Дракон выбирает судьбу

Джемма почувствовала озноб. Гилберт был прав, когда говорил о власти прессы. Вот она, Джемма, написала статью – и мир изменился. И драконы исходят ненавистью и злобой, но ничего не могут сделать. Уже не могут. Статья стала крошечным камушком, который покатился с горы, увлекая за собой другие камни.

– Лавину не остановить, - заметил Андреа так, словно прочитал мысли Джеммы. Она отложила газету – к ним уже спешил официант с огромными тарелками омлета и бекона – и спросила:

– Кто этот Алекс Брогт, не знаете?

– Свеженазначенный редактор «Ежедневного зеркала», - ответил Андреа, взяв в руки нож и вилку. – Но вас это уже не касается. Вы там больше не работаете.

Даже так! Джемма уже не знала, что думать. Больше всего ей сейчас хотелось встать и уйти – хотя бы потому, что о таких вещах ей сообщал именно Андреа. Вернее, нет, не уйти, а подойти к телефону в углу, позвонить Гилберту и попросить объяснений.

Хотя что объяснять? Она сама вчера отказалась от кресла главного редактора.

– Неужели? – холодно осведомилась Джемма. Андреа кивнул.

– Теперь вы глава моей службы по связям с общественностью, - ответил он. – Управление мнением, предоставление информации в прессу и телевидение, создание благоприятного имиджа.

Некоторое время Джемма сидела молча, пытаясь собраться с мыслями. Дурное предчувствие становилось все сильнее. Гилберт как-то умудрился найти общий язык с Андреа, но зачем это ему?

– Для чего? – спросила Джемма. Андреа улыбнулся, и в глубине его глаз заплясали лукавые искры.

– Собираюсь баллотироваться в президенты.

– Шутите! – выпалила Джемма. Конечно, Андреа не может говорить о таком всерьез. Президент-человек, который ненавидит драконов – да его и близко не пустят! Драконы разрешают войти во власть только тем людям, которые сумели отличиться перед ними: глубоко лизнуть задницу, как выражался Игорь-младший.

– Я похож на шутника? – улыбка Андреа стала еще шире, словно ему нравилось замешательство Джеммы.

– Не похожи, - глухо откликнулась Джемма и тотчас же добавила: - Ничего не получится. Они вас не пропустят.

Андреа понимающе кивнул.

– Ваш друг считает иначе.

Это «друг» было сказано так, что Джемма сама не поняла, как сказала:

– Фро Сомерсет мой жених. Он сделал мне предложение, и я его приняла.

Андреа откинулся на спинку стула и задумчиво посмотрел на Джемму. Она поняла, что такого поворота он не ожидал. Кем он считал ее? Любовницей магната, не больше. Хотел использовать Гилберта в своих целях – потому что пресса это власть.

– Тогда поздравляю вас, - наконец, сказал Андреа, но было ясно, что меньше всего он хочет поздравлений. – А мое предложение вы принимаете?

– Я никогда не занималась ничем подобным, - ответила Джемма. Отпила, наконец, кофе. – Вам лучше нанять профессионала.

Андреа усмехнулся.

– Возможно. Но мне нравитесь именно вы.

По спине мазнуло холодком, который тотчас же сменился жаркой волной. Хотелось соглашаться. Хотелось делать все, что попросит человек, сидевший напротив – чего бы он ни попросил. И это «вы мне нравитесь» он сказал так, словно речь шла не о работе, а о глубоких и личных отношениях.

– Пытаетесь за мной волочиться? – Джемма решила, что лучший способ справиться с замешательством – пойти в атаку. И Андреа этого наверняка не ожидает: потому что считает ее постоянной жертвой и драконов и людей, которая боится лишний раз открыть рот.

Андреа рассмеялся. Откинулся на спинку стула.

– Разумеется! – весело ответил он. – Я, как и фро Сомерсет, не пропускаю красивых женщин. Это одна из наших немногих общих черт.

Это было похоже на оплеуху. Джемма почувствовала себя маленькой и слабой, словно из нее выдернули стержень. Ну да, Гилберт не был невинным юношей, она сама не знала, почему сейчас настолько растерялась, почему на щеках вспыхнул румянец… Ее замешательство понравилось Андреа: он снова накрыл ее руку своей и совершенно искренне сказал:

– Да, Джемма, вы красивая женщина. И я вас отберу у Сомерсета, это точно.

Джемме показалось, что из погребка выкачали весь воздух. Да как он может! Как он вообще смеет с ней говорить так, словно их соединили невидимые нити, и теперь нет ничего, кроме руки, державшей ее руку, и взгляда, что смотрел так глубоко, куда сама Джемма не рисковала заглядывать. Он играл с ней – Джемма чувствовала, как все в ней дрожит и рвется, и она становится кем-то другим, не собой.

«Я молчу слишком долго», - подумала она. Надо было встать и уйти, не говоря ни слова.

– Вы так уверены, что я… - Джемма кашлянула. Воздуха было ничтожно мало, но она все-таки смогла сказать: - вам отдамся? Что я не люблю своего жениха?

Андреа посмотрел на нее так, словно знал ответ – и она не переубедила бы его. Никак. Он сейчас читал Джемму, как раскрытую книгу – дьявол его побери, как это у него получалось?

Джемма не знала. Не хотела знать. Она понимала только одно: если не уйдет, то все рухнет. Вся ее жизнь станет осенней листвой, которую уносит ветер.

– Посмотрим, - очень мягко, почти ласково ответил Андреа. – Жду вас завтра в десять. Улица Сантини, пять.

Джемма поднялась из-за стола и шагнула к выходу. Все казалось ей декорациями, а она сама была куклой, которая осмелилась сопротивляться – и теперь вот шла к дверям, волоча за собой обрезанные нити.

– Вы так уверены, что я приду? – спросила Джемма, не оборачиваясь.

Она никогда не расскажет Гилберту об этом разговоре. Потому что это все разрушит окончательно.

«Я все отниму у драконов, - услышала она не слова, но мысль. – Вы будете первой, Джемайма».

– Уверен, - сказал Андреа вслух. – До завтра, Джемма.

*** 

Несмотря на то, что Джемма была драконьей долей, ей никогда не приходилось бывать в драконьей башне, и сейчас она поднималась по мраморным ступенькам к прозрачным дверям входа, чувствуя, как в душе зарождается смятение и тревога. Все правильно: когда человек идет к драконам, он должен опускать голову как можно ниже и понимать, кто является хозяином и этого мира, и его жизни.

Громада башни подавляла. Джемма скользнула в двери и вздохнула с облегчением. Огромный первый этаж, запруженный народом, был похож на самый обычный офис, пусть и очень дорогой. Выровняв дыхание, Джемма прошла к длинной сверкающей стойке, за которой десять секретарей в одинаковых серых костюмах одновременно говорили по телефону и с посетителями, дождалась, когда на нее обратят внимание, и сказала: