Дом Ветра

— Мери-Джейн? — он похлопал ее по щекам, она не открывала глаза.

В клинике он просидел несколько часов, позабыв о жене и ее изысканном ужине с друзьями. Антонио никак не мог понять, что произошло. Мери-Джейн была такой бледной, такой худенькой, он думал, что переломит ее, пока нес к машине. Ее глаза лихорадочно сияли, рыжие волосы потускнели, превратились в солому. Почему она перестала следить за собой? Врач нашел его в холле, когда он выпивал третью чашку крепкого кофе.

— У нее в запущенной форме анемия, — начал он. — Она всегда была такой худой?

— Нет, — Антонио потер лоб: не мог же он послужить причиной всего этого! — Я не знаю, как она рожала последнего ребенка.

— Месье Серж, это длиться уже несколько лет, три-два года, и если мы ничего не будем делать, то она угаснет слишком быстро, — доктор замолчал, ожидая реакции. — Она умирает, но ее можно задержать здесь.

— Как это не смогла увидеть ее семья? — этот вопрос Антонио скорее задал себе, нежели врачу. — Делайте, что считаете нужным.

Два года тому назад он не предал некоторым деталям значения. Еще до отъезда в Нью-Йорк Мери-Джейн оправдывала свои головокружения неудобной обувью, тесными платьями, сложными запахами, усталостью. В Нью-Йорке он почти не уделял ей внимания, только однажды она вцепилась в него, словно ей не хватало воздуха, попросив вывести ее на балкон. При занятиях любовью он чувствовал на себе ее холодные руки, объясняя это ее холодностью и безразличием. Какой же он дурак! Он все разрушил. Еще до поездки в Америку М-Джейн болела, но она не хотела признавать этого. Рождение Фабрицио только усугубило ситуацию, она угасала, в ней никогда не мерка радость жизни, вера в жизнь, и если после Вены она и верила в чудо, то после их развода растеряла остатки оптимизма.

— Антонио, — белая рука слабо шевельнулась, — что со мной?

— Ты в больнице, — произнес он, отпуская ее ладонь. — У тебя нашли анемию, ты знала об этом? — она покачала головой.

— Как ты можешь не обращать на это внимание?! — он повысил голос, но тут же осекся. — Как ты вообще можешь так бездумно жить, когда у тебя на руках четверо детей?!

— Зачем мне все это, когда меня не любят, — пролепетала она.

— У тебя есть семья! — взревел Антонио, — после того, как мы развелись, жизнь продолжалась! Но нет, ты упорно отказываешься признать, что я не люблю тебя больше.

Эти слова резанули по сердцу женщины.

— Значит, ты ничего не понял, — произнесла она, — плохо ты читал мои книги. Мой мир треснул, когда ты бросил меня ради той швабры...

— Вернее, ты меня бросила, — поправил он ее, Мери-Джейн неловко приподнялась.

— Нет, я сказала все правильно. Я умирала каждый день, зная, что ты с ней, зная, что я теряю тебя. Ты убил меня в тот день, а я решила убить тебя, отобрав сына. Ты женился на ней, думая, что я смогу жить дальше. Но я не могу. Я не научилась любить других, потому что у меня не было других, — она судорожно вздохнула, — я умерла.

— Ты ошибаешься, — он оказался рядом с ней, схватив за плечи, она покачала головой, закрыв глаза. — Я любил тебя, — она сглотнула, он поцеловал ее в шею, в нос ударил знакомый аромат духов, некогда сводивший его с ума. Губы скользнули вверх по шее, впиваясь в рот. — Вот именно такой я тебя помню, острой на язык, — он продолжал ее целовать, лишая возможности дышать. Мери-Джейн скрепила пальцы на его затылке, притягивая его крепко-крепко к себе.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— М-Джейн... — он оторвался от нее.

— Я уже простила, — прошептала она. — Будь со мной...

— Да, — услышала она, — моя дорогая, я очень люблю тебя, я все потерял вместе с тобой, все.

