Достойный Розы

Теперь он — граф Лаунгтон. И пусть только кто-то попробует заикнуться о темном деле о его усыновлении.

…

Неисповедимы пути Господни.

Кейр метался по кабинету. Завтра рынок будет лихорадить, и смерть наследника Грансильвера сильно ударит по стоимости акций его компаний. Если он ничего не сделает. Но Кейр не мог ничего делать.

Вернувшись к себе после стычки с Дэвидом, когда Роза отвернулась от него и ушла с женихом, понимая, что тот — обычный мошенник, Кейр долго сидел на софе, и даже выпил целый стакан виски. В голове не прояснилось, а сердце забилось только сильнее. Она выбрала не его. Боль от утраты настолько завладела им, что, почти обезумевший от разочарования, ревности и горя, он достал пистолет и взвел курок.

Его остановил шум, поднявшийся в гостиной. Крики, визг женщин, заставили его отложить самоубийство на несколько минут, и выйти посмотреть, что произошло.

Пути Господни неисповедимы. Господь остановил его руку в тот момент, когда он готов был нажать на курок. И только теперь, вернувшись в свой кабинет и сев к столу, он наконец осознал, что не имеет права бросать Розу в сложной ситуации.

Даже если она ни во что его не ставит, он не имеет права ее предать. Его чувства к ней не зависят от того, что она о нем думает. Он продложит любить ее даже тогда, когда она станет виконтессой Ригл. Он проиграл, но должен сжать свои чувства в кулак и остаться, как бы трудно это ни было. Потому что уже завтра... уже завтра на бирже станет известно о смерти Нормана. И неуправляемый корабль империи Грансильверов неминуемо пойдет на дно. Глупый журналист не сможет спасти и пенса. Кейр закусил губу и смотрел перед собой. С одной стороны от него лежала стопка бумаг, с другой — пистолет со взведенным курком.

Застрелиться он всегда успеет. Сейчас он должен помочь Розе. Он взял пистолет в руки, снял собачку, и хотел было убрать его в ящик стола, но в этот момент дверь отворилась, и на пороге замерла мисс Роза собственной персоной. Глаза ее стали огромными, кровь отхлынула от лица, и она бросилась к нему, схватила его за руку, и отобрала пистолет, который был ему уже не нужен.

— Кейр, только не ты! Только не ты! — кричала она, — пожалуйста!

От одного ее присутствия он ощущал физическую боль. Боль разливалась по всему телу, рождаясь в груди, и пульсируя, вместе с кровью, в голове. От прикосновения ее рук ему стало холодно, и он попытался отстраниться. Роза отпрянула, держа пистолет двумя руками, и расценив его действия на свой манер.

— Кейр, — она вся дрожала, и по лицу ее потекли слезы, — я умоляю. Я так виновата перед вами! Я... Кейр, пожалуйста, простите меня!

Кейр молчал, ощущая каждую ее слезинку. Раскаленным железом текли ее слезы в его груди, оставляя за собой кровавые следы. Дыхание его сбилось. Больше всего на свете хотелось погасить свечи, остаться одному в темноте. Чтобы не видеть ее слез, не видеть ее саму... никогда. Никогда не знать ее. Никогда не знать ее брата. Остаться в Йоркшире, с отцом, отказавшись принять все семейные сбережения на оплату учебы. Кем он стал в столице? Этого ли хотел отец? Деньги... в его руках... деньги никогда не смоют грязи с его души, и никогда не позволят ему спать без кошмаров, как спит человек с чистой совестью.

— Я не брошу вас, мисс Грансильвер, — сказал он тихо, сдерживая дрожь в голосе, и ни в силах подняться, как того требовали приличия, — я знаю, что нужен вам сейчас. Можете быть за это спокойны. Отдайте пистолет.

Роза внимательно посмотрела на него.

— Не отдам.

Она бы не пришла, не будь он нужен ей, как управляющий ее империей. Кейр отчетливо понимал это, и мечтал, чтобы мисс Роза Грансильвер никогда не появлялась в его судьбе. Чтобы он никогда не встретил ее. Не ласкал ее губы, не вдыхал аромата ее волос. Он все же встал, опираясь руками о стол.

— Ради Нормана и того, что было между мной и вами, я исполню свой долг, — сказал он, — можете на меня положиться. Не думайте ни о чем, мисс Роза, идите отдыхать.

Роза замерла, смотря на него своими прекрасными глазами.

