Домби и сын

Ничего не уцлло отъ обломковъ колоссальнаго богатства, кром ежегодной пожизненной суммы, которая приходитъ неизвстно какъ и неизвстно откуда. М-ра Домби убдительно просили не длать никакихъ розысковъ и уврили, что это какой-то старый долгъ. Онъ совтовался по этому поводу со своимъ старымъ конторщикомъ, и тотъ положительно убжденъ, что сумма высылается какимъ-нибудь торговымъ домомъ, съ которымъ м-ръ Домби имлъ въ старину коммерческія связи.

М-ръ Морфинъ окончательно убдился, что изъ всхъ прнвычекъ самая скверная — оставаться до старости холостякомъ, и на этомъ основаніи вступилъ въ законный бракъ съ сестрою Джона Каркера. Онъ посщаетъ иногда своего стараго начальника, но рдко и неохотно. Есть въ исторіи Джона и еще боле въ его фамиліи, такія обстоятельства, при которыхъ подобные визиты неумстны, потому особенно, что Джонъ и м-ръ Морфинъ, какъ близкіе родственники и друзья, живутъ теперь въ одномъ дом. Вальтеръ навщаетъ ихъ по временамъ, Флоренса тоже, и въ этихъ случаяхъ скромный домикъ оглашается дуэтомъ изъ фортепіано и віолончели.

Но какъ поживаетъ деревянный мичманъ въ эти измнившіеся дни? Ничего, собственно говоря; онъ все тотъ же храбрый юноша-морякъ съ правою ногою впередъ и съ оптическимъ инструментомъ передъ правымъ глазомъ. Онъ даже повеселлъ и вновь помолодлъ, такъ какъ его недавно покрасили яркой краской, отъ трехугольной шляпы до самыхъ башмаковъ со щегольскими пряжками, и надъ его головой блистаетъ золотая надпись: "Г_и_л_ь_с_ъ и К_y_т_т_л_ь".

Не измнилъ юный мичманъ и характера своихъ коммерческихъ занятій; но поговариваютъ на Птичьемъ Рынк, тамъ, гд засдаетъ извстная леди подъ синимъ зонтикомъ, что м-ръ Гильсъ разбогатлъ, значительно разбогатлъ, и не только на этотъ счетъ не отсталъ отъ времени, но даже опередилъ его, несмотря на валлійскій парикъ, смнившій его сдые волосы. Дло въ томъ, видите ли, м-ръ Гильсъ положилъ когда-то свои деньги въ какой-то торговый домъ, и теперь только оказалось, что капиталъ его быстро пошелъ въ ходъ и быстро возрастаетъ до огромной суммы. Такъ, по крайней мр, увряетъ леди подъ синимъ зонтикомъ. Достоврно то, что м-ръ Гильсъ не думаетъ больше объ отсутствіи покупщиковъ съ кручиной и тоской. Веселый и довольный, съ очками на лбу и съ хронометромъ въ карман, онъ бодро стоитъ y дверей магазина въ своемъ кофейномъ камзол, и рдко туманная мысль набгаетъ на его чело.

Его другъ и товарищъ по торговл, капитанъ Куттль, живетъ и цвтетъ такой коммерческой фантазіей, которая во сто кратъ лучше всякой дйствительности. Капитанъ, несомннно, убжденъ, что юный мичманъ иметъ обширнйшее вліяніе на торговлю и мореходство всей Великобританіи, и ни одинъ корабль не можетъ оставить лондонскую гавань безъ его могучаго содйствія. Его наслажденіе при взгляд на свое собственное имя, которое красуется надъ дверьми магазина, доходитъ до высочайшей степени поэтическаго восторга. На день двадцать разъ перебгаетъ онъ широкую улицу, чтобы полюбоваться на золотыя буквы съ противоположной стороны, и при каждомъ изъ этихъ случаевъ неизмнно повторяетъ:

— Эдуардъ Куттль, другъ ты мой сердечный, если бы матушка твоя вдала да знала, что изъ тебя выйдетъ такой ученый человкъ, быть бы ей отъ радости на седьмомъ неб, право!

