Домби и сын

— Могу показать его папеньк?

— Можете кому угодно; онъ ваша неотъемлемая собственность. Но пусть м-ръ Домби знаетъ, что другими путями онъ не получилъ бы отъ меня никогда ничего.

Продолжительное молчаніе съ обихъ сторонъ. Эдиь сидла съ глазами, опущеннымй въ землю.

— Маменька, онъ потерялъ все свое имніе. Онъ былъ на краю могилы. Онъ страдаетъ и жестоко страдаетъ, даже теперь. Неужели ничего больше, ни одного слова, я не должна ему сказать отъ вашего имени?

— Правда ли, Флоренса, что онъ очень тебя любитъ?

— Правда, милая мама, правда!

— Скажи ему, я очень жалю, что судьба свела насъ въ этомъ мір.

— И — ничего больше?

— Скажи ему, если спроситъ, если онъ точно измнился…

Она остановилась. Было что-то въ безмолвномъ прикосновеніи руки Флоренсы, что ее остановило.

— … но такъ какъ онъ сдлался теперь другимъ человкомъ, скажи ему, Флоренса, что этого не было бы никогда, и я жалю, что это было.

— Могу ли я сказать, что его несчастья васъ огорчаютъ?

— Нтъ. Со временемъ онъ самъ, Флоренса, будетъ благодарить судьбу за этотъ урокъ.

— Вы желаете ему добра, вы хотите, чтобы онъ былъ счастливъ! О, позвольте мн чаще и чаще повторять передъ нимъ желанія моей милой мамы!

Черные глаза Эдии, исполненные тоскливой мысли, были, казалось, обращены на окружающій мракъ. Она не отвчала ничего до тхъ поръ, пока Флоренса не повторила вопроса.

— Если теперь, при своей измненной жизни, онъ найдетъ поводъ жалть о прошедшемъ, скажи ему, Флоренса, я просила его объ этомъ. Если теперь, при своей измненной жизни, онъ найдетъ поводъ думать обо мн безъ горечи и безъ желчи, скажи, я просила его объ этомъ. Мы умерли одинъ для другого и никогда уже не встртимся по эту сторону гроба; но скажи ему, онъ знаетъ, есть одно общее чувство между нами, которое соединяетъ насъ на земл.

Ея суровость уступила мсто трогательному умиленію, и слеза сверкнула въ ея черныхъ глазахъ.

— Впрочемъ, я почти надюсь, что онъ будетъ вспоминать обо мн. Чмъ больше полюбитъ онъ Флоренсу, тмъ меньше будетъ ненавидть меня. Въ то время буду раскаиваться и я — пусть онъ это знаетъ — и, соображая обстоятельства своей жизни съ тми причинами, которыя довели его самого до того, чмъ онъ былъ, я попытаюсь простить ему его долю въ моемъ позор. Пусть тогда попытается и онъ простить свою несчастную супругу!

— О мама, милая мама! Какъ отрадно для моего сердца слышать эти слова даже при этой печальной встрч!

— Странныя слова для моихъ собственныхъ ушей, — сказала Эдиь, — странныя слова для звуковъ моего собственнаго голоса! Но если бы даже я была тмъ несчастнымъ созданіемъ, какимъ онъ иметъ право меня считать, я, въ свою очередь, имла бы право разъ навсегда высказать эти мысли, какъ скоро дошло до моего слуха, что вы дороги и милы другъ другу. Пусть онъ знаетъ, что подъ условіемъ его отеческой любви я готова думать о немъ снисходительно, безъ всякой затаенной злобы въ моемъ сердц. Вотъ это послднія слова, которыя я ему посылаю! Теперь, прощай, моя жизнь!

Она крпко сжала ее въ своихъ объятіяхъ и, казалось, разомъ вылила изъ своей души вс сосредоточенныя чувства нжности и любви.

— Этотъ поцлуй для вашего младенца! Эти поцлуи вмсто благословеній на голову моей Флоренсы! Прощай, мой другъ! прощай, мой ангелъ благодатный!

— До свиданія, — воскликнула Флоренса.

— Никогда! никогда! Какъ скоро ты переступишь за порогъ этой мрачной комнаты, думай, что ты оставила меня въ могил. Но я любила тебя, мой ангелъ небесный, и тебя только одну во всю мою жизнь, помни это!

И Флоренса оставила ее, сопровождаемая до послдней минуты ея объятіями и поцлуями.

Въ столовой, куда проводилъ ее кузенъ Фениксъ, Флоренса упала на плечо своего супруга и плакала долго, горько плакала!

