Дорогой дневник

— Откуда ты его знаешь?!! Говори!!! — вопит та во все горло, и я изображаю недоумение:

— Кого, Аль?

— Женьку!

— Какого еще Женьку, Мамедова? Тебе плохо?

Ее лицо перекашивает, а в глазах появляются слезы.

— Вот же он! — Она потрясает перед моим носом листком с чертовым рисунком. — Это Женя! Муж моей сестренки!

По обыкновению, весь класс молча наблюдает за разборками, но сегодня Алька явно переигрывает — чересчур разволновалась и вот-вот забьется в истерике. Усмехаюсь, выдерживаю театральную паузу и чеканю каждое слово:

— Я люблю рисовать людей в движении, частенько сижу на площади и подглядываю за прохожими. В четверг этот парень проходил по Революционке и по просьбе ребятишек со скейтами сделал пару прыжков. У него круто получилось, но он быстро ушел. Отчет окончен. Какая еще часть моей жизни тебя интересует?

Алька меряет меня недоверчивым взглядом, кривится и тяжко вздыхает:

— Что ж. Я возьму это и подарю ему. Скажу — от фанатки.

Я лишь развожу руками:

— Вперед…

Мамедова повелась на россказни, а большего мне и не надо. Надеюсь только, что ее куриные мозги забыли про знакомый ремешок на моем запястье.

***

15.00

«Дорогой дневник!

Я была уверена, что блестяще разрулила проблему с Алькой, но упустила из виду Зорина.

После окончания занятий он преградил мне дорогу и молча сунул под нос телефон. На экране воспроизводилось видео, на котором мы с Багом висели друг на друге, обнимались и очень красиво, с языками, целовались.

И в обычно пустых, ничего не выражающих глазах Зорина отразился адский огонь:

— Значит, вот с кем ты гуляешь, Литвинова. А последствий не боишься? Если хочешь, чтобы это осталось твоим маленьким грязным секретом, завтра подгребай ко мне на вписку. А пока что я дам тебе время — давай, придумай способ меня задобрить!..

Я прекрасно поняла его намек, а происшествия в подсобке вполне хватило для того, чтобы по-настоящему испугаться. С трудом справившись с подкатившей тошнотой, я выставила вперед руки и буквально отшвырнула Зорина со своего пути:

— Не дождешься. Да пошел ты, придурок!

— Значит, это и есть твой ответ? — с деланным сочувствием отозвался он и скорбно нахмурился. — Ну тогда тебе конец, полагаю».

***

23.00

«Я весь вечер провела в обществе своих сумасшедших родителей, и к ночи страхи понемногу улеглись.

Что ж, если Зорин решится засветить скандальное видео Альке, он тут же лишится единственного козыря и призрачных шансов на примирение со мной, зато у меня появится повод прилюдно взять Бага за руку…

Словно прочитав мои мысли, Баг позвонил, и мы больше часа проболтали по телефону — у моего даже раскалился аккумулятор. Я лежала под одеялом и завороженно смотрела на клочья туч, проплывающие за темным окном, и Баг, где бы он ни был, шепотом рассказывал пронзительно трогательные, глупые, смешные и позорные истории из своего прошлого. Я тоже раскололась на пару таких же. Мы грустили и смеялись как больные.

Оказывается, подобранную Багом на помойке кошку звали Васькой, потому что все думали, что она — кот. Однажды Васька разродилась пятью котятами, и ее пришлось спешно переименовать в Василису. По весне она вышла во двор погулять и бесследно исчезла. Баг кормил приплод молоком из пипетки, но двух котят выходить не удалось, и он неделю ревел как девчонка.

Как-то раз, когда Багу было шестнадцать, они с Лосем прогуливались по Революционке и похитили у митингующих коммунистов красный флаг — ибо Лось всю жизнь мечтал повесить такой на стене в своей комнате. И старые коммунисты долго гонялись за ребятами по округе с воплями: “Суки, знамя верните!”, лихо перемахивали двухметровые заборы и никак не хотели отставать.

А когда папаша впервые увидел у Бага татуировку с надписью “Fallen” ^[20] , он сказал: “Написал бы, нах, сразу, нах, «Сбитый летчик» на своем горбу, нах. Дурачелло”… — Баг здорово изобразил бандитскую манеру отца изъясняться.

Потом я рассказывала Багу про своих родителей и историю их знакомства, а еще мы обсуждали фильмы, музло, комиксы и книжки.

Я чувствовала, я знала, что и мне, и ему хотелось поделиться тем, о чем на самом деле кричит душа, но мы оба промолчали. Только шепотом пожелали друг другу спокойной ночи и добрых снов».

Глава 32

4 апреля, вторник

Папа высаживает меня у школьных ворот.

Вцепившись в лямки рюкзака, я преодолеваю их и смиренно шагаю к крыльцу.

После ночного разговора с Багом я размякла, как бисквит, упавший в чай и, чтобы никто не заподозрил меня в слабости, заранее нацепила маску неадекватной агрессивной девахи.

Сегодня много дел: придется присматривать за тупой обезьяной с гранатой по фамилии Зорин и его дальнейшими действиями. Думаю все же, что показать запись Альке у него кишка тонка — пока что он все время трусливо сливался.

Кстати, эта обезьяна наставила мне нехилых синяков, тело болит, и я жалею, что иду сейчас без ружья. Зорин, Алька и Надя пошли бы в расход первыми.

Немного левее крыльца как раз и стоят Алька с Надей (вспомни говно). К ним примкнула Юля, и она пытается убить меня взглядом. Видимо, первые красавицы школы разъяснили ей мою вчерашнюю выходку, и я обзавелась еще одним кровным врагом — в непосредственной близости. Знала бы она, как мне наплевать…

Я рассчитываю на уже ставший традицией ритуал обмена любезностями, когда прохожу мимо одноклассниц, но они лишь молча пялятся. И когда я уже было оставляю их позади, мне вдруг нехило прилетает по башке.

Успеваю развернуться и вмазать Альке по раскрашенной роже, но две другие девицы дружно наваливаются немалым весом и выкручивают мне руки.

Из опухших глаз Мамедовой льются смешанные с тушью слезы, губы дергаются. Видимо, ей неплохо от меня досталось. Получай, овца. Это тебе за мой нос.

— Тварь отмороженная! — всхлипывает Алька.

Проявив невесть откуда взявшуюся медвежью силу, Юлька тащит меня в сторону кустов сирени — тайной общешкольной курилки. Они растут у глухой кирпичной стены спортзала, и то, что происходит в кустах, навсегда остается в их зарослях, потому что совершенно не просматривается с улицы.