Дорога в Гандольфо

– А как у вас обстоит дело с личными пристрастиями, ваше святейшество? Есть ли у вас особые потребности?

– Потребности? – недоумевающе поглядел на нее папа и переспросил: – Что вы подразумеваете под «особыми потребностями»?

– Знаете, мы часто зависим от того, что едим.

– Глубоко убежден, что это не так. Я уже на седьмом десятке, моя дорогая. Ну, немного лишнего в виде лука, маслин или стручкового перца… Однако, по-моему, нет никакой необходимости давать подобные сведения в вашей статье. Человек моих лет, естественно, старается ограничить свои вожделения и потребности в этой области.

Лилиан отложила карандаш.

– Я спрашиваю не из личного любопытства. Вы такой обворожительный человек, а я считаюсь одним из лучших в Америке специалистов по вопросам питания. Мне очень хотелось бы побывать с вами на вашей кухне. Не откажите мне в этой любезности.

«Боже, как же давно никто из представительниц прекрасного пола не проявлял интереса к моей особе!» – подумал Джиованни Бомбалини. Он уже и не помнил, сколько воды утекло с той поры, когда о нем заботилась хоть какая-то женщина. Вокруг были только монашки с постными физиономиями да больничные сиделки. Она же так очаровательна, эта женщина со столь приятным голосом!..

– Хорошо, моя дорогая, – согласился он. Поразмыслив немного, добавил: – Вы должны понять, все эти доктора упорно настаивают на соблюдении предписанной ими диеты…

Лилиан снова взялась за карандаш. Так они проговорили еще четверть часа. Затем раздался настойчивый стук в дверь. Папа Франциск поднялся с дивана и пересел в свое стоявшее на возвышенности кресло с высокой спинкой, являвшееся одним из эффектных предметов библейского антуража.

В дверном проеме стоял взволнованный кардинал Игнацио Кварце.

Промокнув платком свой большой орлиный нос, он шумно высморкался.

– Прошу извинить меня за вторжение, святой отец, – сказал он по-итальянски, при этом обращение «святой отец», хотя и произнесенное с долей почтительности, прозвучало весьма иронично, даже богохульственно. – Должен информировать вас, что вы, ваше святейшество, изволили выразить несогласие с моим указанием относительно созыва высшего совета «Банка Христа».

– «Несогласие» звучит слишком резко, – улыбнулся папа. – Я лишь предложил пересмотреть время созыва. Мне представляется непозволительным занимать Сикстинскую капеллу на целых два дня в разгар туристского сезона.

– Если вы соблаговолите выслушать мою точку зрения, то я скажу вам откровенно: Сикстинская капелла действительно самое лучшее и наиболее посещаемое место из всех, которыми мы обладаем, но, прошу учесть, все заслуживающие хоть какого-то внимания собрания всегда проводились именно в ней.

– Однако из-за этого мы каждый год отказываем многим тысячам людей насладиться красотой капеллы. Нет, кардинал, я совсем не уверен в том, что собрание, о котором вы так печетесь, нужно непременно проводить там и именно в назначенное вами время.

– Но мы не в парке развлечений, папа Франциск. – Странные звуки продолжали исторгаться из глотки кардинала, и он торопливо, хотя и не без аристократического изящества высморкался в белейший носовой платок.

– Иногда я просто поражаюсь, – молвил спокойно Джиованни, – сколько мы продаем повсюду разной ерунды. И знаете ли вы, что имеется даже стенд, на котором демонстрируются четки из фальшивых бриллиантов?

– Пожалуйста, ваше святейшество, поймите меня. Банкиры «Банка Христа» рассчитывают на Сикстинскую капеллу. Не забывайте, мы финансируем чрезвычайно важные дела.

