Дорогая Клара!
Шрифт:
Клавдия Степановна задала написать заметку “Мой друг”. Заметки наши она соберет для стенгазеты.
Разве не понимает Клавдия Степановна, что заметки о друзьях – главные вредители дружбы? Напишешь про одного друга, потеряешь другого. Вот я мог бы написать про Колю или про Алека. Коля с Алеком больше дружат между собой, чем со мной. Так сложилось. Наверно, это оттого, что они живут рядом.
Я хотел бы написать про Клару, но это совсем из ряда вон. Коля с Алеком увидят мою заметку и будут до конца года дразнить.
Да и разве можно говорить о
Виктор – Кларе
24 ноября 1936
Клара, Клара… Снова посы.
Зачем ты морочишь голову Ирине Филипповне? Переврать сюжет от и до, разве можно!
Опять уроки не выучила?
Клара соврет – недорого возьмет. Не моргнув глазом!
– Как же, Ирина Филипповна? Сто двадцать шестая страница. Неужто забыли?
– Не припомню такого.
– А вы перечитайте.
Даже я начинаю сомневаться. Сколько самоуверенности и нахальства!
Клара – Виктору
25 ноября 1936
Да что с ними, с уроками, Витька! Я вчера драмкружок пропустила, три часа в очереди стояла! Вот это трагедия, а ты мне про посы. Посы меня совсем не беспокоят.
За тебя, небось, бабушка в очереди стоит? Что-то я тебя ни разу не видела.
Виктор – Кларе
26 ноября 1936
Дорогая Клара! У каждого свои обязанности. Моя – делать уроки, получать знания. Бабушкина – стоять в очереди. Ей это совсем не в тягость.
Клара – Виктору
27 ноября 1936
Не в тягость, скажешь тоже! Да она бережет тебя, Витька. А ты и рад.
Говоришь, уроки не сделала? Постой с мое в очереди, посмотрим, как запоешь. Видел бы ты, что в очередях творится. Там совсем другая жизнь, Витька.
Клара попала мне в ухо огромным снежком. Не снежком – булыжником. Я сел в сугроб, меня словно оглушило. Клара так испугалась, что подбежала ко мне и начала трясти. И так мне радостно стало, что она за меня беспокоится, что я вмиг забыл о боли. Так и сидел. Когда пришел в себя, она скорчила гримасу и закатила глаза. “А я-то думала, все, того”. И побежала играть дальше.
Да здравствует сталинская конституция! Конституция социализма! [7]
Самая демократичная конституция во всем мире. Все жители нашей огромной страны единогласно проголосовали за нее!
Последние месяцы отец за столом только и говорил, что о новом проекте. И вот свершилось.
Вчера он бросил передо мной журнал “Октябрь” за двадцать девятый год:
– Гайдара почитай.
Странно, что он мне это предложил. Отец считает, что мне нужно
меньше сидеть над книгами. Лучше бы во дворе бегал, спортом занимался, а то книги да музыка. Ругает бабушку, что воспитала слюнтяя.7
Правда. 1936. 6 дек. № 335. URL: https://marxism-leninism.info/paper/pravda_1936_335-5694.
Бабушка говорит, чтобы я его не слушал. В детстве он тоже любил читать. И если бы не революция, пошел бы по стопам деда, окончил исторический. В аттестате у отца стоит отметка: “Особая склонность к гуманитарным наукам”. Бабушка этот аттестат бережно хранит.
– Всё большевики, чтоб им пусто было.
– Бабушка, – говорю, – ты чего, как бы мы без большевиков, без Ленина?
– Жили бы прекрасно, горя не знали.
Я не хочу с ней ругаться, объясняю все спокойно:
– Бабушка, ты, конечно, к старому миру привыкла. Но стране требовались преобразования.
– Дед твой тоже хотел преобразований. И аграрную реформу Столыпина, и идеи Витте поддерживал.
– Это, бабушка, полумеры. Нашему поколению предстоит строить социализм.
Бабушка поджимает губу.
Вот построим, и бабушка увидит, как хорошо можно жить.
Клара – Виктору
11 декабря 1936
Витька!
Это какой-то кошмар. К Новому году мне нужно платье, а у мамы так много шитья на заказ, что она ничего не успевает. С утра до вечера не отходит от швейной машинки. То пальто принесли, то брюки. Целыми днями слышу: “Скоро займусь, дай передохнуть”.
Вчера приходила постоянная клиентка. На другой конец города готова ехать, чтобы к маме попасть.
“Анна, представь, и это платье мало. Что же такое? Я ведь не поправилась, правда?”
Мама успокоила Варвару Филипповну, соврала из вежливости.
Сколько вранья случается из вежливости, Витька!
За последний год Варвара Филипповна увеличилась в два раза, это всем заметно. А она не замечает. Или делает вид.
Мама изловчилась так аккуратно переделывать ее платья, что совсем не видно вставок.
Папа смеется. Интересно получается. С тех пор, как ее муж получил новую должность, вся одежда стала мала Варваре Филипповне.
Видела ее сына. Щеки как у секретаря ЦК.
Эх, Витька!
Я ведь так без платья останусь. Что за жизнь!
Клара
Больше никогда не оставлю тетрадь на видном месте. Семен вырвал страницу. Говорит, что дневники ведут только девчонки. Пусть говорит, что хочет. Я спрячу тетрадь так, что Семен больше никогда не найдет.
Бабушка как-то сказала, что в детстве записывала все свои мысли. Жаль, что ее записи не сохранились.
“Разве ты совсем-совсем не помнишь, что писала?” – спрашиваю бабушку.
“Где уж там упомнить? Столько лет прошло!”
Это что же получается? Семен вырвал страницу, и через много-много лет я не смогу вспомнить, что на ней было записано? У меня превосходная память, запоминаю все в мельчайших деталях.
Пропала страница, где я описывал, как Клара попала в меня снежком. Семен вырвал с корнем такое важное воспоминание!