Дрэд, или Повесть о проклятом болоте. (Жизнь южных Штатов). После Дрэда

— Я устала, Тифф, но спать не хочу, — сказала Фанни, — да скажи, пожалуйста, что намерен ты делать?

— Что я намерен делать? — сказал Тифф, сопровождая эти слова своим обычным радостным смехом, — ха! ха! ха! А вот я сяду, да подумаю. Подумаю о птицах, которые летают в воздухе, о лилиях, которые украшают поля, и вообще о всем, что нам читала мисс Нина.

В течение многих недель спальнею мисс Фанни служил душный, пыльный чердак, с раскалённой крышей над самой головой и вакхическими оргиями внизу; теперь же она лежала, утонув в мягких ароматических побегах молодых сосен, и глядела на густую массу, нависших над ней, прорезываемых лучами месяца, виноградных лоз, и от времени до времени прислушивалась или к звуку падающих капель росы, или к шороху листьев. Иногда лёгкий ветерок, пробегая по вершинам сосен, производил между ними гул. подобный прибою отдалённых волн. Лучи месяца, прорываясь сквозь лиственный покров, бросало пятна бледного света, которые игриво перебегали с места на место, повинуясь прихотливому движению листьев, покрывали серебристым блеском роскошные листья американского папоротника и кусты белых болотных цветов и скользили по ветвям и стволам деревьев: между тем в более тёмных местах сверкали святящиеся букашки. Мисс Фанни долго лежала, приподняв голову и любуясь окружающей сценой; наконец, совершенно утомлённая, склонилась на ароматную подушку и вскоре утонула в море очаровательных сновидений. Вокруг всё было так тихо, так спокойно, дышало такою непорочностью, что нельзя удивляться, если Фанни и верила, что только ангелов и можно встретить в пустыне. Люди, сделавшие привычку постоянно находиться в самых близких сношениях с природой, никогда не согласятся разлучиться с ней. Дикие и пустынные места исполнены для них такой же прелести, как сады, в которых на каждом шагу встречаются цветущие розы. Когда Фанни и Тедди уснули, старый Тифф стал на колена и обратился к небу с тёплой молитвой... Библия разделяет людей на два класса: на людей, которые надеются на себя, и людей, которые надеются на Бога. Один класс освещает себе путь своим собственным светом, полагается на свои собственные силы, борется с неудачами и верит в одного себя. Другой, — не пренебрегая умом и силой, которыми одарял его Бог, — не перестаёт полагаться на Его премудрость и силу, и искать в них опоры своим немощам. Одни совершают путь в жизни, как сироты, другие имеют Отца. Молитва Тиффа отличалась надеждою на провидение и уверенностью в Божьем милосердии. Он высказал в этой молитве все скорби души своей, все свои надежды и, вполне уверенный, что мольбы его будут услышаны, лёг между детьми, и заснул едва ли не спокойнее их. Как непорочны, прекрасны и привлекательны все творения Бога! Величие Божие, которое проявляется в природе в каждой былинке и которое грехи и беззакония наши удаляли от себя за пределы всякого жилья, сохранилось ещё в торжественно-безмолвной глубине первобытных лесов. Очаровательно прорываются лучи месяца сквозь листву, покрытую росой; едва заметен ветерок, волнующий вершины и ветви деревьев, порхающий над травой, испещрённой мелкими цветами, и освежающий спящих сирот. О, у кого в груди бьётся сердце горячее; но утомлённое, избитое и потерявшее силу от беспрестанных треволнений и от борьбы с людскими заблуждениями,— пусть тот бежит от людей в пустынные места, и там он обретёт Того, который сказал: "Придите ко мне все страждущие и обременённые, и я успокою вас. Я буду для вас, как роса для Израиля. Надеющийся на Меня процветёт, как лилия, и пустит корни свои, как кедры ливанские".

