Допрос

– Народный художник!
– усмехнулся энергичный мужчина.- К шести часам тираж будет готов... Шестьсот экземпляров.

– Нравится?
– спросил Сафаров у Теймура, с интересом разглядывающего приглашение.

– Очень.

– Был другой вариант, но я забраковал. Слишком аляповато. Как с музыкой? обратился Сафаров к композитору.

– Сеймур нас подвел, - огорченно сообщил длинноволосый композитор.

– Почему?

– Уехал на-гастроли в ФРГ. Союзконцерт настоял.

– А что, нельзя было передвинуть?

– Какую-то неустойку могли потребовать. Он очень извинялся...

– Делай после этого людям хорошее.

– Я договорился с Ровшаном и Закиром.

– Это хорошо. Они никуда не уедут?

– В Турцию. Но это позже. Все остальное, кг к договорились: оркестры - и национальный, и западный, и танцоры к восьми будут в "Дружбе".

– Написал бы ты песню для молодых. Композитор смутился.

– А что? Пишешь же ты к разным юбилеям... Напиши и к свадьбе. Это будет твой свадебный подарок. Так и объявим. Договорились?

– Постараюсь.

.
– Ну ладно, вы можете идти. Спасибо... Дядя, ты оставайся, если хочешь...

– Я, пожалуй, тоже пойду.- Седовласый грузный дядя тяжело поднялся с кресла.
– Я все-таки считаю, что хонча нужна.

– Ну, посмотрим, посмотрим.
– Сафаров привстал, прощаясь с дядей.Молодежь пока возражает.

Когда они остались одни, Сафаров присел рядом с Теймуром.

– А теперь поговорим о более серьезных вещах. Я договорился, чтобы их сразу же отправили в загранкомандировку на пару лет. Можно в Ливан или Сирию. Что ты советуешь, куда лучше?

– В Ливане, кажется, постреливают, - не очень уверенно

сказал Теймур. .

– Это надо уточнить... Ну как квартира?

– Да, очень. Место прекрасное.

– Место замечательное. И качество отличное, столярка вся импортная... А как мебель?

– Мебель куплена... Но дядя, настаивает, чтобы привезли в день свадьбы.

– Традиция, - улыбнулся Сафаров.
– Он у нас большой законник. Мебель приличная?

– Финская. Удачно, что холодильник тоже финский - "Розенлев".

– Наш новый "ЗИЛ", говорят, лучше.

– Ребята захотели финский.

– Ну бог с ними. В конце концов, им пользоваться. Кажется,

все обсудили?

– Да... Я заказал им номер в "Национале", всё же старые гостиницы больше подходят для свадебного путешествия.

– На сколько дней?

– На две недели. А дальше - как они решат. Или Ялта, или Рижское взморье...

– Да, пусть сами решают. Уже взрослые люди.

Теймур встал.

– Ну, я не прощаюсь, до вечера.

– Ты не забыл о моей просьбе?
– спросил Сафаров, провожая его до дверей кабинета.

– Ну что вы, там все в порядке. Дело ведет мой институтский товарищ...

– Там, собственно, ничего и не нужно, - небрежно, как бы между прочим, пояснил Сафаров, - просто этот парень, говорят, большой демагог и, почувствовав, что тонет, может запятнать уважаемых людей. Такие случаи бывают... Ему терять нечего...

– Не беспокойтесь. Уже все закончено. Дело идет в суд.

– А как он себя ведет, этот... начальник цеха, бывший спортсмен?

– Во всем признался.

– Еще бы... Говорят, крупное дело.

– Миллион двести. Сафаров покачал головой:

– Я ему не завидую. Ну ладно.

Они еще раз пожали друг другу руки и разошлись.

Допрос продолжался уже второй час.

– Итак, вы утверждаете, что, отдав Лебединскому деньги, сразу ушли? задал очередной вопрос Сейфи.

– Да.

– А что за девушки были в номере Лебединского? Он познакомил вас с ними?

– Нет.

– И вы не знаете, кто они такие?

– Нет.- Мухтар держался с равнодушием обреченного и свыкшегося со своим положением человека.

– Странное совпадение: Лебединский тоже не может вспомнить ни их имен, ни фамилий, ни адресов, ни места работы, ни обстоятельств знакомства, - сказал Сейфи.
– Хотя во многих других случаях он демонстрирует отличную память. Как вы думаете, почему это ему вдруг так крепко отшибло память?

– Не знаю, - сказал Мухтар.

– Номер "люкса", в котором жил два с лишним года назад, запомнил, а все, что связано с девушками, которых он сам принимал, почему-то начисто забыл? неодобрительно усмехнулся Сейфи.
– Ответ напрашивается сам собой. Лебединскому, как вам, не хочется, чтобы их разыскали.

– Мне лично все равно.

– И все-таки мы нашли, - как бы не обращая внимания на слова Мухтара, сказал Сейфи.
– Вернее одну. И оказалось, - Сейфи встал, подошел к Мухтару, оказалось, что вторая девушка покончила с собой: выбросилась из окна своей квартиры. Вам это известно?

– Я же сказал, я не знаю этих девушек, и ничего про них мне не известно...

Яркой короткой вспышкой возникла в памяти полоска ослепительного белого кафеля в приоткрытой двери ванной, белоснежная даже на этом фоне кожа, изгиб шеи, гибкая спина с нежным пунктиром позвоночника и улыбка на красивом пьяном лице, обрамленном темными, распущенными по плечам волосами... Глаза ее с расширенными, подрагивающими зрачками натолкнулись на взгляд Мухтара, и что-то в этом взгляде вызвало ее смех. Не стыдясь своей наготы, она медленно повернулась и встала во весь рост в ванной, продолжая смеяться.

Мухтар отвел глаза и прошел вслед за Лебединским в номер...

– Странно. Ну ладно, продолжим. Так вот, по огорчительному для вас стечению обстоятельств... эта девушка покончила с собой именно шестнадцатого июля шестьдесят девятого года, примерно через два часа после того, как вы встретились с ней в гостинице "Рига".

– Да не встречался я с ней. Отдал деньги Лебединскому и ушел...

...Потом, когда они вошли с Лебединским в комнату, где сидели девушки, пришлось выпить на ходу стопку какого-то крепкого пахучего напитка.

– Что же вы уходите?
– спросила та девушка и опять рассмеялась.

– У него дела, - сказал Лебединский.

Они ещё раз встретились взглядами, и Мухтару навсегда запомнилось это лицо...

– Подруга погибшей Руты Балодис утверждает, что Рута ушла с вами. Что вы примерно полчаса пробыли с ней в соседней комнате, а потом поехали провожать ее домой. Покойная была школьницей, и ей должна была звонить из Ленинграда мать, уехавшая туда в трехдневную командировку. И примерно через два часа после вашего отъезда, поговорив с матерью, Рута выбросилась с девятого этажа из окна своей квартиры. Вы помните ее дом?