– Да, дорогой мой кардинал, я получил ваш меморандум. Кажется, «Накопления во благо Христа» уже дают плоды, но я полагаю, тут играют свою роль и определенные налоговые льготы. – Внимание Джиованни неожиданно переключились на Лилиан. Она вежливо, но решительно закрыла свой блокнот и явно собралась уйти. «Ах, как приятен был разговор с ней! Даже приход Кварце не смог испортить мне настроения. Пусть он подождет!» – подумал папа Франциск и обратился к молодой привлекательной женщине с приятным голосом, – конечно, на английском языке, вряд ли понятном его оппоненту: – Как мы невоспитанны! Простите нас. Этот беспокойный кардинал, размахивающий руками, как пропеллером, опять счел мои доводы недостаточно убедительными.

– Мне же хотелось бы заметить, что его аргументы оставляют желать много лучшего, – произнесла Лилиан с мягкой улыбкой, поднимаясь с дивана и пряча блокнот в сумочку, а затем, глядя в глаза Джиованни, произнесла с чувством: – Возможно, мне не следовало бы говорить об этом, но, поскольку я не католичка, я все же скажу. Вы, ваше высокопреосвященство, один из самых милейших людей, с которыми я когда-либо встречалась в своей жизни. Надеюсь, вас не обидела моя дерзость.

В мозгу Джиованни Бомбалини, папы Франциска, наместника Христа на земле, всколыхнулись воспоминания пятидесятилетней давности. Они были прекрасны. В самом святом смысле, и он чувствовал себя бесконечно счастливым.

– А вы, моя дорогая, будьте искренни и честны, даже если ваше мнение ошибочно в данный момент: это путь к светлому учению Христа.

– Если я стану поступать именно так, то только потому, что слышу эти слова из уст столь уважаемого человека, как вы. Ведь очень немногие люди в нашем мире следуют этому принципу.

– Вы льстите мне. Что же касается таких людей, то пусть пребудет всегда с ними благословение их духовного пастыря.

Лилиан улыбнулась и направилась к двери. В ее проеме по-прежнему стоял кардинал Кварце и, размахивая платком перед разгоряченным лицом, шмыгал носом и шлепал тонкими губами. Прелат отступил в сторону, пропуская Лилиан с таким видом, словно бы ее не заметил. Когда же журналистка на секунду задержалась, проходя мимо него, он непроизвольно взглянул на нее. А она ему озорно подмигнула.

Когда дверь за Лилиан затворилась, папа Франциск отчетливо и твердо, с нотками гнева в голосе, сам того не заметив, произнес по-английски:

– Вы не получите Сикстинскую капеллу, Игнацио! Вместо нее я предлагаю вам использовать вашу же виллу на побережье в Сан-Винценто… Что вы подразумеваете под «обеспечением безопасности»? Уж не плавательный ли бассейн с подогреваемой водой?

Хаукинз зарезервировал для себя два места в салоне первого класса в самолете «Боинг-747» компании «Люфтганза». Он не хотел ни в чем себя стеснять и не собирался даже думать о том, что тем самым лишает возможности лететь другого потенциального пассажира. Чтобы сэкономить время, этот полет он хотел совместить с просмотром папок, для чего и предназначалось соседнее сиденье.

Он специально выбрал ночной рейс в Цюрих. Пассажирами в подавляющем большинстве будут либо дипломаты, либо финансисты или государственные чиновники, обычно летающие такими трансатлантическими рейсами. Ночью они, как правило, спят, а не общаются между собой. Следовательно, практически его ничто не будет отвлекать.

И уже из Цюриха он без промедления свяжется с подобранными им людьми и предложит им достойную их работу.

В портфеле Маккензи находились биографические справки на них. Эти документы, отксерокопированные генералом в архивах «Джи-2», содержались в последних папках, просмотренных им. Воспользовавшись имевшимися в его распоряжении сведениями, он в состоянии теперь сформировать хоть целый полк. Это его личная армия, которую можно будет привлечь к участию в самых необычных маневрах в современной военной истории.