Дом Ветра

На следующий день он хотел сделать ей предложение, но она мягко остановила его, ответив, что не хочет торопиться. Ему потребовался год, чтобы окончательно укорениться в мысли, что Дафна — его будущее. В ноябре он все-таки сделал ей предложение, чему были рады и его родители, и ее отец. Они уже готовились к свадьбе, когда невеста робко сообщила жениху, что ждет ребенка. Джастин долго утешал ее, говоря, что нет ничего позорного в том, что она будет с небольшим животиком выходить замуж.

Был промозглый февраль, когда они венчались. Лондонский свет воспринял это легко. Ее отец — уважаемый человек, а Джастин — свет консервативной партии, конечно, этот союз выглядел, прежде всего, союзом по любви. Джастин обнял Дафну, в толпе промелькнула Зоя, его бывшая жена, было видно, что она просто не решается подойти к Дафне и сказать, какая она вероломная, что так легко захомутала Джастина Трейнджа.

Дафна не нервничала, да и нельзя ей было, ведь осталось три месяца до рождения малыша. Она отпила сока, ощущая, как горячая ладонь легла к ней на талию. Ох, как же он действовал на нее, как же пробуждал все скрытые фантазии, приводил в замешательство. В голове, как яркая вспышка, появились воспоминая о прошлой ночи, когда она дрожала в его объятьях, как осиновый лист на ветру. Похоже, он знал все ее тайные местечки и пользовался этим, накаляя ее, как металл в печи. Дафна улыбнулась и пошла танцевать с Джорджем Лейтоном; после танца мужчина оставил ее с дамами, а сам направился к своей жене. К Дафне подошла Зоя Бишоп, ехидно смотря на нее.

— Поздравляю вас...

— Спасибо, — еле сдерживаясь, ответила Дафна.

В мае у Джастина родился долгожданный сын, которого он назвал Роэном Кевином. Его жизнь начала стремительно меняться в новом десятилетии, колесо Фортуны снова закрутилось для наших героев, наполняя счастьем и надеждой их молодые, пылкие сердца.

***

Лето—осень 1952.

Бесконечно долго она расчесывала свои длинные темно-рыжее волосы, завивая концы и челку вовнутрь. Она нанесла немножко туши на ресницы, чуточку теней на веки и румян щеки, чтоб оттенить бледную кожу и сделать взгляд еще более зловещим. Элеонора надела свой сапфировый сарафан с глубоким вырезом. Ее жизнь стремительно менялась, из подростка она превратилась в красивую восемнадцатилетнюю девушку. Виктор ждал от нее решения относительно своей судьбы, но Элеонора давно знала ответ.

Будучи пятнадцатилетней девчонкой она впервые прочитала кое-то психологическое исследование, касающиеся феномена влияния шока на психику. В доме Энди она прочла все, что могла, ей даже немного стало грустно, что часть такой литературы осталось в Портси-хаус, но все же она испытала радость, что в библиотеке ее деда было достаточно таких книг.

Они уехали из Англии в Аргентину, едва девочке исполнилось пять, и она мало что помнила об Англии, да и обо всей медицинской обстановке. В Лондоне вновь она оказалась в одиннадцать лет, тогда не осталось в живых ни Саймана, на которого она хотела равняться, ни Рамсея, ее деда-профессора, ни Фредерика. Остались только Джейсон и Артур, которые впечатляли ее. Элеонора не ожидала, что когда-либо примет подобное решение: стать подобной Энди.

Она спустилась вниз, ее встретила Глория, сказав, что Виктор ждет в зале. У него тихо играло радио, сам Виктор, сидя на диване, просматривал документы, бросая небрежно ненужные бумаги на пол. Легкий свет лился через тонкий светло-зеленый тюль, а ветер развивал его, как парус корабля. Элеонора робко вошла, ожидая, когда отец обратит на нее внимание. Она кашлянула, Виктор поднял глаза. Он указал жестом, чтобы она села рядом с ним.

— Я хочу поговорить с тобой, Нэлли, — начал Виктор, окончательно откладывая в сторону документы. — О твоем будущем.

— Я все решила, — Элеонора горда вздернула подборок вверх. — Я съезжаю отсюда.

