Дорога китов

Со своей стороны я заметил, что глаза монаха метнулись - всего один раз - к двери. На ее задней стороне на крючке висел плащ с головной накидкой.

Эйнар ждал во дворе. Чистый, свежий, студеный ветер, выдувая из головы мысли о кознях и злоумышлениях, растрепал волосы, просвистел над плитами и сотряс маленькие ворота. Нас спокойно вывели наружу и подали фонарь. Никакого, значит, провожатого до гостевого дома у нас не будет.

– Ты мог бы получше поблагодарить за гостеприимство, - упрекнул Иллуги Годи Эйнара, а тот лишь передернул плечами.

– Он платит серебром, а серебра нынче в городе - что зубов у курицы. Он избегает споров и даже не исчислил по счетной палочке расходы. Он хочет, чтобы мы ушли, этот Брондольв Ламбиссон. Однако столь щепетильное дело он поручает монаху. Так что же с ним случилось такого неотложного, что он не смог прийти сам?

– Внезапно Эйнар повернулся ко мне.
– Что ты видел?

Я сразу же понял, что он имеет в виду: странное ощущение, словно ты - оперившаяся чайка, сидишь на утесе и ждешь подходящего ветра, чтобы, доверившись новым крыльям, взмыть ввысь.

– Он лгал, - сказал я уверенно, я знал это, как свои пять пальцев.
– А Брондольв, как ты и сказал, сидит где-то с кем-то. Поскольку сам он такой важный, стало быть, тот еще важнее. А поскольку, как я думаю, здесь, в этом городе, нет никого важнее него, стало быть, тот - иноземец и, по меньшей мере, вождь...
– И я добавил: - А монах ждал нашего ухода, потому как у него есть какое-то дело вне дома.

И я рассказал про плащ на внутренней стороне двери. Глаза Иллуги широко раскрылись, а Эйнар остановился так внезапно, что мы чуть не налетели на него. Он повернулся ко мне - жесткая ухмылка играла на бледном лице. Лучше бы он не ухмылялся, потому как эта улыбка была хуже, чем ее отсутствие.

– Большинство людей думает по прямой линии, - сказал он, голос его еле слышался за шумом города и ветром.
– Они видят только собственные действия, как единственную нить на ткацком стане Норн, которая завязывается узлом лишь тогда, когда они доверяют свою жизнь другим. Они смотрят двумя глазами, слышат двумя ушами, и так всю жизнь.
– Эйнар уставился на меня.
– Смотреть глазами другого - свойство редкое, ему нельзя научиться. У кого есть этот дар, тому это пустяк, но пустяк весьма существенный для того, чтобы выжить и стать выше других. У тебя, полагаю, именно такой дар.

Я был ошеломлен, едва ли не раздавлен. В тот миг я почти любил этого большого и жестокого человека, Эйнара Черного, но даже тогда дар, за который он меня похвалил, вызвал воспоминание - яркую, как лезвие, мысль: этот человек снес голову Гудлейву, почти без причины, просто потому что мог.

Мы дотопали до северных ворот и уже почти миновали их, когда из темноты выросла тень, надвинулась на нас, позади - другие. Я узнал Гуннара Рыжего, Кетиля Ворону, Нос Мешком, Колченога и остальных - глаза дикие, волосы встрепанные, и все трезвые.

Лицо Гуннара Рыжего, еще более мрачное от игры тени и света лампы, надвинулось на Эйнара.

– Ульф-Агар исчез. Стейнтор говорит, его увели какие-то люди.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Они были при оружии!
– рявкнул Стейнтор.
– Вооружены, хотя находятся в городе, Эйнар!

Он приподнял руку - ткань на предплечье была распорота и окровавлена, края разреза теребил ветер.

Вокруг стояли Эйнар, я, Иллуги и остальные, мрачные, как камень.

– Кто?
– спросил Эйнар.

Стейнтор пожал плечами. Один его глаз заплыл - как щелка.

– Шестеро, может, семеро, - ответил он.
– Мы ушли из пивного дома, они за нами. Даны, так показалось Ульф-Агару да и мне тоже, ищут приключений, мы-то сами никого не задевали.

– Пошли туда!
– проревел Скапти Полутролль.
– С оружием или без оружия, я их в порошок сотру.

В ответ раздалось кровожадное фырканье, кое-кто начал было проталкиваться по деревянным мосткам мимо Эйнара, однако тот выставил руку и остановил варягов.

– Стойте. Сначала кое-что выясним. Стейнтор, почему они забрали Ульф-Агара? И где это случилось?

Стейнтор осторожно потрогал глаз, искоса глядя на Эйнара.

– То-то и странно. Они набросились на нас, и мы решили, что это просто драка. Я, будучи не сильно пьян, не очень-то отмахивался, а вот Ульф с ходу взялся за дело. Тут, смотрю, у них - оружие. Длинные такие клинки - слишком длинные, чтобы их можно было спрятать под плащом и пронести в город. Кто-то закрыл на это глаза.

– А тебе теперь и закрывать незачем!
– крикнул кто-то сзади, и послышался смех. Стейнтор сплюнул и снова потрогал глаз.

– Будь это лезвие, не стоял бы я тут с вами. Но мне врезали рукоятью. Сбили с мостков прямо в грязь и дерьмо. Я вынырнул, гляжу, они волокут Ульфа прочь, а он и не дергается, висит промеж двоих. Наверное, уже неживой.

Все примолкли.

– Что ты делал дальше?
– спросил наконец Эйнар.
– Так и стоял, пока не обсох?

– Нет, не стоял, - с жаром возразил Стейнтор.
– Я пошел за ними, решил, что они оберут Ульфа, а потом бросят. Мало ли почему они к нему пристали, откуда мне знать - всем известно, какая он заноза.

– Точно, - кивнул Эйнар, и его поддержали общим хриплым гоготом.
– Однако они его не бросили, иначе сейчас мы врачевали бы его синяки.

– Ага, - кивнул Стейнтор.
– Они приволокли его к одному из складов в главной гавани. Там было много народу и два корабля с высокими носами, вызолоченные, побольше «Сохатого», а еще вчера их там не было.

Услышав это, все зашептались. Иллуги Годи посмотрел на Эйнара, а Скапти хмыкнул, а потом сказал:

– Два драккара? У кого из варягов может быть два таких корабля?

– Ни у кого, - пробормотал Эйнар, поглаживая усы.
– И не могут варяги заставить купцов Бирки отказаться от правила насчет оружия. Такое под силу только настоящей власти.

– Вроде той, что правит двумя странами?
– спокойно заметил Иллуги Годи, волосы которого теребил ветер.

– Синезубый, - вымолвил Эйнар, и это имя запрыгало из уст в уста и умчалось с ветром, провожаемое бормотанием и мрачными взглядами. Эйнар посмотрел на меня.
– Ты оказался прав. Это кто-то поважнее Брондольва Ламбиссона, и притом иноземец.