Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды
Шрифт:
Формирование сети административных поселений непосредственно связано со становлением административно-территориальных округов на основе племенных территорий, преобразовывавшихся под влиянием вызревающей системы фискального, судебного, административного управления. Иерархическая соподчиненность округов обусловила возникновение сходных по функциям, но различных по масштабам их реализации центров.
Восходящая, по мнению большинства исследователей [284] , к позднеплеменному строю система сотен (hundari – на племенной территории свеев), херадов (herad– в остальной части Швеции, Норвегии и на Датских островах) и сюсл (syssel – в Ютландии) послужила основой административно-территориального деления земель в период становления феодальных отношений, а в XIII–XIV вв. – административного, судебного и фискального управления. Несколько сотен (херадов, сюсл) входили в состав более крупной единицы – области: лайда, фюлька или группы фюльков (в Норвегии), первоначально, видимо, территории расселения племени, точнее, союза племен (Свеаланд, Ёталанд в Швеции, Рогаланд и др. в Норвегии и т. д.). В наиболее обследованной области – Свеаланде – выявляется относительно упорядоченная сеть административных центров: всего лайда – в Старой Упсале и в каждой из сотен.
284
Tunberg S. Studier rorande Skandinaviens aldsta politiska indelning. Uppsala, 1911; Hafstrom G. Hundare// KLNM. 1962. В. VII. Sp. 74–78; Rasmussen P. Herad // KLNM. 1961. В. VI. Sp. 488–491; Sporrong U. Kolonisation, bebyggelseutveckling och administration. Lund, 1971; Ekbom C.A. Yiennetionde och hundaresindelning. Studier rorande Sveriges aldsta politiska indelning. Lund, 1974; Hyenstrand A. Centralbygd— randbygd. S. 50–86; Ковалевский С.Д. Образование классового
Так же и в Дании X в. наряду с Еллинге – административным и культурным центром Ютландии – функционируют центры округов: Алаборг, Рибе и др. [285] .
Архаичное происхождение центров сотен (херадов) устанавливается как на основе археологического материала, так и данных топонимики: большинство из них носит в Свеаланде название Туна, к которому нередко присоединяется в качестве первого элемента имя одного из языческих божеств (Th'ors-tuna, Ull-tuna и др.) [286] – Рядом с тунами обнаружены могильники VII–VIII вв. (вендельского времени) с погребениями родоплеменной знати (Туны в Альсике, в Баделунде и др.). Судя по руническим надписям, туны являлись также местами тингов – народных собраний [287] , т. е. административными, а также культовыми центрами [288] . Таким образом, туны в Свеаланде совмещают ряд функций, выполняя роль, характерную для племенных центров, и тесно связаны с позднеплеменной организацией. Сходную картину выявил А. Я. Гуревич в области Трёнделаг (Норвегия) для X – начала XI в., где наряду с центральным для всей области культовым центром в Мэрин, в каждом из фюльков, входивших в состав области Трёнделаг, имелся свой культовый (видимо, одновременно и административный) центр, представленный усадьбой правившего в фюльке хёвдинга [289] . Такие крупнейшие центры областей, как Упсала, Еллинге и др., отличает и их характерная топография: наличие места для тинга, «королевские курганы» и пр., сложившаяся в Упсале в VI в., в Еллинге – в X в.
285
Randsborg К. The Viking Age in Denmark. The Formation of a State. L., 1980. P. 71–80, fig. 20.
286
Holmberg K. A. De svenska Tuna-namnen. Uppsala, 1969; Olssonl. Tuna-namnen i Sverige. Forskningslaget // Fomvannen. 1976. Arg. 71. S. 71–81. И. Ольссон усматривает взаимосвязь между названиями тун и сотен, например: Sollentuna и Solaenda hundare, Vallentuna (название и сотни, и ее центра).
287
Jansson S.B.F. The Runes of Sweden. Stockholm, 1962. P. 103–112.
