Досье на Крошку Че

Но сейчас, поговорив с Лидией Константиновной, я неожиданно сообразила: внутри микроавтобуса наверняка спала на носилках одурманенная лекарством Катя. Девочке небось тайком подлили сильное снотворное и в бессознательном состоянии отправили в аэропорт. Швейцарцы большие мастера по сохранению тайн. Россияне знают, что самые надежные банки расположены именно в этом государстве, но мало кто слышал о другой специализации страны Женевского озера и трудолюбивых гномов: здесь находятся школы особого типа, больше походящие на тюрьму, чем на обычное учебное заведение. Нет, не следует думать, будто ребят здесь бьют и лишают еды. Наоборот, питание прекрасное, преподаватели безукоризненно вежливы, комнаты уютны, но… Никакой связи с внешним миром, отсутствуют телефон, телевизор, радио, компьютер… И с одноклассниками не подружиться, потому что у каждого ученика имеется личный воспитатель. Пребывание в подобном месте стоит очень недешево, но малолетние наркоманы, проститутки или воришки возвращаются через пару лет домой преображенными. Похоже, Катю и засунули в подобный колледж, мне теперь с ней не связаться.

Я распахнула окно, поежилась от холодного воздуха и осторожно закурила, внимательно следя за тем, чтобы дым вылетал во двор. Выходит, внучка Лидии Константиновны права, ее мама была убита. Думается, опасность грозит и самой Кате. Конечно, пока она сидит под надзором в Швейцарии, Игорь может продолжать заниматься любимым хобби. Самым радикальным способом устранять надоевших супружниц и снова завязывать брачные узы. Но что произойдет, когда Катюша вернется домой?

Швейцарцы тщательно соблюдают закон. Пока ребенок не достиг совершеннолетия, он полностью подчиняется родителям, которые имеют право поместить его в любое учебное заведение и держать там помимо воли. Но едва дитяти минет то ли восемнадцать, то ли двадцать один годок (простите, точно не знаю, с какого возраста в этой стране молодой человек считается юридически взрослым), как директор скажет:

— Все, мой друг, отныне отдаю вам документы.

И Катя вернется в Москву. А Лидия Константиновна, опасаясь, что девушка начнет направо и налево болтать ненужные вещи… Как поступит милая старушка, покрывающая обожаемого сына, а? Впрочем, если мадам не доживет до этого момента, умрет от старости, то девушке все равно расслабляться нельзя. Есть ведь еще папочка-убийца, мужчина, который со спокойной совестью отправил дочь в тюрьму — пусть и в привилегированное, но казенное, закрытое заведение, лишив ее подруг, дома, счастливого отрочества. А все для того, чтобы девочка не раскопала ненароком неприятную истину о родителе!

Я захлопнула раму. Нет, я просто обязана в самый кратчайший срок собрать улики против мерзкого Тришкина, доказать, что он убийца, а потом.., потом…

— Дарья! — долетел снизу голос Дегтярева. — Иди сюда скорей!

— Уже несусь, милый! — завопила я в ответ, выходя из комнаты.

Как только вы оказываетесь собственницей большого дома, то мгновенно понимаете: любая медаль имеет оборотную сторону. Невозможно слопать два кило шоколада и не ощутить колики в желудке. Обретя особняк, вы тут же получаете кучу проблем. Снег на крыше, который необходимо счищать, неполадки с отоплением и водой, оборванные на улице электропровода, заваленный осенней листвой сад, перебои с газом и откачка выгребной ямы — всем этим теперь придется заниматься вам лично. Но меня не раздражают хозяйственные хлопоты, намного хуже то, что в доме почти невозможно докричаться до членов семьи. Если ночью тебе станет в кровати плохо, так и окочуришься, не дождавшись помощи, хоть обвопись, — никто не услышит, тяжелые дубовые двери и толстые кирпичные стены отлично гасят звуки.

Глава 25

— И какую ерунду ты натворила? — с подозрением спросил полковник, подождав, пока я сбегу по лестнице вниз.

— Не поняла, — удивленно ответила я.

— Почему спустилась из спальни? — задал следующий вопрос Александр Михайлович.

— Ты же меня позвал!

— Верно.

— Тогда отчего поражаешься?

— Не стала спорить, — начал загибать пальцы Дегтярев, — прилетела мгновенно, да еще так ласково заворковала: «Уже несусь, милый». Больше всего боюсь услышать твой сахарный голосок, потому что он означает лишь одно: мадам Васильева сидит по уши в неприятностях. Так что с тобой стряслось на сей раз?