***

Сентябрь 1987.

Свет заливал комнату, он бил в глаза, нарушая спокойный сон. Женщина приподнялась на локте, но Антонио тут же притянул ее обратно. Он нуждался в ней, она должна была вновь заполнить его пустоту, наполнить его бренную жизнь смыслом. Он вдохнул аромат ее тела, их страсти, осознавая в сотый раз, каким же он был дураком на самом деле. Два месяца он находился рядом с ней, только рядом с ним она зацвела, словно ей нужен был этот глоток жизни.

Все эти годы он обманывал себя, думая, что не любит Мери-Джейн, что она не нужна ему, но стоило ему вдохнуть ее, он пропал, как и всегда. Что же она творила с ним? Почему он капитулировал? И теперь ему придется всю жизнь просить у нее прощение за то, что как последний идиот пошел на поводу у Ребекки.

Мери-Джейн прижалась к нему, целуя в грудь. В тот день она не смогла поверить своему счастью, не смогла осознать, что ей дало небо. Судьба сама вернула ей его, стоило сказать, что с ней он потерял вдохновение. Антонио бросил все ради нее. Он вновь стал рисовать, конечно же, ее, снова стал писать обнаженную натуру, у него открылось другое дыханье.

Мери-Джейн вернула ему прежнюю жизни, ту, что он разрушил, ту, что он оставил так легко, в один миг. Два месяца ей казалось, вот скоро она проснется и все окажется сладким сном, все это будет всего лишь ее фантазией. Но дни проходили, а он был рядом. Она прищурила глаза, солнце продолжало слепить. Антонио отвел ее волосы со спины, лаская тонкую линию позвоночника. М-Джейн подняла на него глаза, он улыбнулся, приложив палец к ее губам:

— После моей свободы мы поженимся.

— Я не хочу торжеств, — ответила она.

— Все будет так, как ты захочешь, — Антонио аккуратно положил ее на подушку, вставая с постели.

— Теперь ты не оставишь меня? — ее волосы упали на лицо.

— Если я сделаю это, убей меня.

Глава 58

Это век бредовых иллюзий. Возможно, когда-нибудь настанет просветление, и мы признаем, что это был период глобального помешательства, и постараемся сделать выводы. Но судя по тому, что происходит сейчас, исцеления нам не дождаться.

Себастьян Фолкс, «Там, где билось мое сердце»

Осень 1987.

Утро было таким теплым в постели с Ричардом... Флора встала с постели, подходя к рабочему столу. Она дочитывала очередную книгу, а потом решилась написать первый лист своей работы. Ричард ничего ей не запрещал, наоборот, поощрял все ее увлечения. За прошедший год, что они прожили вместе, изменились взаимоотношения в ее семье. Марк всем видом показывал, как не одобряет то, что она аннулировала прошлый брак и вышла замуж за нищего селекционера. Однако Марк ошибался: Ричард совсем не являлся таковым. Его кантора процветала, он подумывал купить домик с садом и заняться выведением новых сортов. Флора же хотела написать научную работу и поехать в Италию, когда Северина немного подрастет.

Флора, оглядываясь назад, не думала, что жила неправильно до того, как встретила Ричарда. Она видела, как крошилась их семья. После смерти Виктора все стало серым. Элеонора практически не жила с Марком в Спенсер-Хаусе и обитала чаще в их старой квартире. Как оказалось, она дважды ошиблась в своей жизни.

Флора отложила в сторону ручку. Жестко, подумала она, жестоко с ними обошлась жизнь. Она всегда давала им все, и они брали от нее все, только не все было нужно им. Жизнь дразнила их, давая и тут же забирая. Она посмотрела на Ричарда, тяжело вздохнув, не бывает случайностей, не бывает неожиданностей, одно вытекает из другого. Они не имеют право жить только сегодня, потому что есть завтра, может, счастливое, а может, холодное. Только они могут держать в руках свою судьбу и нести ее, как вечный огонь, не вверяя никому.