Дракон

В те первые несколько секунд контакта я кое-что почувствовала.

То есть, что-то помимо одного факта, который чертовски походил на то, что мой муж получает минет от кого-то другого.

Я вновь постаралась контролировать свой свет, когда эта мысль отдалась эхом. Я силилась сосредоточиться на той детали, которая действительно важна и имела значение для того, что я пыталась сделать.

Я осознала, что уже знаю.

Фигран внедрил и эту частицу информации. Возможно, это был его последний дар перед тем, как Дракон его забрал.

Ревик отправлялся в Китай.

Глава 30. Падение империи

Ревик смотрел в грязное окно машины, покрытое каплями дождя.

Его челюсти ныли от постоянного стискивания зубов.

Он старался подавить боль, которая всё ещё вилась вокруг его света. Там жило чувство вины, интенсивная боль, которая мало связана с разделением и больше относилась к тому, чему он позволил случиться на задних рядах сидений самолёта по дороге сюда.

Этим утром они покинули Лхасу и полетели в Пекин.

В Лхасе он провёл несколько недель, собирая остатки своей команды и изо всех сил стараясь сделать так, чтобы все они более-менее одинаково воспринимали операционную иерархию. Он также попытался как минимум поверхностно узнать их базовые навыки и черты характера, а также более интимные узы между различными игроками.

После его отъезда из Бангкока прошло больше пяти недель.

Больше месяца. Бл*дского месяца.

В тот момент он почувствовал Элли — достаточно сильно, чтобы понимать, что она тоже почувствовала его. Он не мог это заблокировать. Пытался, но не смог.

В следующий раз он будет осторожнее.

Но он понимал, что мог обманывать самого себя.

Он старался подходить к этому стратегически. Он прогонял их неделями — пожалуй, дольше, чем стоило после того, что он сказал Менлиму о том, как он и Элли освободили друг друга от клятв. Его повторяющиеся отказы от секса в Лхасе не помешали им задавать вопросы, расспрашивать об Элли, о боли разделения, об его нежелании образовывать с ними более интенсивную связь, и Ревик осознал, что не сможет отказывать им вечно.

Он решил, что позволит этому случиться там, где остальные это почувствуют, и тогда они, возможно, оставят его в покое.

Он знал, почему они его травили.

Дело не в том, что они хотели его, и уж тем более не в том, что они хотели его свет. Большинство из них до сих пор презирало его за дезертирство. Большинство до сих пор считало его предателем.

Дело не в том, что хоть один из них действительно хотел его трахнуть.

Дело в Элли. Дело в том, чтобы причинить боль его жене.

Они ненавидели её. Некоторые, вроде Уте, ненавидели её просто до абсурда.

Ревик чувствовал, как эта ненависть сочилась из их света практически всякий раз, когда всплывало её имя. Он слышал, как их голоса наполняются презрением всякий раз, когда её упоминали в новостях. Он подслушал весьма детальные угрозы изнасилования, описания того, что они сделали бы с ней, если бы заполучили её лично. Ему приходилось держать свой разум закрытым, а тело неподвижным, пока они бросали эти угрозы в его сторону, или он просто входил в комнату в неподходящее время, что случалось довольно часто.

Они винили её… во многом, похоже.

Так что да, Ревик понимал, чем на самом деле вызваны постоянные предложения секса.

Попытки трахнуть его были лишь ещё одним способом метнуть дротик в спину его жены.

Чёрт, да они наверняка действовали по приказам.

Несмотря на это, тот факт, что он позволил отсосать себе там, где остальные это почувствовали, не сработал и не заставил других отступить.

Это не сработало даже временно. Он получил ещё два непристойных предложения, не успев сойти с чёртова самолета.

Усилием воли вытолкнув это из своего света, Ревик постарался не думать о том факте, что почувствовал её в процессе. Он знал, что это наверняка его вина, что бы он ни пытался делать в тот момент. Ему всегда дерьмово удавалось контролировать себя и не подпускать свой свет к жене, пока он трахался.

Он затаскивал её в свою сексуальную жизнь дольше, чем признавался самому себе. Он делал это даже в России, когда ещё не встретил её во взрослом возрасте вне Барьера.

Сейчас он не мог думать об этом.

Бл*дь, он не мог думать об этом.

Выбросив чувство вины и боль разделения из своего света, он сосредоточился на грязном виде за тонированными окнами.

В аэропорту их встретил целый армейский конвой.

Ревику следовало ожидать этого, учитывая то, под каким именем он вновь путешествовал, но его мозг просто взрывался от изощрённости этих ресурсов. Он знал, что так и задумывалось. Это наверняка должно было напугать его, заставить ощутить вес сравнительно скудных ресурсов его жены.

Он чувствовал, как Менлим бродит вокруг их шаткого перемирия словно лев, кружащий вокруг добычи и ждущий, когда та отделится от стада, и можно будет её завалить.

Пока что «Тень» уважал это соглашение… как минимум на поверхности.

Он держал Ревика вне основной конструкции.

Он позволял его свету сохранять немалое количество автономного пространства, давая ему информацию через отдельных видящих, линии связи, терминалы с данными и виртуальные ландшафты.

Эти средства разделения информации явно контрастировали с детальными Барьерными пространствами, к которым его подчинённые имели доступ для более подробной информации, но поскольку Ревик всё равно был отрезан от них по причинам безопасности, он не особо переживал.

После нескольких встреч с нынешним кругом армейских лидеров Менлима они решили дать ему Китай.

Они хотели, чтобы он проник в Запретный Город.

Менлим вёл себя так, словно дав Ревику эту работу, он оказал ему какую-то огромную услугу, но мысль о том, что ждало впереди, вызывала у Ревика легкую тошноту.

Конечно, он не питал никакой остаточной любви к видящим Лао Ху.

Он в особенности не питал любви к их лидеру, Вой Пай, и не только потому, что она раз за разом предавала его и Элли, нарушала перемирия и неоднократно похищала их друзей. Она превратила его жену в шлюху.