Дракон для жениха

Прав был пан Даймие, когда предрекал ему трудный день.

* * *

Посидев немного в одиночестве, пан Иохан остыл и успокоился. И только тогда понял, насколько сильно выбила его из колеи дикая выходка Улле. Ведь он даже не спросил, каким именно образом она вытащила его и королевну Маришу с дирижабля! Она сказала «по воздуху», но как это понимать? Всплыло еще одно воспоминание, истолковать которое пан Иохан однозначно не мог: туфельки посланницы Улле, зависшие в трех футах от пола. Привиделось ему это или было на самом деле? Пан Иохан не удивился бы, если бы узнал, что было. После превращения живой женщины в золотистое облачко левитация казалась такой мелочью…

Он с удивлением вдруг понял, что почти совершенно спокоен. Только внутри как будто звенела туго натянутая струна — это заявляла о себе жажда деятельности. В самом деле, панна Улле, женщина, в одиночестве разгуливает по окрестностям, пусть даже в виде облачка; а он мужчина, сидит, сложа руки, и ждет! Раздосадованный этой мыслью, пан Иохан поднялся на ноги и тут же понял, почему посланница просила его остаться и подождать: голова его закружилась так, что ему пришлось схватиться за ствол ближайшего дерева, чтобы не упасть. Он постоял немного, пережидая приступ дурноты. Предметы перед глазами двоились и плыли. Прошла минута или две, лучше пану Иохану отнюдь не становилось, напротив, дурнота усилилась настолько, что его стошнило, после чего барон почел за лучшее снова прилечь. Вот теперь-то он начал тревожиться по-настоящему. И зачем только королевну Маришу понесло в лес одну-одинешеньку? Чего она хотела добиться, что доказать? И где, как ее разыскивать, особенно если его самочувствие не улучшится? Пана Иохана не утешало даже то обстоятельство, что, по его расчетам, они должны были оказаться не очень далеко от Дюрвишты. Если дирижабль напоролся на шпили Лазуритовой крепости, то панна Улле, по всей видимости, перенесла барона и королевну Маришу в лес, который рос по дальнему от столицы берегу озера. Отсюда до города всего три-четыре часа ходу… Будь пан Иохан один, и чувствуй он себя лучше, он без труда преодолел бы это расстояние. Но с дамами… Впрочем, обдумывать, насколько труднее добираться до города с дамами, было преждевременно. Прежде пан Иохан желал бы увидеть их обеих рядом, целых и невредимых.

Но минуты шли, посланница Улле не возвращалась, и барон начал опасаться, что с ней приключилось несчастье. Плотная листва деревьев не пропускала солнечного света, и пан Иохан не мог точно определить, сколько времени прошло. Несколько раз он пробовал встать, но ему удавалось сделать от силы два-три шага, после чего неизменно накатывала дурнота; а после очередной попытки и вовсе с новой силой разболелась голова, да так, что в глазах потемнело.

А впрочем, может быть, это просто начали сгущаться сумерки…

Таким образом, то вставая, то снова укладываясь на траву, пан Иохан промаялся довольно долго. Под сплошным шатром из листвы становилось все темнее, и барон уверился, наконец, что это ему не мерещится — и впрямь приближался вечер. А ему становилось все хуже. Пожалуй, так нехорошо ему было разве что в первые дни после ранения, давным-давно, когда он еще юношей попал в военный госпиталь. Только тогда его не грызла тревога за двух женщин, которых он должен бы был защищать, а вместо этого…

У пана Иохана не достало даже сил обрадоваться, когда он заметил меж чернеющих в сумерках стволов золотистое сияние. Он только слегка приподнялся навстречу Улле, чья фигура словно соткалась из воздуха прямо перед ним. Лицо посланницы показалось ему озабоченным.

— Вы нашли ее? — спросил пан Иохан, уже заранее зная ответ.

Она покачала головой.

— Ни ее саму, ни каких-либо следов. Правда, несколько поодаль я видела какое-то странное поселение — совсем небольшое, от силы десяток домов. Только дома эти совсем не похожи на те, в которых в которых живете вы в городе — они низкие, круглые и, кажется, сделаны из плотной ткани. И люди в этом поселении тоже не похожи на вас, они даже одеваются иначе. Я подумала, что они, может быть, видели нашу королевну, но… — она замялась. — Но они показались мне какими-то… дикими, и после ваших слов я подумала, что может получиться нехорошо, если я выйду к ним одна… — и Улле почти виновато посмотрела на пана Иохана.

