Dream in the fragments of the heart

Слезы градом текут по ее щекам, кажется, я и сам могу заплакать. Надо ее обнять. Прижать к себе и сказать, что не брошу, но вместо этого я стою и не могу ничего сделать, а она плачет. Из-за меня.

Внезапно резкая боль на щеке возвращает меня в реальность. Сначала я не могу понять, что произошло, но потом понимаю, что она ударила меня.

— Тебе больно?..

Она повторяет свой вопрос, но она имеет в виду далеко не мою щеку. Почти в ту же секунду дверь хлопает, и она уже за стенкой. Хотя, на самом деле между нами километры недоверия и обмана. Моего обмана и вранья. Она уходит, разрушая за собой все мосты, а я стою и проклинаю эту жизнь, хотя виноват только я и больше никто.

========== Глава 17. Почему именно я? ==========

Комментарий к Глава 17. Почему именно я?

Вроде, получилось забавно. По крайней мере, в начале. По крайней мере, мне так показалось.

Стих, как всегда мой.

Есть отзывы - есть прода, ну вы помните)

Спасибо за внимание)

Ваш Ангел)

На следующее утро я, полный решимости помирится с Китнисс, иду к Хеймитчу. Мне кажется, что он единственный подойдет на роль советчика. Нет, ладно, если честно, то мне больше не к кому пойти. Финник больше не желает со мной разговаривать, Гейла и Катона я послал куда подальше, Джоанна только орет из-за того, что я сделал, хотя она не знает ситуации, больше я ни с кем не общался. Хеймитч – единственный вариант. Что делать самому, я не знаю.

Стучу пару раз по деревянной двери. Тишина. Стучу еще раз, только намного громче. Буквально через несколько секунд дверь распахивается и на пороге стоит недовольный Хеймитч. Кажется, я его разбудил. Ничего страшного, он ответственный за наш этаж, так что все наши проблемы тоже должен решать.

– Мелларк! Шесть утра! Какой черт тебя принес? – недовольно интересуется он, будто я не знаю сколько времени. Специально ведь встал раньше, чтобы было время все обсудить, если понадобится, то приготовить.

– Нужна помощь, у меня проблема, - сообщаю я, ожидая того, что Хеймитч пустит меня внутрь, но, кажется, он даже не думает об этом. Единственное, чего он хочет – выпроводить меня подальше от его двери. Я так просто не сдамся.

– Суббота, Мелларк. Единственная проблема, которая волнует меня – отсутствие у тебя совести! – он грозно ставит руки в бока. Вообще-то он мужик классный, но только когда пьяный, а пьяный он, кстати, почти все время. Сейчас же он трезвый, к тому же я поднял его с кровати ни свет ни заря.

– Хеймитч. Вопрос жизни и смерти! Срочно нужен твой совет! – я пытаюсь сделать жалостливое лицо.

– Боже! Почему именно я?- он поднимает руки и смотрит вверх, затем отодвигается в сторону, пропуская меня в маленькую комнатку. – У тебя минута, чтобы меня заинтересовать, - он плюхается на диван, который, видимо, служит кроватью, но на эту ночь вряд ли расстилался.

Я рассказываю Хеймитчу все от начала до конца. И причины, по которым я так поступил, и последствия, и реакцию Китнисс. Хеймитч с задумчивым видом потирает подбородок, внимательно изучает меня, будто мой внешний вид как-то разрешит ситуации. Еще минута и его рука тянется к бутылке. Он пьет прямо из горла, игнорирую наличие прямо рядом стакана.

– А поговорить ты с ней не пробовал? – спрашивает он, затем делает еще глоток.

– Вчера. Но она меня, - прерываюсь, указывая на свою щеку, чему сопутствует громкий смех. Недовольно смотрю на Хеймитча. Кажется, я зря сюда пришел.

– Не вовремя ты. Надо же было выждать. Пока остынет, обдумает, в себя придет. Эх, молодежь! – он махает на меня рукой и пьет еще немного. – Поговори с ней сегодня, вот увидишь, она будет гораздо спокойней.

Точно! И как я сам об этом не подумал? Ее переполняли эмоции. Сейчас она немного успокоилась и, скорее всего, выслушает меня. Пораженный таким простым выводом я, забыв попрощаться, собираюсь идти к Китнисс.

– Эй, парень, - окликает меня Хеймитч. Я оборачиваюсь. – Придешь к ней сейчас – повторится вчерашняя история, - точно, сейчас же утро. Надо попробовать еще поспать, а потом полным сил и энергии, одетым с иголочки, причесанным, идти просить мира.

Я решил, что лучше поговорить с ней во время завтрака. Она будет выспавшаяся, утром по выходным она всегда веселая и расположена к разговору. Десять утра, пора идти в столовую.

Там собрались почти все. Характерный для столовой запах сегодня не вызывает отвращения, а звуки стукающих вилок не раздражают. Приближаюсь к столу. Где мы с Китнисс и Джоанной, а в последнее время и Финником, сидели. Сейчас все уже в столовой, кроме Одэйра, кажется, он еще не вставал.

Сажусь напротив Китнисс. Она приподнимает взгляд от тарелки, затем снова продолжает выводить круги своей ложкой в гречке с молоком. Я знаю, она не любит гречку, а уж тем более с молоком.

– Доброе утро, - здороваюсь я, но мне никто не отвечает, так что решаю сказать то, что хотел, а там уж будь, что будет. – Китнисс, послушай, - я не решаюсь смотреть в ее глаза, так что упираюсь взглядом в стол. – Я не хотел, - начинаю я, но тут же прерываюсь, когда на мою голову выливается что-то мокрое.

Почти сразу понимаю, что это: та самая гречка с молоком, которую не любит Китнисс. Пытаюсь что-то сказать, но, как рыба, выброшенная на берег, то открываю, то закрываю рот. Китнисс со смешком смотрит прямо мне в глаза.

– Я не хотела.

Покрасневшие, немного опухшие глаза говорят о том, что она много плакала, а внушительные круги под глазами ясно дают понять, что слезы капали из ее глаз всю ночь. Но самое страшное для меня - я вижу ее глаза, а, точнее, не вижу. Там нет прежнего огонька, радости. Там нет ничего. Ее взгляд лишен каких-либо чувств, он мертвый, а виноват в этом я.

Я должен что-то сделать. Я обязан вымолить у нее прощение. Если понадобится, я даже на колени встану, я все что угодно сделаю, лишь бы в этих глазах снова светились прежние огоньки. Но перед тем как начать действовать, надо принять душ и переодеться, что я и собираюсь сделать.

Беру крышку от коробки, в которой я привез обувь. Затем достаю лист бумаги и покрываю его нежно-зеленой краской, которая, к моему счастью, высохла быстро. Беру ножницы в руки и придаю листу овальную форму, укладываю в крышку и иду на кухню, где готовят на весь лагерь.

Там работает моя тетя, так что я без проблем могу взять несколько булочек с малиной, из всего, что здесь делают, Китнисс они нравятся больше всего. На меня даже никто не посмотрел, когда я с несколькими булочками и парой салфеток покинул территорию кухни.

Вернувшись в комнату, я расправляю салфетки и кладу поверх зеленого листа, сверху красиво раскладываю булочки и несу это все к комнате Китнисс. Отдавать лично в руки я не собираюсь, она пошлёт меня куда подальше, в лучшем случае. Просто положу вод дверь, постучу и уйду. Я не хочу, чтобы Китнисс осталась голодная.