Дорогой дневник

Мама Бага вынула из пачки тонкую ментоловую сигарету и подпалила ее кончик золотистой зажигалкой. Жест должен был получиться изящным, но бледные руки слишком явно дрожали.

— Куришь?

Я отрицательно замотала головой.

— Странно. Он никогда не водил сюда девочек. Даже ту деваху, на которой женился. Стесняется, — усмехнулась она знакомой болезненной улыбкой. — А сам-то он где?

— К ней поехал…

— В это время? Придурок. — Она стряхнула пепел в блюдце под чашкой и вперила в меня мутный взгляд когда-то ярко-бирюзовых глаз. — То есть ты в курсе, что у него есть жена?

Произнося последнее слово, мама Бага пальцами изобразила в воздухе кавычки.

— Да… — тихо призналась я, хотя от стыда уже натурально тошнило.

— Ты знаешь, но все равно околачиваешься возле него?

— Да.

Она хлопнула ладонью по столешнице, и я взвилась от испуга.

— Лучше отвали от него, шалава! Он женат, тебе должно быть стыдно, неужели у тебя ничего святого нет? — зашипела она, глядя сквозь меня и не видя, что перед ней сидит вовсе никакая не шалава, а забитое и совершенно потерявшееся существо, которое не выживет без ее мальчика. — Я серьезно. О нем подумай! Отец этому идиоту башку отшибет, если узнает, что он загулял!

Запоздалая головная боль яростно вгрызлась в мозг. Я во все глаза смотрела на женщину, подарившую этому миру человека, потрясшего меня до основания и ставшего мне самым дорогим и близким. Я так хотела услышать от нее хоть что-то хорошее, но она продолжала исступленно изрыгать злобу:

— Нехрен ему теперь метаться: раз отрастил причиндалы, пусть и мозги отращивает. Давно пора. Сама посуди, мне еще тридцати шести нет, а он меня уже бабушкой сделал. Выпьешь? — Она тяжело поднялась, шатаясь и матерясь, достала из морозилки запотевшую бутылку водки и отхлебнула от ее щедрот.

И до меня дошло. Родители Бага не живут вместе. Мама Бага пьет. Вот чем она болеет! Вот почему ему не впервой было ставить капельницу… И он при первой же возможности свалил из этого жуткого места.

Незаметно покинув кухню, я на цыпочках прокралась обратно в заброшенную комнату Бага, натянула свое шмотье и выбралась в подъезд.

Хотелось поскорее оказаться под теплым душем, смыть с себя обидные слова, нежные поцелуи, болезненные засосы и синяки, доставшиеся мне в этой квартире.

По дороге домой я вновь пережила унижение: пришлось добираться зайцем на четырех автобусах — по остановке на каждом. Но в последнем кондукторша все же потребовала оплату и, не получив ее, наградила меня “милейшими” эпитетами, самый цензурный из которых — “шалава”. Но я не буду их воспроизводить».

Теперь я в своей комнате, в своем тепле, со своим котом на коленях. Допиваю остатки кофе, сдуваю со лба мокрую челку, протираю очки и пишу, пишу, пишу… чтобы когда-нибудь потом попытаться все это осмыслить.

На периферии зрения мелькают недосмотренные сны, ощущение полета распирает грудь, но вина, словно прилипшая к ногам грязь, никогда не позволит мне оторваться от земли.

Глава 24

30 марта, четверг, 12.00

Завалившись вчерашним утром домой, я первым делом отключила телефон. Хотя это было скорее актом самоуспокоения — дураку понятно, что Баг не собирался мне звонить.

А еще я вытащила из рюкзака его фотоальбом и спрятала в глубинах тумбочки. Да, бес меня попутал: я сперла из той проклятой, холодной и мрачной квартиры часть беззаботного прошлого Бага.

«Хорошие девочки» знают, что воровать нельзя, но нарушать правила стало традицией.

Да ладно, тех фотографий все равно никто не хватится: слишком давно они пылились на полке.

День и вечер пролетели как во сне: я честно пыталась смотреть какой-то расхваленный критиками сериал, но действо на экране не увлекало, а диалоги проходили фоном. Тело и разум словно свихнулись — они помнили каждое прикосновение Бага и каждое сказанное им слово, и наваждение усиливалось с каждой секундой.

Щеки горели, стены качались.

Лежа в потемках в своей уютной и теплой кровати, я то и дело проваливалась в прошлую ночь, в объятия Бага, но, просыпаясь, неизменно обнаруживала себя в одиночестве, и от досады хотелось реветь.

А сегодня, едва включив телефон и одним глазком взглянув на время, я словила таких «пряников» от мамы, что до сих пор болит голова и ломит в ушах.

— Ты что творишь? Мы тебе сутки звоним и от волнения чуть с ума не сошли! Папа собрался менять билеты и писать заявление в полицию!

— Ну какая полиция, мам. Я дома, завертелась и не заметила, что телефон сдох! — Мне пришлось соврать, впрочем, я всегда вру родителям.

И мама, как водится, поверила. В сотый раз спросила, нормально ли я питаюсь и, удовлетворенно выдохнув, отключилась.

Оглушающую тишину, повисшую после ее криков, нарушает оповещение «ВКонтакте»:

«Яна Соколова хочет добавить вас в друзья».

На миг одолевают мутные, тревожные сомнения, но я принимаю предложение дружбы. Яна тут же появляется в сети и многословно извиняется за безобразную сцену в гараже:

«Эльф, прости! Пожалуйста! Мы увлеклись. Понимаю, что увиденного не развидеть, но согласись, у Лося классная задница!)»

О боже мой… Я краснею, как вареный рак.

Однако после всего, что мы творили с Багом, я едва ли имею право осуждать ребят. Да чего уж там: я прекрасно их понимаю.

«Все нормально, забей. Я ничего не видела. У меня близорукость минус сто пятьдесят».

Яна присылает мне вереницу милых смайликов, и параллельно оживает второй чат.

Поспешно его открываю, но радость и надежда мгновенно сменяются горьким разочарованием. Пишет не Баг, а Lада Nameless:

«Эльф, отлично потусили. Предлагаю повторить. Скоро в “Боксе” вечер каверов, сегодня ребята начинают репать на базе. Придешь?»