Дракон для жениха
Шрифт:
Видимо, порыв пана Иохана все-таки произвел на нее некоторое впечатление. Она вынесла гостям по огромной глиняной кружке еще теплого молока, и дала по ломтю свежего пшеничного хлеба. Улле, усевшись на скамеечку перед домом, с удовольствием принялась за еду. Она уплетала хлеб с таким аппетитом, что фермерша, которая стояла перед ней, сложив под передником руки, начала даже улыбаться и одобрительно кивать.
— Ишь, как изголодались, — приговаривала она. — И как же вас сюда занесло, панычи? Несчастье, что ли, какое приключилось?
— Точно, несчастье, — согласился пан Иохан. Он завтракал стоя. — А скажите, добрая женщина, не проходила здесь, случайно, молодая девушка, в городском платье, такая светленькая и худенькая?
Фермерша подумала и ответила степенно:
— Нет. Светленьких,
— Где? — встрепенулась Улле.
— А вона там, за той посадкой. И за что нам такое наказание? Шляются днем и ночью, песни свои дикие распевают. Хуже саранчи эти чумазые, — пожаловалась фермерша. — Я уж и белье боюсь на улице оставлять — стащщут, глазом не успеешь моргнуть. У соседей вона корову увели… И девушку вашу, как знать, тоже они увели. Им ведь, ворюгам этаким, все ровно — что корова, что лошадь, что человек… Все тащщут. А уж светленьких детишек да девчоночек молодых особенно любят.
— Спасибо вам! — пан Иохан торопливо заглотал остатки молока и потянул со скамейки Улле, которая пригрелась на солнышке, разомлела и никуда уже не спешила. — Нам пора идти.
— Спасибо! — вторила ему Улле. — Жаль только, я с земляникой поторопилась, — добавила она, отойдя шагов на сто от фермы. — С молоком вкуснее бы, наверное, получилось.
— Надо думать, — хмыкнул пан Иохан.
Глава 10
К завтраку Ядвися спускалась, трепеща от нетерпения. Что-то должно было случиться. Что именно, она не знала, но проснулась с предчувствием какого-то важного события. Может быть, сегодня придет письмо от брата? Нет, еще слишком рано. Пока письмо доставят, пока Иохан прочтет его, пока найдет время ответить, дня три-четыре наверняка пройдет. Если только он не решит воспользоваться эфирной почтой, но чего бы ради? Никакой срочной необходимости в Ядвисином приезде нет…
В столовой, где обычно завтракали домочадцы, стены были отделаны дорогим заморским шелком с изображением диковинных птиц. Названий их Ядвися не знала, но ей нравилось разглядывать их за трапезой, любуясь яркой окраской перьев. Это помогало, во-первых, отвлечься от глупых разговоров, которые обычно велись за столом; а, во-вторых, не пялиться слишком откровенно на герцога Иштвана. Но сегодня Ядвися на птиц даже не взглянула. Мысли ее были заняты другим.
За накрытым столом уже сидели герцогиня Офелия и Эрика, обе в утренних светлых туалетах, свежие и безукоризненно причесанные. Поглядев на них, Ядвися на секундочку остановилась, чтобы проверить, все ли в порядке с платьем. Не хотелось бы выглядеть растрепой рядом с потенциальной невесткой и… кем там будет приходиться ей герцогиня, если братец женится-таки на Эрике? Ядвися даже лоб наморщила, но нужное слово никак не шло на ум.
Офелия деликатно намазывала маслом кусок сдобной булочки. При появлении Ядвиси она придержала руку с ножом, чтобы мягко попенять:
— Ты опоздала, милая. Мы начали без тебя.
— Прошу прощения, — небрежно сказала Ядвися и уселась на свое место, раздумывая, почему за столом нет герцога Иштвана. Какие такие важные дела удержали его от присутствия за семейным завтраком?
— Кофе? — ласково спросила герцогиня.
— Да, пожалуйста.
Нетерпение Ядвиги нарастало — до того, что вскоре ей трудно стало усидеть на месте. Она незаметно ерзала на своем стуле и думала о том, что у Эрики почему-то заплаканные глаза, а Офелия подчеркнуто не обращает на это никакого внимания и заливается жаворонком, хотя обычно такой словоохотливости за ней не водилось. Да и тема, выбранная ею для болтовни, показалась Ядвисе очень странной: герцогине вдруг вспомнился дирижабль «Империя», полгода назад потерпевший крушение над одной из северных провинций. Ядвися слушала вполуха. История воздушных перевозок ее не интересовала, и она недоумевала, почему Офелия вдруг заинтересовалась этим предметом.