— Я очень огорченъ, — сказалъ кузенъ Фениксъ, поднимая наиневиннйшимъ образомъ и безъ малйшей утайки рубашечные рукавчики къ своимъ глазамъ, — я очень огорченъ, что любезнйшая дочь друга моего Домби и прекрасная супруга друга моего Гэя иметъ слишкомъ чувствительную натуру, и что настоящее свиданіе, въ нкоторомъ смысл, взволновало вс силы ея нжной души. Я надюсь, однако, и увренъ, мои стратегическія распоряженія привели всхъ насъ къ самымъ удовлетворительнымъ результатамъ, и почтенный другъ мой Домби, чрезъ соединеніе съ нашей фамиліей, попалъ, словомъ сказать, въ омутъ запутанныхъ случайностей и недоразумній; но я твердо держусь того мннія, что дла могли бы имть совсмъ другой, то есть, довольно сносный оборотъ, если бы не этотъ мерзавецъ съ блыми зубами. Что касается до моей родственницы, получившей обо мн необыкновенно доброе мнніе, я могу уврить прекрасную супругу друга моего Гэя, что она можетъ на меня вполн положиться какъ… словомъ сказать, какъ на своего отца. A что касается до общихъ перемнъ и случайностей человческой жизни, въ которой иной разъ вс мы ведемъ себя самымъ экстраординарнымъ манеромъ, то я могу повторить только то, что уже давно сказалъ другъ мой Шекспиръ — человкъ, созданный для всхъ временъ и вковъ; другъ мой Гэй, разумется, знакомъ съ нимъ: "Тнь и сонъ — вотъ наши дла!"

Глава LXII Заключеніе

Узрла, наконецъ, дневной свтъ знаменитая бутылка, скрывавшаяся такъ долго въ душномъ погреб подъ защитой паутины, пыли и песку. Золотое вино игриво струится въ огромныхъ бокалахъ на кругломъ стол.

Это послдняя бутылка старой мадеры.

— Вы совершенно правы, м-ръ Гильсъ, — говоритъ м-ръ Домби, — это очень рдкое и отличное вино.

Капитанъ Куттль, непремнный членъ круглаго стола, сіяетъ радостью и восторгомъ. Лучи животворнаго свта падаютъ съ его чела на далекія пространства.

— Мы дали общаніе другъ другу, то есть Эдуардъ и я… — замчаетъ Соломонъ Гильсъ.

М-ръ Домби киваетъ на капитана, лицо котораго еще боле озаряется неизреченнымъ наслажденіемъ.

— … общаніе пить это вино, рано или поздно, за благополучное возвращеніе Вальтера домой, хотя никто изъ насъ не мотъ вообразить такого дома. Если вы, сэръ, не имете ничего сказать противъ этой нашей фантазіи, то — первый бокалъ за здоровье Вальтера и его жены!

— За здоровье Вальтера и его жены! — говоритъ м-ръ Домби и цлуетъ Флоренсу, которая подл него.

— За Вальтера и его жену! — восклицаетъ м-ръ Тутсъ.

— За Вальтера и его жену! — баситъ Куттль. — Ура!

И когда при этомъ капитанъ изъявляетъ желаніе чокнуться своимъ бокаломъ, м-ръ Домби предупредительно протягиваетъ свою руку. Другіе немедленно слдуютъ благому примру, и въ комнат раздается веселый звонъ, какъ будто отъ свадебныхъ колоколовъ.

* * *

Другое вино старетъ въ душномъ погреб, подобно знаменитой мадер, достославно окончившей свой вкъ, и густая паутина съ пылью и пескомъ караулитъ новыя бутылки.

М-ръ Домби посдлъ какъ лунь, и на его лиц — тяжелые отпечатки страданій и заботъ; но это слды грозной бури, которая уже окончилась разъ навсегда, оставивъ за собою спокойный и ясный вечеръ.

Честолюбивые планы не волнуютъ м-ра Домби. Его гордость исключительно обращена на дочь и ея супруга. Онъ спокоенъ, молчаливъ, нердко задумчивъ, и Флоренса подл него. Миссъ Токсъ частенько навщаетъ счастливую семью и радушно предлагаетъ ей свои услуги. Ея удивленіе къ своему патрону, еще недавно такъ величественному на поприщ финансовой славы, получило платоническій характеръ со времени рокового утра на Княгининомъ лугу, когда извстная особа поразила ее неожиданнымъ ударомъ. Миссъ Токсъ не измнилась.