Дом под номером 14

Отпустив несчастное животное, Грейнджер обернулась к Драко, на мгновение сделалась мрачной, что-то проговорив, но он категорично покачал головой, и на его лице вновь расцвела улыбка. Она бросилась к окну, широко распахнув его.

Я привстала со своего места и незаметно приоткрыла окно, якобы желая подышать свежим воздухом.

Ну-ну.

Открытые окна помогли мне внимательнее рассмотреть лица моих соседей: кожа была бледной и откровенно грязной, будто они копошились в золе, у Гермионы оказалась разбита губа, как если бы ее хорошенько приложили головой, а у Драко под глазом обнаружился старый знакомый — синяк.

Но они все равно улыбались. Улыбались, несмотря на то, что Малфоя еле ноги держали от усталости, а Грейнджер все никак не могла унять дрожь в руках. Драко неспешно придвинулся к окну, подставляя лицо под лучи робкого, но согревающего солнца, и слегка усмехнулся. Гермиона к тому времени уже отскочила от окна и была в дальней части комнаты, разгребая какие-то книжки и бумаги, и я не слышала ее голоса, а Драко и подавно ничего не говорил, только кивал, хоть Гермиона и не видела этого.

Прошло несколько тихих, спокойных минут, пока Грейнджер не вернулась к подоконнику, расположившись рядом с Драко и чуть-чуть улыбаясь ему. Для меня это значило только одно — я могла снова слышать их голоса.

— Это была победа, Малфой, — она вскинула руку и по-дружески стукнула его по плечу, широко улыбаясь. — Ни одного погибшего. И к тому же минимальное количество раненых.

Он чуть приподнял брови и вновь ухмыльнулся, посмеиваясь над Гермионой, но ничего не ответил, однако, она заметила его издевательское выражение лица и снова ударила его по плечу, в этот раз, видимо, приложив большую силу. Малфой слегка завалился в сторону, и неожиданно лицо его изменилось: он побелел, на лбу выступила испарина, а губы крепко сжались в тонкую линию — так, кажется, подобное описывают в книгах.

Гермиона обеспокоенно развернулась к нему всем телом и обвела взглядом, изучая и исследуя.

— В чем проблема? — строго спросила она.

Он отвернулся, пожал плечами и попробовал было отмахнуться от нее, но она уже и сама заметила, в чем именно проблема. И я тоже.

Несмотря на плотную ткань темного цвета и закрытую позу Малфоя, как будто он старался спрятать свою правую ногу от глаз Грейнджер, было заметно, что на штанине расползлось небольшое, но все равно внушительное темное пятно. Его ошибочно можно было принять за воду или грязь, но если ты знаешь, что Драко Малфой — последний человек, которого можно назвать неряхой, да к тому же чуть выше колена, где на брюки падает свет, можно углядеть красноватый оттенок…

Гермиона тяжело вздохнула и нахмурилась.

— Это пустяки, Грейнджер, — начал было Драко, едва заметно морщась, но она перебила его:

— Опять? Ты же это не серьезно? — Гермиона сокрушено покачала головой и склонила ее к плечу, разглядывая Малфоя. — Мы все просили тебя по-человечески залечить ногу, а не отделываться обезболивающим и бинтами. Ты бы еще пластырем заклеил! — она звонко цокнула языком.

— Чем? — недоуменно переспросил Драко, а я удивилась — как он мог не расслышать, если стоял прямо рядом с ней? Мне вот было ясно каждое слово.

— Неважно. Подожди-ка, — она вытянула руку, направив кончик своей ветки на его ногу, и произнесла громко и отчетливо: — Эпискеи!

Кажется, я услышала хруст и увидела, как Драко дернулся, болезненно скривившись и качнувшись на здоровой ноге, а затем озлобленно прошипел:

— Твоего Мерлина, Грейнджер! Могла хотя бы предупредить.

Она самодовольно улыбнулась и переложила палочку из одной руки в другую, сложив руки на груди.

— Брось это, — усмехнулась она. — Простого «спасибо» было бы достаточно.

Он вяло замахнулся на нее, но Гермиона ловко отскочила в сторону, а у Драко, казалось, не было сил, чтобы преследовать ее. Он вымученно вздохнул, слегка переигрывая, и заковылял к дивану. Гермиона весело улыбалась ему в спину, тем не менее, когда на полпути его нога подвернулась, и Малфой споткнулся, она тотчас оказалась подле него, подхватывая за талию и позволяя упереться на свое плечо, а сразу после аккуратно усаживая на подушки.

Однако, у Драко, оказавшегося на диване, будто открылось второе дыхание. Он удержал Гермиону за запястье, на удивление крепко для пострадавшего, и потянул на себя. Она споткнулась, и мне показалось, что вот-вот она приземлится прямо ему на колени, но она переступила через его ноги и упала на диван с другой стороны. Малфой все еще держал ее.

Она неловко улыбнулась, менее игриво и нахально, чем до этого, и не стала высвобождать руку.

***

Апрель.

И снова бесконечная череда летящих бумаг и разбросанных письменных принадлежностей, незнакомые слова, голограммы, появляющиеся из ниоткуда и исчезающие в никуда, палочки, оставленные на столе, вопящий кот, беспрестанно мешающийся под ногами, улыбки, слезы и смех, а сразу после грозные взгляды, от которых напряжение в комнате резко подскакивало, становилось жарче даже мне, находившейся через дорогу, и… прикосновения.

Легкие, как перышко, скользящие по коже, успокаивающие поглаживания или целомудренные, дружеские похлопывания; крепко стиснутые кулаки и сжатые запястья; удары по плечу или еще несколько неловких объятий, каждое из которых мгновенно оказывалось в моей копилке.

И снова взгляды: встретившиеся или разошедшиеся, брошенные украдкой, направленные прямо в глаза или же рассматривающие исподтишка, и самые волнующие, те бесцельные, неосознанные, ненамеренные, когда случайно оказывалось, что глаза Гермионы направлены ровнехонько на руки Драко, сжимающие потрескивающее перо, которое вело по бумаге, выводило закругленные буквы; а взгляд Малфоя падал ей куда-то между лопаток и оставался там, греясь во впадине, и не двигался, пока Гермиона нервно не поводила плечами, будто чувствуя что-то.

Чувствуя что-то, зародившееся между ними за эти годы, но все еще не желая этого признавать.

Или же действительно не видя, что на самом деле происходит.

И я все более склонялась ко второму варианту, особенно когда вернулись бессонные ночи и посиделки до самого утра.

Да, он оставался у нее…

***

В тот вечер они вымотались и были так измождены морально и физически, что заснули прямо на узкой кушетке. Погрузились в глубокий, нерушимый сон, давая мне шанс урвать бесценные минуты, наслаждаясь зрелищем.

Малфой полубоком прижимался к спинке дивана, неудобно вывернув шею, а пятки Гермионы опасно свисали с края. Грейнджер уткнулась носом ему в плечо, и выглядели они — вот так, вдвоем, в тесном и темном пространстве — на удивление умиротворенно, даже когда она, неловко извернувшись, ближе к утру пнула его коленом.

Конечно, я понимала, что это затишье продлится недолго. Совсем скоро должно было взойти солнце, а свет, как известно, часто разрушает подобную магию. И действительно, когда первые, робкие утренние лучи скользнули по гостиной, пробежали солнечным зайчиком по стене, поддразнивая кота, заставили сморщиться и нарушили сон, Драко заворочался, сжимая ладонь, которая лежала на бедре Гермионы, и медленно открыл глаза.