288
В поздней (первой половины XIII в.) интерпретации исландского писателя Снорри Стурлусона («Сага об Инглингах», гл. 5) культовые центры округов в Свеаланде были основаны Одином и названы им Сигтунами по аналогии с главным капищем в Старых Сигтунах (Snorri Sturluson. Heimskringla 1 / Bjarni Adalbjarnarson // fF. 1941. В. XXVI. Bis. 16; КЗ. C. 13).
289
Гуревич А. Я. Норвежское общество в раннее средневековье. Проблемы социального строя и культуры. М., 1977. С. 217–225.
Для Руси подобную Свеаланду систему сотен реконструировал Б. А. Рыбаков. Он отметил, что городища располагались гнездами, в каждом из которых насчитывалось приблизительно 10 укрепленных поселений, и предположил, что такое гнездо соответствует в традиционном административном делении «тысяче» или «племени»; селища, расположенные вокруг каждого городища, входили в «сотню» [290] . Вероятно, функции городищ могли быть близки тунам.
Позднее в гнездах поселений нередко возникал русский город [291] . Предполагается, что Киев и Новгород, Чернигов и Новгород Северский также возникли путем объединения нескольких поселков [292] .
290
Рыбаков Б. А. Союзы племен и проблемы генезиса феодализма на Руси (тезисы доклада) // Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М., 1969. С. 25–28; Очерки истории СССР. III–IX вв. М., 1958. С. 850 и сл.
291
Такое гнездо было детально исследовано у с. Черновка: на его месте в XI в. возникло крупное поселение, в XII в. – феодальная усадьба (Русанова И. П., Тимощук Б. А. Гнездо славянских поселений у с. Черновка Черновицкой обл. // КСИА. 1984. Вып. 179. С. 19–25). Большое Горнальское городище возникло в гнезде 20 роменских селищ (правда, это торгово-ремесленное поселение погибло в 20-х гг. X в.) (Куза А. В. Большое городище у с. Горналь // Древнерусские города. М., 1981. С. 6–39). То же наблюдается на Северной Буковине (Тимощук Б. А. Древнерусские города Северной Буковины// Там же. С. 122–124; Леонтьев А. Е. Поселения мери и славян на оз. Неро // КСИА. 1984. Вып. 179. С. 26). Ср., впрочем, исследования Е. А. Горюнова в Подесенье, где селища, входившие в «гнездо» поселений, оказались разновременными (Горюнов Е. А. Ранние этапы истории славян Днепровского Левобережья. Л., 1981. С. 12).
292
Толочко П. П. О социально-топографической структуре древнего Киева и других древнерусских городов // Археологические исследования Киева. 1978–1983 гг. Киев, 1985. С. 5–18; Янин В. Л., Алешковский М. X. Происхождение Новгорода. К постановке проблемы// ИСССР. 1971. № 2. С. 41–56; Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 67, 71, 73.
В период разложения родоплеменного строя формируются крупные межплеменные конфедерации – союзы племен (земли или княжения), которым в реконструкции Б. А. Рыбакова соответствуют «тысячи» – позднейшие «тьмы» в фискальной системе ордынского времени: Киевская, Смоленская и т. д. Центрами союзов племен (словен, кривичей, полян) и их земель считаются древнейшие племенные «города» [293] , упомянутые в недатированной части «Повести временных лет» (далее – ПВЛ): Новгород, Смоленск, Полоцк, возможно, Изборск (у псковских кривичей); в X в. летопись говорит как о племенных центрах об Искоростене (у древлян), вероятно, Турове (у дреговичей), Перемышле (у хорватов), Пересечене (у уличей), Волыни (у волынян) и др. [294] Эти центры соответствуют, видимо, таковым в Старой Упсале – племенном центре свеев (Свеаланда), Еллинге – административном и культовом центре Ютландии и др. Они исполняли сходные функции: общественно-административную (скандинавские тинги и вече в древнерусских городах); культовую (языческие капища); были средоточием центральной власти.