Тифф и дети спали в лесу спокойно и долго. Часу в четвёртом проснулась ориола, сидевшая в лозах виноградника, над головами детей, и начала чирикать, давая знать о своём пробуждении ближайшим соседям; она как будто спрашивала, который час? Находясь в это время в лесу, вы заметите в непроницаемой чаще, образовавшейся из сосны, берёзы, лиственницы, кедра, переход от глубокого безмолвия к лёгкому шуму и движению. Птицы начинают пробуждаться, чирикать, расправлять свои крылья. Открываются тысячи маленьких глаз и недоверчиво посматривают на те гибкие ветви ползучих растений, которые качались при малейшем дуновение ветра и, как в колыбели, убаюкивали пернатых обитателей леса. Едва слышное щебетанье и чириканье постепенно сливается в хор, стройный и гармонический, радостной и ликующий, как первый привет первому утру по сотворении мира. Утренняя звезда ещё не померкла; пурпуровая завеса покрывает восточную часть небосклона, и свет луны, так ярко сиявший в течение ночи, бледнеет и наконец совершенно потухает... Не всякому случалось слышать этот утренний привет пробуждающейся природе. Люди, которые просыпают восход солнца, лишены этого наслаждения, вместе с тысячами других удовольствий, составляющих исключительную принадлежность раннего утра, — удовольствий, которые, подобно росе, испаряются вместе с восхождением солнца. Хотя Тифф и дети спали в продолжение всей ночи, мы, однако же, не имеем права сомкнуть наших глаз и упустить из виду факт, имеющий близкую связь с нашим рассказом. Часу в четвёртом, когда пробуждение птиц возвещало о наступлении утра, по вязким топям Ужасного Болота пробиралась тёмная человеческая фигура, выходившая из притона своего чаще ночью, чем днём. Это быль Дрэд. Он отправлялся в мелочную лавку какого-нибудь скоттера, намереваясь променять там настрелянную дичь на порох и дробь. На обратном пути он неожиданно набрёл на спящую группу. С видом крайнего изумления он остановился перед ней, нагнулся, внимательно вгляделся в лица, и, по-видимому, узнал их. Дрэд давно знал Тиффа и нередко обращался к нему за съестными припасами для беглых негров, или делал ему поручения, которых сам не имел возможности исполнить. Подобно всем неграм, Тифф держал сношения свои с Дрэдом в такой глубокой тайне, что дети Криппса, для которых у него ничего не было заветного, не слышали не только слова, но даже намёка о существовании такого лица. Дрэд, с своим зрением, изощрённым постоянной осторожностью, никогда не упускавшим из виду малейших перемен в местах, смежных с его неприступным убежищем, наблюдал и за переменами в делах старого Тиффа. Поэтому, увидев его в чаще необитаемого леса, он понял причину такого явления. Бросив на спящих детей взгляд, исполненный глубокого сострадания, он пробормотал:

— И на скале они ищут убежища.

С этими словами он вынул из сумки, висевшей на боку, две рисовые лепёшки и половину варёного кролика, словом всю провизию, которою жена снабдила его накануне, и поспешил на место, где, на рассвете, надеялся настрелять дичи.

Хор птиц, описанный нами, разбудил старого Тиффа. Он привстал, начал потягиваться и протирать глаза. Тифф спал крепко, не смотря на жёсткое ложе; впрочем, в этом отношении он не был разборчив.

— Сегодня, я думаю, — сказал он про себя, — эта женщина спохватится нас, да поздно! И при этом он рассмеялся обычным своим добрым смехом, представляя себе недоумение мистрис Криппс, в которое она будет приведена при своём пробуждении.

— Я даже слышу её голос: Тифф, Тифф, Тифф! — кричит она, — куда ты провалился? Куда девались дети? Бедные мои овечки!

Сказав это, он обернулся к спящим детям, и взор его остановился на провизии Дрэда. Он оцепенел от изумления.

— Неужели, — подумал он, — и в самом деле были тут ангелы? Во всяком случае, да будет благословенно имя Господне! я вижу завтрак для детей, о котором просил, ложась спать. Я знал, что Господь не оставит нас: но не думал, чтоб помощь Его явилась так скоро. Быть может, это принесли те же самые вороны, которые приносили пищу Илии; — хлеб и мясо по утру, хлеб и мясо вечером — да, это чрезвычайно утешительно. Не хочу будить моих овечек; пусть они спят... как они обрадуются, увидев этот завтрак. Притом же здесь так мило, такой приятный, чистый воздух; здесь нет отвратительной табачной жвачки, и никто не отплёвывает её сок. А ведь я устал порядочно... не прилечь ли ещё, пока не проснутся дети. Эти грязные создания вывели меня из терпения... воображаю, как она беснуется...

И Тифф снова рассмеялся своим чистосердечным, простодушным смехом.

— Тифф! Тифф! Где это мы? Куда ты завёл нас? — пропищал тоненький голосок подле старого Тиффа.

— Куда я завёл вас, малютка мой? — сказал Тифф, обращаясь к маленькому Тедди, — Мы... в жилище Господа... в совершенной безопасности... И ангелы принесли нам завтрак, —прибавил Тифф, показывая Тедди провизию, положенную на виноградных листьях.

— Ах, дядя Тифф! Неужели это принесли ангелы? — вскричал обрадованный Тедди. — Зачем же ты не разбудил меня? Мне бы хотелось их увидеть. Я в жизнь свою не видел ангела.

— Я тоже не видывал, мой милый; они являются по большей части, когда мы спим; но, позвольте, вон и мисс Фанни просыпается. Здоровы ли вы, моя овечка? Хорошо ли отдохнули?