Но вотъ м-ръ Тутсъ съ буйной быстротой забирается въ предлы юнаго мичмана, и лицо м-ра Тутса рдетъ и пылаетъ, когда онъ вламывается въ маленькую гостиную.

— Капитанъ Гильсъ и м-ръ Сольсъ!.. охъ, какъ я счастливъ, господа! М-съ Тутсъ сдлала приращеніе къ нашей семь… охъ!

— Это длаетъ ей честь! — восклицаетъ капитанъ.

— Поздравляю васъ, м-ръ Тутсъ! — говоритъ Соль.

— Покорно благодарю, — отвчаетъ м-ръ Тутсъ, — премного вамъ обязанъ. Я зналъ, что вы обрадуетесь донельзя, и прибжалъ къ вамъ самъ. Мы успваемъ, что называется, не по днямъ, а по часамъ. Флоренса, Сусанна и еще маленькій человкъ, гость этакій, вы знаете…

— Человкъ женскаго рода? — спрашиваетъ капитанъ.

— Ну да, капитанъ Гильсъ, и я ужасно радъ. Нтъ въ мір женщины, которая была бы такъ экстраординарна, какъ моя жена. Это я имлъ честь повторять вамъ тысячу разъ. Кто другой, a Сусанна не ударитъ въ грязь лицомъ.

Обращаясь къ м-ру Тутсу, капитанъ восклицаетъ: "Во здравіе, спасеніе, долгоденствіе и благоплодородіе м-съ Тутсъ".

— Очень вамъ благодаренъ, капитанъ Гильсъ, — говоритъ восторженный м-ръ Тутсъ, — моя обязанность вторить благимъ чувствамъ. Если, господа, при настоящихъ обстоятельствахъ, я никого не безпокою, то мн хотлось бы, знаете, закурить трубку.

И краснорчіе полилось потокомъ изъ откровеннаго сердца, когда трубка прикоснулась къ устамъ м-ра Тутса.

— Вотъ что, господа: мн бы не пересчитать безчисленныхъ случаевъ, при которыхъ обнаружился необыкновенный умъ моей жены; но всего удивительне въ ней совершенство, съ какимъ она поняла привязанность къ миссъ Домби. Вы, разумется, знаете, что мои чувства въ отношеніи миссъ Домби никогда не измнялись. Я на этотъ счетъ теперь такой же, какъ и прежде, и всегда. Миссъ Домби, въ моихъ глазахъ, такое же яркое видніе, радужный призракъ, точь-въ-точь какъ еще до знакомства съ лейтенантомъ Вальтеромъ. Когда я и м-съ Тутсъ начали разсуждать объ этой… ну, вы знаете, объ этой нжной страсти… Такъ вотъ, говорю я, когда мы первый разъ распространились объ этихъ предметахъ, я объяснилъ, что меня въ ту пору можно было назвать… ну, вы понимаете, увядшимъ цвткомъ.

Фигуральный оборотъ очень нравится капитану Куттлю, и онъ держится тхъ мыслей, что никакой цвтокъ не увядаетъ такъ скоро, какъ роза. Очень хорошо.

— Но вообразите мое изумленіе, — продолжалъ м-ръ Тутсъ, — она уже совершенно постигла мои чувства, лучше даже, чмъ я самъ! И оказалось, что мн нечего было ей разсказывать. Она одна въ ту пору была единственнымъ въ мір существомъ, которое стояло между мной и безмолвной могилой, и мн никогда не забыть, съ какимъ чуднымъ искусствомъ она удержала меня надъ самой бездной. Она знаетъ, что изъ всхъ созданій въ мір я ставлю выше всего миссъ Домби, знаетъ, что нтъ на земл такой вещи, на которую я бы не отважился ради миссъ Домби. Она знаетъ, что я считаю миссъ Домби прекраснйшимъ, очаровательнйшимъ ангеломъ изъ всхъ созданій ея пола. И какъ бы вы думали, что она замтила насчетъ всхъ этихъ вещей? Да вотъ что: "Вы правы, мой милый: я сама такъ думаю!"

— И я такъ думаю! — говоритъ капитанъ.

— И я! — вторитъ Соломонъ.

