Дорога китов

Синезубый, ныне конунг данов и норвежцев, прослышал об Эйнаре, его Обетном Братстве и «Сохатом» и о поисках каких-то сокровищ. Я подумал - и знал, что Эйнар думает о том же, - что Синезубому известно больше, чем нам, коль скоро он схватил одного из наших для допроса. На самом деле это означает, решил я, что к сокровищам Атли следует относиться серьезно, ибо кто же отправится в такую даль из-за какой-то глупой байки? Неужто он приплыл за нами не из-за этого?

Кое-кто посмеивался, пока я рассуждал вслух - с глазами дикими, с волосьями, летящими по ветру Бирки.

Но Эйнар нахмурился - выходит, чуть ли не всякий знает о предполагаемой тайне сокровищ Атли. А раз так, выходит, Эйнар пустился в такую даль из-за побасенки - и ему не понравилось, что кто-то об этом сказал.

– Может, и так, - проворчал он.
– Мне бы хотелось знать, кого послал конунг. И что этот кто-то хочет от Ульф-Агара?

– Мы должны вернуть его, - сказал Иллуги.

Послышался одобрительный ропот.

Эйнар кивнул.

– Мы дали клятву друг другу, - сказал он.
– Ульф-Агару не повезло - ничего полезного для Синезубого он не знает, а стало быть, нам надо поспешить, пока его ненароком не убили.

– Угу, - пробормотал Иллуги, - только ты ведь не знаешь, что именно ведомо Ульфу-Агару. У него лисий слух.

– Да, пожалуй, так, - проворчал Эйнар, а потом прибавил, громче: - Орм, ступай со Стейнтором, он укажет тебе тот склад. Следи в оба. После этого, Стейнтор, отправляйся в гостевой дом и займись своими ранами. А ты, Гейр Нос Мешком, ступай к крепостным воротам. Выйдет человек в плаще, может быть, с капюшоном. У него морда пронырливая, как у ласки, и он будет спешить, как крыса из норы. Я хочу знать, куда он пойдет, да так, чтобы он не заметил, что за ним следят.

Затем повернулся и повел остальных к гостевому дому.

И вот остались только я и Стейнтор на темной улице из скользких бревенчатых стен, в городе, теперь затихшем, - лишь далекие крики и лай собак. Темными грудами стояли дома с заостренными коньками, между которыми хлестал ветер.

Дрожа, я шел за Стейнтором, который с трудом брел между домами в одну сторону, потом в другую. Потом остановился и указал рукой. Я увидел - чуть в стороне от остальных, над черным морем, плещущим в дубовую пристань - дом. Фонарь бешено раскачивался, отбрасывая слабый желтый свет на дверь. Две тени расхаживали на ветру, притопывая и кутаясь в плащи.

Хлопнув меня по плечу, Стейнтор поспешил сквозь ночь к огню и элю. С горечью поглядев ему вслед, я поплотнее закутался в плащ и присел на корточки под защитой изгороди, чувствуя, как от сырой земли промокают мои сапоги.

Дом за изгородью оказался мазанкой с небольшим огородом - пока вместо грядок сплошная грязь. Я слышал, как внутри квохчут куры и как переговариваются два человека, но слишком тихо, слов не разобрать. Слышно только, что один голос низкий, а другой повыше. От этого мне стало еще хуже, дождь плевал в лицо, а ветер набрасывался и кружил. На черной воде плясали носы кораблей.

Голоса стихли. Кто-то захрапел. В отдалении неистово заливалась собака.

Но вот из склада раздался вопль. Я испугался. Огляделся. Никого нет. Если Эйнар и другие не придут...

Еще один вопль, наполовину унесенный ветром. Я стиснул зубы. По-прежнему никого не видно.

Третьего вопля я не выдержал. Двинулся к складу, держась все время в тени, что увело меня от двери, болтающегося фонаря и сторожей, к глухому торцу дома, и дальше вдоль стены, туда, где кривая задняя стена сползала к кромке воды.

Там пришлось пробираться по грудам мусора: среди выброшенных сгнивших бочек, кусков мокрой шерсти, когда-то бывшей парусами, и обломков мачт, изъеденных древоточцами. Мне чудилось, что шума от меня - как от колокола; всякий раз, споткнувшись, я застывал на месте и ждал. Но ничего не случалось.

Опять крик, на сей раз громче.

Я обнаружил дверь - косяк выступал наружу - и потихоньку развязал старую веревку, на которую она была заперта; стало быть, дверью не пользуются.

Гнилые доски - с глазками от выпавших сучков, так что можно заглянуть внутрь. Слабый свет, как бы от фонаря, но никакого движения. Я налег на дверь... Ничего. Я налег снова, сильнее, и дверь поддалась - зашуршали, осыпаясь, гнилушки и скорлупы насекомых.

При мне лишь столовый нож длиной с палец, и как это ни смешно, я сжимаю его в руке, и кровь стучит у меня в ушах, и я жду топота ног и блеска трех футов острой стали.

Ничего - лишь очередной крик, такой громкий, что я чуть не наложил в штаны. Вопль резко оборвался, и я выругался себе под нос. Только глупость этих живодеров вынуждает меня делать то, что я делаю - так я сказал себе. А Ульф-Агар - его я терпеть не могу.

Но, разумеется, я знал истинную причину: я дал клятву, и будь сам я на месте Ульф-Агара, я больше ждал бы помощи, а не конца.

Тьма. Такая, что я ступаю мелкими шажками, вытянув перед собою руку, а в другой сжимая нож. Мерещилось, будто я различаю пол, столбы - в лицо брызнул дождь, и, глянув вверх, я увидел звезды сквозь дырявую крышу, потом набежали облака, и звезды исчезли.

Под ногами всякий хлам, вереница капканов и силков. Еще два шага - нога скользнула по чему-то, вроде рукояти весла, и я чуть не сел на задницу. С меня хватит. Я присел на корточки и почти пополз, все время ожидая, что вот сейчас кто-то бросится на меня из темноты.

Пот заливал глаза, и я готов был поклясться, что вижу их, ждущих меня впереди, - у меня перехватывало дыхание.

С шелестом прочь разбежалось мышиное гнездо, а тут еще тараканы - по рукам, почти по лицу, и я, невольно вскрикнув, сбиваю их с себя. И успокаиваюсь: коль здесь полно вооруженных людей, стало быть, они глухие или мертвые.

Я полз к чему-то видневшемуся впереди, двигаясь так, чтобы слабый отблеск света не падал на меня. Вот оно - я понял, что это такое, и чуть не закричал от радости. Нос корабля. Проклятый богами, задрипанный старый нос.

Я утерся, стараясь не заплакать от радости, и вдруг меня осенило: свет исходит будто снизу, от половиц. Нашел дырку от сучка в дверце - там был подпол.

Дощатый квадрат поднялся легко, деревянные ступени уводили вниз и, по сравнению с тем, где я был только что, в подполе царило обилие света. Я лег, вытянул шею, насколько мог, и увидел единственный путь - ход, а на полпути - фонарь, вставленный в стенную нишу.

Я сполз на каменный пол, в вонь старых кож и протухшей пищи. Спустился по ходу и почти дошел до фонаря в стене, когда что-то мелькнуло, блеск - и ничего больше. Я остановился, присел на корточки. Все исчезло. Повертел головой так и сяк - отблеск от металла. Вгляделся: колокольчик, бубенец, один из нескольких, висящих на нитях из черного конского волоса поперек прохода, на уровне лодыжки.