— Превосходно, дядя Тифф! Я спала крепко и видела прекрасный сон.

— Так расскажите же его до завтрака: тогда он сбудется, — сказал Тифф.

— Изволь. Я видела, что нахожусь в каком-то незнакомом пустынном месте, откуда никаким образом невозможно было выйти; кругом все камни и кустарники. Тедди тоже был со мной. Всеми силами старались мы выбраться оттуда, и всё напрасно; вдруг к нам приходить мама, или вернее женщина, которая была похожа на нашу маму, только несравненно её лучше, и в какой-то странной белой одежде, которая так и сияла на ней. Она взяла нас за руки, камни раздвинулись перед нами, и мы вышли по гладкой тропинке на очаровательный зелёный луг, покрытый лилиями и земляникой. Мама тут вдруг исчезла.

— Не она ли принесла нам этот завтрак? — сказал Тедди. — Посмотри-ка, Фанни, что у нас есть?

Фанни выразила изумление, смешанное с удовольствием.

— Нет, — сказала она после минутного размышления, — не может быть, чтобы мама принесла нам такой завтрак; я бы ещё поверила, если б это была манна, а не кролик.

— Кто бы ни принёс, — сказал Тифф, — я знаю только, что это очень кстати; мы должны благодарить за это Бога. После этих слов они сели и позавтракали с большим аппетитом. — В здешнем болоте, — сказал Тифф, — где-то должно находиться селение негров; но где именно — не знаю. Если мы проберёмся туда, то останемся там до более благоприятных обстоятельств. Но... Что это значит!

В эту минуту раздался ружейный выстрел, и звук его, подобно перекатам грома, разнёсся по безмолвной чаще леса.

— Это недалеко отсюда, — сказал Тифф.

Дети казались немного испуганными.

— Не бойтесь, мои милые; я догадываюсь, чей этот выстрел. Слышите! Кто-то идёт сюда. В некотором расстоянии от группы чей-то звучный голос запел:

О! если бы я имел крылья утра,

Я бы полетел в Ханаанскую землю.

— Да, — сказал Тифф про себя, — это его голос. Не бойтесь, — продолжал он, обращаясь к детям, — этот человек проведёт вас в селение, о котором я вам говорил.

И Тифф дребезжащим, напряжённым голосом, представлявшим резкий контраст с звучным голосом отдалённого певца, запел те же самые слова, которые, быть может, служили условным сигналом. Неизвестный певец замолчал; и в то время, как Тифф продолжал своё пение, треск сухих сучьев и шорох листьев, говорили о приближении незнакомца. Наконец перед Тиффом и детьми появился Дрэд.

— Ну, что? И вы бежали в пустыню! — сказал он.

— Да, да, — отвечал Тифф с кроткой улыбкой, — и мы переселились. Эта женщина сделалась для детей чудовищем. Из всех грубых созданий я не видывал грубее её. Нет ни манер, ни воспитания; не знает, как и что делается между порядочными людьми; поэтому-то мы и убежали в леса.

— Могли бы попасть и в худшее место, — сказал Дрэд, — Господь Бог даёт красоту и силу лесным деревьям. Наступит время, когда Он водворит мир всему миру; повелит диким зверям покинуть эту страну, и люди будут обитать спокойно в пустыне, будут спать в лесах, и деревья принесут свой плод.

— Так ты думаешь, что наступит это счастливое время? — сказал Тифф.

— Господь обещает его, — отвечал Дрэд, — ты оказал услугу погибавшему и не изменял ему, когда он скитался между врагами: поэтому Господь откроет для тебя в пустыне город, обнесённый неприступной стеной.

— Ты верно говоришь о своём лагере? Открой нам его; я буду помогать тебе во всём добром.

— Хорошо, — сказал Дрэд, — дети слишком слабы, чтобы идти за вами; мы должны нести их, как орёл несёт своих птенцов. Иди ко мне, мой милый!

Сказав это, Дрэд нагнулся и протянул к Тедди руки. На его суровом и угрюмом лице показалась улыбка, и, к удивлению Тиффа, Тедди немедленно пошёл к нему и позволил взять себя на руки.

— Я думал, что он испугается тебя, — сказал Тифф.

— Нет, — отвечал Дрэд, — я ещё не видел ни ребёнка, ни собаки, которые бы пугались меня. Держись же крепче, малютка, — продолжал Дрэд, сажая Тедди на плечи, — у здешнего леса длинные руки: не позволяй ему обижать себя. А ты, Тифф, возьми девочку и иди за мной; да смотри, когда мы вступим в болота, становись так, чтоб твоя нога пришлась прямо на мой след; не засматривайся на другие следы — они очень обманчивы.