М-ръ Тутсъ снова набиваетъ трубку, и лицо его сіяетъ самодовольнымъ восторгомъ.

— И выходитъ, стало быть, что нтъ на свт женщины наблюдательне моей жены. Какой умъ! какая проницательность! какія — Господи твоя воля! — какія соображенія! Не дале какъ вчера вечеромъ, когда мы сидли вмст, наслаждаясь супружескимъ блаженствомъ… Клянусь честью, это слово еще слишкомъ слабо выражаетъ мои чувства… не дале, говорю, какъ вчера вечеромъ, она сказала: "Какъ замчательно теперь настоящее положеніе друга нашего Вальтера! Вотъ онъ посл перваго продолжительнаго путешествія" — это все говоритъ моя жена — "совсмъ расквитался съ опасностями мореплаванія" — вдь это справедливо, м-ръ Сольсъ?

— Совершенно справедливо! — отвчаетъ старый инструментальный мастеръ, потирая руками.

— "И вотъ, лишь только онъ расквитался съ этими морскими опасностями", — это все, знаете, говоритъ моя жена, — "тотъ же торговый домъ удостоилъ его величайшаго доврія, назначивъ его на самый высокій постъ въ своей главной лондонской контор. Вс и каждый видятъ въ немъ достойнаго молодого человка, и онъ быстро пойдетъ впередъ по коммерческой дорог. Его любятъ, уважаютъ, и дядя слишкомъ кстати подоспетъ къ нему на помощь съ своимъ непредвидннымъ богатствомъ" — вдь это такъ, м-ръ Сольсъ? Вы разбогатли! Моя жена не ошибается никогда.

— Точно такъ, любезный другъ. Мои потеряниые корабли, нагруженные золотомъ, благополучно прибыли домой, — отвчаетъ Соломонъ, улыбаясь и подмигивая капитану. — Ничтожная помощь, м-ръ Тутсъ, но все же она кстати для молодого человка.

— Именно такъ, — говоритъ м-ръ Тутсъ. — Вы видите, моя жена не ошибается никогда. Такъ вотъ въ такое-то замчательное положеніе поставленъ теперь счастливый другъ нашъ, лейтенантъ Вальтеръ. Что же отсюда слдуетъ? Ну, что слдуетъ? Вотъ теперь-то, господа, я покорнйше прошу васъ обоихъ обратить все свое вниманіе на неизмримую проницательность моей жены. Вотъ что говоритъ м-съ Тутсъ: "На самыхъ глазахъ м-ра Домби, подъ его наблюденіемъ и совтами основывается новое… новое… новое зданіе" — именно такъ она выразилась — "зданіе, которое, возвышаясь постепенно, со временемъ, быть можетъ, даже превзойдетъ знаменитый торговый домъ, представителемъ котораго онъ былъ такъ долго. Такимъ образомъ — это все говоритъ моя жена — изъ ндръ его дочери съ тріумфомъ явится… Нтъ, она сказала, кажется — возникнетъ, — такъ точно — съ тріумфомъ возникнетъ на свтъ новый "Домби и Сынъ", который будетъ процвтать цлыя сотни лтъ и доживетъ до самаго отдаленнаго потомства".

И м-ръ Тутсъ съ помощью своей трубки, чуднымъ образомъ приспособленной къ ораторскимъ эфектамъ, придаетъ такую торжественность сентенціи своей жены, что капитанъ, въ чаду изступленнаго восторга, бросаетъ на воздухъ свою лощеную шляпу и провозглашаетъ густымъ басомъ:

— Соломонъ Гильсъ, мужъ совта и разума, старый мой товарищъ! помнишь ты исторію Виттингтона, великаго лордъ-мера въ город Лондон?

— Помню, другъ мой, очень помню, — отвчаетъ старый инструментальный мастеръ.

— Такъ вотъ что я намренъ сказать, старый мой товарищъ, — говоритъ капитанъ, облокачиваясь на стулъ и настраивая горло къ гармоническимъ аккордамъ, — я пропою теперь отъ начала до конца балладу "О похожденіяхъ любезной Пегги", a вы оба, други мои, держитесь крпче и подтягивайте хоромъ!