— Те, кто видел его падение, рассказывали потом, что это было ужасно, — болтала герцогиня. — Сильный встречный ветер
сорвал внешнюю обшивку и повредил один из баллонов — ну, тех, в которые закачивают газ. Дирижабль начал падать, врезался в склон холма и взорвался! Никто не успел еще ничего понять, а от него остался один каркас. И тем не менее, представляете, девочки, почти все пассажиры спаслись. Это просто чудо! И такое, говорят, часто случается…— Что часто случается? — рассеянно переспросила Ядвися. — Дирижабли падают?
— Да нет, милая. Я хотела сказать, что почти всегда всем пассажирам удается спастись. Иногда, правда, их не сразу находят… Так что тебе совершенно не о чем волноваться, Ядвися, — сладким и ласковым голосом добавила Офелия.
— А почему я, собственно, должна волноваться? — удивилась Ядвига.
Герцогиня, с застывшей на лице улыбкой (совсем как у фарфоровой куклы), кинула быстрый взгляд на Эрику, которая безучастно смотрела в свою тарелку, и вновь повернулась к Ядвисе. Ее рука очень медленно и как бы вкрадчиво нырнула в вырез декольте и извлекла оттуда конверт. Ядвига чуть не взвизгнула от нетерпения.
— Это от Иохана?
— Н-нет… это от знакомого твоего брата, пана Даймие. Его светлость получили письмо сегодня на рассвете, оно пришло эфирной почтой… Прочти его, милая. Только не волнуйся, умоляю.
Если Офелия в самом деле не хотела, чтобы ее подопечная волновалась, лучше бы она этих слов не говорила. Ядвися немедленно ощутила, что ее сердце колотится где-то в горле. Дирижабль… крушение… письмо от приятеля Иохана… Она схватила конверт — он уже был распечатан. На лицевой стороне стоял адрес отправителя, напечатанный характерным машинным шрифтом. Дюрвишта, пан Александр Даймие. Неужели тот самый знаменитый сочинитель, романами которого Ядвися зачитывалась? Почему же Иохан никогда не говорил, что они знакомы? Не хотел хвастать или не придавал знакомству значения? Впрочем, сейчас эти вопросы были неважны. Ядвися, забыв про еду, торопливо развернула шуршащий лист с полосками наклеенных слов. Дирижабль «Ариель» потерпел крушение, напоровшись на шпиль Лазуритовой крепости. С прискорбием вынужден сообщить, что пан Иохан барон Криуша был на борту во время несчастья. Среди спасенных пассажиров его нет, так же как и среди погибших. Обязательно сообщу, как только узнаю какие-нибудь новости. Пан Александр Даймие.
Письмо было адресовано герцогу Наньенскому. Так вот почему его не было за завтраком: не хотел брать на себя тяжелую обязанность горевестника. Ох уж эти мужчины, так и норовят улизнуть от ответственности…
Ядвися несколько раз перечитала письмо, пытаясь его осмыслить. Поверить в то, что Иохан пропал — а быть может, погиб, — было невозможно.
— Все будет хорошо, милая, — Офелия, внимательно наблюдавшая за ней, ласково прикоснулась к ее запястью. — Твой брат обязательно отыщется.
— Куда он вообще мог исчезнуть с дирижабля? — громко спросила Ядвися. Возвращать письмо она не спешила.
— Как только это станет известно, пан Даймие напишет…
— Ну да, а я должна сидеть и ждать? Ну уж нет. Я еду в Дюрвишту.
Офелия так перепугалась, что замахала на нее руками (в правой она все еще держала нож для масла), забыв о приличиях.
— Что ты, что ты! Куда ты поедешь! Так нельзя, не годится тебе ехать!
— Почему же? — Ядвися с грохотом отодвинула стул и встала. — Ведь это мой брат пропал, не так ли? Я хочу достоверно узнать, что случилось.
— Милая, ну нельзя же так! — простонала Офелия, но Ядвися не стала ее слушать и почти бегом ринулась из столовой. Нужно было как можно скорее собрать вещи и придумать, как улизнуть из дома, чтобы ее не остановили. Хорошо бы герцогиня не нажаловалась Иштвану, а то с него станется запереть Ядвисю в спальне…
На полпути ей вдруг вспомнились заплаканные глаза Эрики. Вот бедняжка, неужели она плакала из-за Иохана? Или просто ей с утра влетело за что-то от брата? Впрочем, нет, слишком спокойно он выслушивала рассуждения герцогини о воздушных катастрофах, и даже не вздрогнула, когда заговорили об исчезновении Иохана. Уж не настолько хорошо она умеет владеть собой! Значит, знала заранее. Жаль ее, подумала Ядвися. Ни слова ведь ни пикнет, будет страдать молча и реветь, тайком утирая слезы. Бедняжка.