293
Видимо, их А. В. Куза называет «межплеменными центрами» (Куза А. В. Древнерусские поселения. С. 55). Разумеется, термин «города» для начального – догосударственного – периода формирования племенных центров употребляется в древнерусском летописном, а не современном социально-экономическом смысле; собственно города появляются, как уже говорилось, в период разложения племенного строя.
294
Седов В. В. Начало городов на Руси // Тезисы докладов советской делегации на Y Международном конгрессе славянской археологии. С. 7; Котляр Н.Ф. Формирование территории и возникновение городов Галицко-Волынской Руси. IX–XIII вв. Киев, 1985. С. 21–22.
Древнерусское вече, упоминаемое летописями в Новгороде, Киеве, Смоленске и других городах [295] , очевидно, восходит к родоплеменным традициям народного собрания, как и скандинавский тинг. Неясно, где собиралось вече в древнейшем Новгороде, но в Изборске, одном из древнейших русских городов (ранние слои относятся к VIII в.), который исследователями считается племенным центром псковских кривичей, открыта центральная, видимо, вечевая площадь [296] . Что касается культовых функций, то и пантеон храма в Упсале, где отправлялся культ общескандинавских богов (Тора, Одина, Фрейра), и святилище в Перыни под Новгородом, где сам топоним напоминает об общеславянском божестве Перуне, свидетельствуют о перерастании племенных культов в межплеменные и затем – в государственные: таков пантеон, учрежденный в 980 г. князем Владимиром в Киеве. Для процесса централизации власти показательно, что три «королевских» кургана в Упсале, приписываемые скандинавской традицией трем конунгам легендарной династии Инглингов, возводимой к богу Ингви-Фрейру, сопоставимы с киевскими урочищами – легендарными городками трех братьев – основателей Киева и «княженья» полян; при этом эпоним города – Кий – восходит к образу мифологического славянского культурного героя [297] . Централизация власти, таким образом, сопровождается идеологическим обоснованием божественного происхождения династий, утвердившихся в реальных племенных центрах.
295
Тихомиров М. Я. Древнерусские города. С. 217–225.
296
Седов В. В. Восточные славяне в VI–XIII вв. М., 1982.
С. 56–57, 243.297
Иванов В. В., Топоров В. Н. Мифологические географические названия как источник для реконструкции этногенеза и древнейшей истории славян // Вопросы этногенеза и этнической истории славян и восточных романцев. М., 1976. С. 120–123.
Центральная власть в Новгороде, по реконструкции, предлагаемой на основе изучения боярских патронимий трех новгородских концов В. Л. Яниным, начиная с возникновения города (IX в.?) распространялась на всю новгородскую племенную конфедерацию и осуществлялась представителями племенных верхов – формирующейся боярской аристократией [298] . Центры племенных союзов вырастали в зонах особой концентрации населения [299] и, сохраняя древние традиции, возглавили более широкие «предгосударственные» объединения.
298
Янин В. Л. Социально-политическая структура Новгорода в свете археологических исследований//НИС. 1982. Выл. 1 (11). С. 87–91.
299
Тихомиров М. Н. Древнерусские города. С. 58 исл.; Носов Е. Н. Новгород и Новгородская округа IX–X вв. в свете новейших археологических данных (К вопросу о возникновении Новгорода) // НИС. 1984. Вып. 2 (12). С. 3–38; Шмидт Е.А. Археологические памятники периода возникновения города Смоленска// Смоленск. К 1100-летию первого упоминания города в летописи. Смоленск, 1967. С. 59.
С VII в. в Скандинавии наряду с тунами – племенными центрами – возникает новый тип поселения, носивший название hus(a)by [300] . В настоящее время известно около 70 раннесредневековых хусабю в Швеции (преимущественно в Свеаланде), 46 – в Норвегии, 9 – в Дании. Они рассматриваются как королевские усадьбы, управлявшиеся слугами конунга (bryti) и предназначенные для сбора дани с местного населения, в первую очередь в продуктовой форме, отчего именно хусабю были местом остановки конунгов и их дружин во время постоянных переездов по подвластной территории. Сведения о королевских усадьбах, относимые уже к VII в., нередки в сагах. Формирование системы хусабю в Свеаланде «Сага об Инглингах» (гл. 10) прямо связывает со становлением Упсальского удела (Uppsala "od) – королевского домена [301] .