Я покачала головой:

— Старость не радость! У тебя развивается маниакальная подозрительность.

Вообще говоря, вопль Дегтярева настиг меня в тот момент, когда я твердо решила: раскрою злодеяния, совершенные Тришкиным, и обращусь к толстяку за помощью. Подарю ему выполненную работу, так сказать, преподнесу преступника на блюдечке с золотой каемочкой, пусть арестовывает негодяя, который убивал ни в чем не повинных женщин и столько лет считал себя безнаказанным.

Я очень умная и невероятно талантливая, обладаю явным даром сыщика, Александр Михайлович, хоть и дослужился до полковника, мне в подметки не годится. Есть только одна крохотная деталька, очень мешающая детективу на общественных началах: у меня нет никакого права арестовывать мерзавцев. Узнав всю правду об убийце, я не могу отдать виновника под суд, поскольку не являюсь ни сотрудником МВД, ни прокурором, ни следователем. Я самая обычная гражданка, которая, маясь от безделья, овладела увлекательным ремеслом сыщика, поэтому, чтобы добиться торжества справедливости, мне приходится обращаться к полковнику, а он, если честно, терпеть не может, когда я в очередной раз добиваюсь успеха. Наверное, просто завидует мне, не растерявшей юношеского задора, активности, ловкости и ума. Вот по какой причине я решила быть сейчас крайне ласковой с Дегтяревым — кто ж, кроме него, сможет запихнуть в тюрьму Гарика Тришкина и вызволить из швейцарской школы тюремного типа Катю? Но Александр Михайлович слишком подозрителен. А еще он стал сварлив — все ему не так! Прибежала молниеносно — услышала недовольный гундеж. Спустилась бы не сразу — начал бы бубнить: «Вечно тебя не дозваться.., плетешься еле-еле.., совсем не шевелишь ногами…»

Ну как угодить такому?! Впрочем, не буду злиться.

— Дорогой, не хмурься, — зачирикала я, наблюдая за тем, как брови полковника медленно, но верно сдвигаются к переносице, — ты звал, я пришла.

— Ну, ну… — хмыкнул толстяк.

Меня начало охватывать раздражение. Тщательно пряча его, я продолжала улыбаться.

— Зачем я понадобилась тебе?

— Господи, — заплакал кто-то в гостиной, — он погиб!

— Кто? — подскочила я.

Дегтярев нервно оглянулся.

— Ты о чем?

— Неужели не слышал?

— Что?

— Там кто-то плачет.

— Ага, — мрачно кивнул толстяк, — поэтому и звал тебя. Милиция почти в обмороке.

— Боже, случилась беда? — испугалась я.

Дегтярев потер затылок.

— В принципе, да.

— Она неведомыми путями узнала правду о родителях Деньки?!

— Нет, — вздохнул Александр Михайлович. — Крошка пропал.

— Попугай?

— Он самый.

— Куда же подевалась эта здоровущая птичка?

— Улетела из клетки.

Я рассмеялась:

— Только не пытайся убедить меня в том, что Крошка просочился между прутьями!

— Нет, дверца стояла открытой.

— Ирка! — заорала из гостиной Зайка. — Скорее завари крепкий чай и подай Милиции! В чашку следует добавить пару ложек коньяка.

— Все уже дома? — удивилась я. — Только что я была одна.

— Буду осматривать второй этаж, — нервно воскликнул полковник, — а ты первый. Необходимо отыскать Крошку.

— Его съели, съели, съели… — долетело из гостиной.

— Господи, — затараторила Зайка, — Милиция, дорогая, ну кто мог слопать милого попугайчика? В нашем доме подобных личностей нет.

— А ну, посторонитесь, — деловито велела нам с полковником Ирка, высовываясь из кухни.

Я попятилась. Домработница, держа обеими руками поднос с чашкой, вступила в гостиную. Мы с полковником потрусили за Иркой.

— Никто из домашних и помыслить не мог, чтобы сожрать Крошку, — довершила свою речь Зайка.

Милиция громко всхлипнула и с упорством трехлетней капризницы затвердила:

— Съели, съели, съели…

— Успокойтесь, — занервничала Ольга.

— Ну и глупость же вам в голову взбрела, — решила вмешаться в диалог Ирка. — В холодильнике полно вкусного: и буженина, и сервелат, и докторская колбаска, сосиски, в конце концов. Ежели кто аппетит нагулял, он нарезку слопает. Вы только представьте, какой это геморрой попугая жрать? Сырым ведь его не схомякать?

Я прикусила нижнюю губу — Ирка в своем репертуаре. Домработница тем временем пыталась, как могла, успокоить Милицию.