— Что?! — Виктор был удивлен и обескуражен: это еще что она придумала такое!

— Я не Джордж и не Роберт, не собираюсь жить здесь и сидеть на твоей шее, — откуда в ней столько гордости и стремлений?

— На что ты будешь жить? — Виктор пытался сохранить самообладание, он совсем не понимал дочь: замуж девица не хотела, тогда зачем ей самостоятельность.

— Я устроилась на работу к Лайнелу Кроссу, — Виктор замер: доктор Кросс когда-то являлся учеником Саймана, его взгляд встретился с ее холодными голубыми глазами. — Буду снимать со своей подружкой Шейлой Касс квартирку на Левер-стрит, содержать себя самостоятельно.

— Хорошо. Ты не хочешь получать образование? — на лице Элеоноры появилась полуулыбка, которое приводила в замешательство.

— Почему же? Я выиграла грант, — его брови сошлись на переносице: ну что за девчонка, из всего сделала тайну! — Я отправила в Медицинский колледж доклад, и он оказался одним из лучших, поэтому я — студентка Меда.

— Почему ты нам не сказала? — Виктор устало провел по глазам. — Неужели мы не заслуживаем доверия?

— Пап, мне нужно было, прежде всего, понять все самой. Ты что, не рад, что твоя дочь будет изучать медицину? — она надула губы.

— Рад, — пробормотал он, думая, когда дочь успела написать этот доклад, ведь нужно было спрашивать у других.

— Вообще-то это психология, — пролепетала она.

— Значит, как Сайман... Ты хорошо подумала? — Нэлл раздраженно вздохнула.

— Конечно же, — она пожала плечами.

— Позволь мне хоть оплачивать тебе квартиру, чтобы не жить в тесненных средствах, — предложил Виктор.

— Если только это, чтобы маму не нервировать, — Виктор заулыбался: ведь и вправду Диане будет тяжело отпустить дочь во взрослую жизнь.

В июле Элеонора уезжала из дома. Она не хотела быть зависимой, хотела понять, что такое свобода, ей это нужно было. Элеонора первые дни обустраивала свою тесную квартирку, находящуюся на втором этаже. У них с Шейлой была одна спальня на двоих, крохотная ванная комната, тесная кухонька и скромная гостиная. Элеонора была в восторге от этого. Диана же очень переживала за нее, ее сыновья очень долго жили в Гарден-Дейлиас, Джордж был с ними до своего двадцати трехлетия, а Роберт до сих пор жил с ними, но похоже Нэлли совсем не хотела быть похожей на братьев.

Она хотела свободы и независимости, летать, как птица. Диана часто звонила дочери, и обижалась, когда та всегда не отвечала, да и у Элеоноры времени не хватало на глупости. Она узнавала свой Лондон, познавала его, как женщина познает мужчину. Девушка рано вставала, чтобы успеть по утрам она прогуляться до булочной, принести домой корзинку теплых ароматных булочек. Потом она шла на работу, где она старалась непросто отвечать на телефонные звонки, но и впитать в себя все то, что услышала. Ей нравился тот чувственный мир, что открывали ей целомудренные свидания, которые она точно знала должны закончиться только поцелуем в щеку, как и все девушки она ждала большой и чистой любви.

Она знала, как на самом деле она красива, знала, что у нее есть все для удачного замужество, но ради этого она мечтала получить чувство полета? Элеонора не искала легкий путей. Да и разве леди Холстон может искать простые решенья? Конечно же, нет. Все находилось в ее руках.

***

— Куда мы едем? — спросила Диана, положив голову к Виктору на плечо.

За окном стоял промозглый октябрь, листья образовали кашу на дороге, ведущей за город. Они ехали по дороге вдоль, которой склонялись старые дубы, словно тянясь, желая коснуться своего друга на другой стороне. Дождь прекратил лить сегодня утром, но траве, немного потерявшей сочность красок, стало тяжело подниматься: осень прибивала ее к земле, она медленно умирала, готовилась ко сну. Солнце лениво выглядывало из-под лохматых туч, неохотно отдавая последнее тепло. Виктор взглянул на Диану и загадочно улыбнулся, указывая, в какую сторону поворачивать Элиоту.