— А вы... на вас лица нет, Кейр! Вы... Я верю вам, Кейр, но... я все равно выйду за Дэвида. Я люблю его. И я понимаю, что вы хотели мне только добра. Простите меня. Я...

— Прошу вас! — он впервые в жизни повысил голос в присутствие Розы, боясь, что не выдержит больше этой пытки, — прошу вас, мисс Роза! Отдайте пистолет и идите к себе! У меня много работы. К утру надо подготовить все документы, если вы не хотите, чтобы ваше состояние сократилось вдвое!

Роза вздрогнула. Она покорно положила пистолет на стол и пошла к двери. Кейр смотрел ей в спину, разрываясь между желанием броситься следом, и желанием никогда больше ее не видеть. Чтобы она исчезла. Не досталась ни ему, ни Дэвиду Корвелу, сорвавшему банк. Наследник... Дэвид женится на ней и станет самым богатым человеком Лондона. Кейр закрыл глаза. Рука его легла на рукоятку пистолета. Роза медленно шла к двери, соблазняя его беспомощно опущенными плечами.

Роза никогда не будет принадлежать ему... Он закусил губу. У него действительно много работы. Ради нее он готов не спать ночь, работать, даже если ему хочется умереть. Он сжал пистолет в руке. Что такое жизнь? Единый миг, как говорил Августин, миг, когда будущее становится прошлым. Прервать этот миг — и будущее перестает перетекать, как песок в песочных часах, и застынет историей. Песочные часы разобьются, и песок остается на одном месте... здесь и сейчас. Навсегда.

Глава 18. Падение

Темные улицы поглотили Сару. Она шла куда глаза глядят, боясь, что сердце ее остановится и она умрет, не успев разродиться. Хотя какая судьба ждет ее ребенка? Кто позаботится о нем? Зачем ему жить? Норман мертв, и жизнь ее потеряла всякий смысл. Сказать по правде, она никогда этого смысла и не имела, просто цеплялась за Нормана, надеясь, что он поможет ей его обрести. Сначала смыслом ей казалась любовь, потом — деньги, а потом — рождение малыша. Сейчас же лучшее, что она могла сделать для малыша — это умереть вместе с ним.

Пошел дождь, и Сара поежилась. Она выскочила в окно в чем была — в домашнем платье и шали, которые не были приспособлены ни для прохладной ночи, ни для дождя. Сара ускорила шаг. Впереди был мост, а под мостом сияла отраженными огнями широкая темная Темза.

Вечер стал ночью. Днем по мосту грохотали кареты, шли люди, на парапете просили милостыню нищие. Сейчас же было практически безлюдно. Изредка спешил домой одинокий прохожий, подняв ворот плаща и выставив зонтик, как щит.

Дождь усилился. Сара подошла к ограждениям моста и стала смотреть на реку. Ей было холодно и страшно, но решение она приняла с самого начала, как только увидела кровь Нормана на своих руках. Она и сейчас была на руках, еще не смытая дождевыми каплями. Сара посмотрела на руки, и вдруг разрыдалась, положив голову на мокрые перила.

Норман ждал ее внизу, там, под водой. Неверный свет фонаря вырывал у ночи кусочек мостовой, где отпрыгивали от земли дождевые капли. Сара отошла подальше от света. Дальше, дальше, туда, где она видела какую-то легкую дымку.

— Норман? — прошептала она.

Ребенок снова пнул ее, но Сара не обратила внимания. Горечь утраты заставила ее вглядываться в темноту, ища знакомые черты в тумане.

— Норман! Норман, подожди меня! — закричала она, и полезла на ограждение.

Живот мешал ей и она перегнулась так, чтобы можно было бы упасть головой вниз, а не прыгать с сидячего положения. Внизу, далеко, там, где чернела вода, тоже был дождь. Капли падали в воду, как слезы, кругами расходясь по черноте воды, отражая и мост, и неверную тень Сары, повисшей над мостом.

— Сара! — услышала она знакомый голос.

Она только сильнее вцепилась в ограждение, пытаясь перекинуть через него ногу. Еще чуть-чуть, и она встретится с Норманом, и никогда, никогда больше он не покинет ее! Они будут счастливы — он, она и их малыш!

— Сара, что ты делаешь, Сара?

Тонкие пальцы схватили ее за платье, и Сара поняла, что за возможность умереть ей придется еще побороться. Она опустила ногу и обернулась, увидев перепуганное лицо Дженни. Та стояла перед ней накрашенная и разодетая, как павлин, но такая родная, что Сара неожиданно обняла ее и разрыдалась, как маленькая девочка.