившись взглядом то ли за фамилию, то ли за изображение, Драко застыл на месте и искоса посмотрел на свою руку, будто сравнивая рисунки.

***

Редкие прохожие шарахались в стороны, неудачливый водитель резко крутанул руль, стараясь избежать столкновения, а из-под подошв ботинок вылетали серые облачка пыли.

Малфой бежал.

Он двигался быстро, стремительно, хорошенько помогая себе руками, в одной из которых была зажата палочка. Полы его странного одеяния развевались за спиной, мешая рассмотреть костюм целиком, а лицо исказилось волнением, испугом и еще какой-то непривычной, жесткой и упрямой эмоцией.

В три шага пересек он двор четырнадцатого дома и прыжком поднялся на крыльцо, врезавшись в дверь всем телом и начиная барабанить, будто на счету была каждая секунда. Когда Гермиона распахнула дверь, он чуть было не залепил ей пощечину, но вовремя остановился и на секунду замер.

Гермиона молча уставилась на него, впиваясь взглядом в нечто, напоминавшее мантию выпускника или же длинный черный балахон, и, ее глаза расширились, а следом за этим она открыла было рот, чтобы накричать на него — я уверена в этом.

Но Малфой опередил ее.

— Я промахнулся с аппарацией, Грейнджер, но это неважно, нам надо идти! — выпалил он скороговоркой, и как только смысл слов дошел до Гермионы, она среагировала мгновенно, словно в голове что-то щелкнуло, замкнув цепь. Схватив Драко за рукав, она затащила его в дом.

Больше в тот день я их не видела.

Спустя сорок минут после внезапного ухода начал накрапывать дождь, а ближе к полуночи я услышала рокочущий звук грома, повествующий о приближении грозы, и молния разделила темное небо надвое.

***

На другой день Гермиона вернулась одна: она выглядела уставшей и немножко потерянной. Наверное, никогда больше я не видела её настолько вымотанной. Следующие несколько недель Гермиона практически не отлучалась и занималась делами дома. Она часто проводила время на коленях у камина, а иногда по ночам я замечала голубоватое свечение из ее спальни.

Наверное, опять голограммы.

***

Он заявился четвертого июня.

Как назло, вечером на улице не работали фонари, и темнота стояла такая, что я даже не увидела, как Драко приближался к дому. Он просто возник на крыльце, и опознать его было возможно только по цвету волос.

Малфой тяжело привалился к косяку и постучал. Бледная рука мелькнула в темноте.

Гермиона не открывала слишком долго, и я даже усомнилась, что она вообще дома, однако, когда Драко в очередной раз нетерпеливо, но не особо активно, стукнул кулаком по двери, на лестнице возникло голубое свечение, проскользившее вниз, и Гермиона выглянула на крыльцо.