Дорога из трупов

Лучше бы они верили в летающие тарелки и в то, что человек произошел от креветки.

Вреда было бы меньше.

Мосик Лужа знал, что у него в городе имеется арсенал, и предполагал, что там хранится оружие. И он даже, наверное, был прав, если считать оружием ржавые тупые куски железа, вышедшие из кузницы много тысячелетий назад и давно забывшие, для чего их ковали.

– Хм, – сказал лейтенант Горк Гуралин, осознав, что попал на некое кладбище для мечей.

Не хватало только безутешных родственников и надгробных плит с именами.

– Ну и хлам, – задумчиво проговорил сержант с факелом. – От него только пользы, что можно завалить врага ржавчиной.

– У нас есть приказ. Мы должны его выполнять. Поэтому сейчас мы погрузим столько, сколько сможем, в телегу и увезем.

Сержант посмотрел на бледное лицо командира и понял, что тот не шутит.

Настроение у сержанта резко испортилось.

Холодный ветер бил в лицо, ерошил волосы.

Арс сидел неподвижно, больше всего на свете опасаясь открыть глаза. Внутри от страха все давно смерзлось в угловатый ком, а сердце стучало еле-еле, словно потерявший силы горняк.

За спиной возился йода, время от времени доносились комментарии Рыггантропова:

– Ух ты, клевые домики внизу. Интересно, сколько до них лететь, в натуре? Может быть, проверим?

– Ха, птичка, типа… Эй, птичка, лети сюда, стерва крылатая! Упала… Что с ней такое? Обморок, типа?

Двоечник представить не мог, что такое – бояться высоты, ну и если уж на то пошло, что такое – бояться вообще.

Погас, впервые за многие годы наслаждаясь свободой, выписывал в небе ленивые круги, потихоньку смещаясь к западу. На седоков внимания не обращал, даже сбросить не пытался. Сколько продолжался этот полет, Арс сказать не мог. Судя по ощущениям, лет десять.

– О, вверх пошли… – выдал Рыггантропов новость, от которой сердце Топыряка покрылось еще одним слоем льда. – Вот теперь Влимп хорошо видно. Какой он высоченный, в натуре. Может, типа, заскочим к богам в гости?

– Сссс! – В голосе Тили-Тили послышалась опаска.

– Боги не очень любят гостей, – проговорил Арс голосом не просто деревянным, а голосом из старого, окаменелого дерева, которое утонет, только брось его в воду. – Или, точнее говоря, очень любят. С гостями можно проделать всякие интересные штуки – орла на печень посадить, к скале приковать или поместить по горло в воду и сделать так, что пить хочешь, а дотянуться до воды не можешь.

– Орла? – Двоечник примерился к собственной печени. – Не, в натуре, это мне не нравится.

– Не полетим на Влимп?

– Не полетим.

Тут Арс все же рискнул приоткрыть глаза. Далеко на западе разглядел гору богов – исполинский столб из серого камня, увенчанный сверкавшей на солнце шапкой льда, снега и облаков. А еще он обнаружил, что светило уходит за Влимп и что на Лоскутный мир опускается вечер.

– Может быть, попробуем сесть? – предложил Топыряк. – А то у меня ноги затекли.

– А у меня внутри все затекло, – сообщил Рыггантропов. – Но главное, чтобы не вытекло, в натуре. Ты знаешь, как направить его вниз?

– Нет… ну… можно что-нибудь попробовать. – Арс заколебался. – Эй, лошадка, но цоб-цобе… чух-чух… майна-вира…

Услышав могущественные заклинания перемещения живых и неживых объектов, Погас лишь повернул голову. Он смерил всадников свирепым взглядом, и в его глазах появилась обида – кто-то посмел назвать меня лошадкой? Меня, крылатого коня, спутника героев?

– Может, его стегнуть надо? – спросил Рыггантропов, чей опыт общения с животным миром сводился к убийству тараканов. – А то он, в натуре, может слов не понимать и жестов тоже…

Вот так всегда – чем меньше человек разбирается в каком-то деле, тем больше готов дать советов.

– Сомневаюсь, что это подейств… – проговорил Арс, и в этот момент Погас решил, что за обиду надо отомстить.

Он сложил крылья и сорвался в крутое пике.

Крик ужаса вбило в глотку Топыряка и заморозило прямо там. Выяснилось, что ощетинившаяся горами серовато-зеленая поверхность земли до ужаса близко и быстро приближается.

Конь мчался прямо к ней, словно решил закончить карьеру очень ярким образом – в качестве метеорита.

– Чт-то эт-то?! – прорезался сквозь свист ветра в ушах голос Рыггантропова. – Чт-то происх-ходит?

– Лошадекрушение! – завопил Арс, в ушах которого зазвучал непонятно откуда взявшийся мягкий женский голос: «Пожалуйста, пристегните ремни и оставайтесь на своих местах до полной остановки самолета. Сложите столики и выпрямите спинки кресел. Наклонитесь вперед и обхватите руками колени. Кислородные маски появятся автоматически. Спасибо, что выбрали компанию «Пегас Эйрлайнз» в качестве авиаперевозчика. До новых встреч на наших маршрутах».

Хотя перед смертью странные голоса и видения – обычное дело.

Крылатый конь заржал, громко и весело, и развернул широченные крылья. Тут-то студенты узнали, что такое перегрузка и каково живется космонавтам. Мозги Топыряка попытались покинуть тело через ноздри, уши Тили-Тили едва не оторвались от головы и не отправились в самостоятельный полет.

Даже Рыггантропов, чья плоть была столь же жилистой и плотной, как у воблы, испытал некоторые неприятные ощущения.

– Ааааа! – орал Топыряк, но не слышал при этом собственного крика. – Ааааааа!!!

Ветер самозабвенно разрывал вопль на части и уносил прочь.

А затем Погас слегка накренился и описал красивейшую дугу, достойную того, чтобы быть занесенной во все учебники по аэродинамике. В конце ее жеребец взмахнул крыльями, заржал и полетел дальше.

Уже без груза.

Инерция сдернула седоков с конской спины с бесцеремонностью хозяйки, что выдирает сорняки из грядки с петрушкой. Арс успел только сказать: «Ой!» – и тут сила тяжести потащила его вниз.

Три тела одно за другим врезались в густой и плотный (это плюс), но колючий кустарник.

– Ай-яй-яй! Ай! – завопили в двух местах, а в третьем те же самые ощущения передали с помощью свиста.

– Я жив, – сказал Топыряк и повысил голос: – Эй, вы где?

– Шшшш, – донеслось из полумрака.

– Здесь, типа, – долетело с другой стороны.

Пока студенты пытаются выбраться на свободное от усеянных шипами веток место и отыскать друг друга, попробуем осмотреться.

Здесь, на самой границе Лоскутов Ахеяния и Дурьфы, располагаются горы. Но не те мягкотелые юные возвышенности, что толкутся рядом с Мифинами и только мечтают выдавить угри леса со своих склонов. Нет, тут стоят матерые, потертые временем горы, знающие толк в обрывистых склонах и иззубренных скалах, освоившие мастерство оползней и привыкшие слышать не журчание ручейков и шелест ветра, а рев водопадов и предсмертные крики.