— Вы хорошо сделали, что не показались этим людям. Скорее всего, это цыгане… От них можно всего ожидать.

— Вот и я так подумала! — подхватила Улле. — Вдруг они повели бы себя агрессивно, мне пришлось бы защищать себя… Я могла нечаянно причинить кому-нибудь вред… А что такое эти цыгане, барон? — в глазах посланницы загорелись огоньки искреннего интереса. — Расскажите мне о них, барон. Почему они не похожи на вас?

— Если позволите, я отложу рассказ на потом… — пан Иохан поморщился от накатившей боли. — А что остальные пассажиры? Вы видели кого-нибудь?

— Нет, никого. Я была на берегу, но крепость слишком далеко, не разглядеть… Так что будем делать, барон?

— Что делать… — повторил пан Иохан и с усилием сел. Ему удалось удержаться от болезненной гримасы, но что-то, вероятно, его все-таки выдало, потому что посланница Улле вдруг быстро опустилась на колени и пристально взглянула ему в лицо. — Что делать… Я думаю, нужно все-таки поговорить с цыганами. Они все видят и все знают, такой уж народ… может быть, они и помогут. Только… вот что, панна Улле… Я в город не пойду, пока не отыщу ее высочество. А вот вам лучше бы вернуться. Ваши… соотечественники, должно быть, уже тревожатся и разыскивают вас.

— А вас разве никто не разыскивает?

— Разве что мой противник и секундант… Панна Улле, пожалуйста. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что вы благополучно добрались до города и находитесь вне опасности.

— Откуда же вы будете это знать? — чуть насмешливо спросила посланница.

— Я уверен, что вы, с вашими способностями, сумеете вернуться одна, — твердо, хотя несколько медленно выговаривая слова, серьезно сказал пан Иохан. — Поверьте, мне нелегко предлагать это. В другой ситуации я ни за что не отпустил бы вас… — он вдруг запнулся и начал резко бледнеть. Панна Улле тут же оказалась рядом и обхватила его за плечи.

— Что такое? Снова голова?

— Да… это ничего… сейчас пройдет…

— Ничего себе: пройдет! — возмутилась Улле. — Да вы сейчас в обморок грохнетесь! Чего же вы сразу не сказали? Ну-ка, ложитесь… вот так.

— Вы что, снова хотите меня лечить?

— Да, хочу и буду! И не трепыхайтесь, а то вам же будет хуже…

А трепыхаться, однако, было от чего. Посланница Улле села, вытянув ноги, и заставила барона лечь таким образом, что его голова оказалась у нее на коленях — такая поза, быть может, еще пристала бы пылким влюбленным, но никак не мужчине и молодой женщине, которые едва-едва знают друг друга. Но из двух зол обычно выбирают меньшее, и пан Иохан рассудил, что лучше пойти на нарушение приличий, чем на неопределенный срок остаться беспомощным и жалким из-за мучительной головной боли. К тому же, из-за его бездействия могла пострадать, а то и погибнуть, дочь императора…

— Делайте, что считаете нужным, панна Улле… — тихо проговорил барон, и посланница тут же с готовностью положила ему ладони на лоб.

— Вы очень благоразумный человек, пан Криуша, — с одобрением сказала она. — Но я догадываюсь, что вы намереваетесь, как только боль отступит, немедленно броситься на поиски ее высочества. Так вот, вынуждена вас разочаровать. Чтобы лечение было эффективным, вам нужно хорошенько выспаться хотя бы до утра, и уж я об этом позабочусь.

— До утра? Но допустимо ли терять целую ночь?

— А далеко ли вы уйдете по лесу в темноте? — парировала Улле. — Если вы рассчитываете на какие-то мои особенные способности, барон, то разочарую вас снова: до утра я никак не смогу помочь вам чем-либо. Мои силы тоже ограничены.

От досады и злости на собственное бессилие пан Иохан зашипел сквозь зубы.

— Ну, ну, не нужно так огорчаться, — утешила его посланница. — Панна Мариша показалась мне практичной и разумной девицей. Полагаю, на ночь она найдет себе пристанище и проведет ночь спокойно, если только уже не вышла к людям…