300
Steinnes A. Husabyar. Oslo, 1955; Rosen J. Husaby// KLNM. 1962. В. VII. Sp. 94–96; Androe C.G. Kungsgard (Sverige)// KLNM. 1964. В. IX. Sp. 513–515; Rasmussen P. Kungsgard (Denmark)// Ibid. Sp. 516; Гуревич А. Я. Свободное крестьянство феодальной Норвегии. М., 1967. С. 118, 128; Hyenstrand A. The Malaren Area. Fig. 16; Сванидзе А. А. К вопросу об этапах возникновения шведского города. С. 41.
301
Schiick H. Uppsala od// Uppsala universitets arsskrift. 1914; Snorri Sturluson. Heimskringla 1. Bis. 23–24; КЗ. C. 15–16.
В силу сложившегося типа расселения королевские усадьбы являлись поселениями хуторского типа, представление о которых дают раскопки одной из них на о. Адельсё (оз. Меларен), позднее превратившейся в королевский замок Alsn"o hus и состоявшей в X в. из ряда жилых и хозяйственных построек. Поблизости от усадьбы находился могильник, три больших «королевских» кургана и «курган тинга» – топография, весьма близкая топографии Старой Упсалы [302] .
302
Rydh H. Forhistoriska undersokningar pa Adelso. Stockholm, 1936; Thordeman B. Alsn"o hus. Stockholm, 1920; Nerman B. Kungshogarna pa Adelso och Sveriges kungalangder // Fomvannen. 1918. Arg. 13. S. 25–46. Здесь в 60-х гг. XI в. был установлен рунический камень Ториром, брюти конунга Хакона (Hovgarden, Up).
Наибольшая концентрация топонимов хусабю отмечается на территории Упсальского удела. На остальной территории Свеаланда хусабю имеются в каждой из сотен, наряду с тунами [303] . Нередко они расположены поблизости от границ сотен (херадов), т. е. возникли на ранее не освоенных землях [304] . Каждый административно-территориальный округ, таким образом, имеет два центра, очевидно представлявших две различные системы власти: формирующуюся королевскую с зачатками государственного управления (хусабю) и местную, восходящую к племенному строю (туны). Происходит как бы наложение двух сетей административных центров, соответствующих двум противостоящим системам власти: центральной и местной. Формирование сети хусабю как опорных пунктов королевской власти свидетельствует об усилении последней и ее стремлении закрепить за собой глубинные районы подчиненной территории, о ее противодействии племенным формам общественной организации, что означает важный шаг в сложении государственности.
303
Усадьбы с аналогичным названием возникают в это время и в других Скандинавских странах, причем их местоположение, как правило, связано со старыми племенными центрами. Например, такая усадьба известна поблизости от святилища Мэрин в Норвегии. Сходная со Свеаландом концентрация топонимов наблюдается на Ютландии на территории между Еллинге и Хедебю (Randsborg К. The Viking Age in Denmark. P. 80).
304
Ambrosiani B. Fornlamningar och bebyggelse. P. 215–218.
В эпоху становления государства на Руси великокняжеская власть закрепляла за собой подвластные племенные территории, стремясь упрочиться в племенных центрах и при посредстве системы погостов – пунктов для сбора дани, полюдья [305] , в этом отношении сопоставимых с хусабю. Согласно первым легендарным известиям ПВЛ, призванные князья-варяги обосновались в Ладоге (Ипатьевская летопись), затем в Новгороде, Изборске, Белоозере. Перечисленные города в IX–X вв. были форпостами славянской колонизации финских племенных территорий. Интересы славянской знати и пришлых групп скандинавов совпадали – они заключались в эксплуатации вновь освоенных земель, в контроле над международной торговлей и т. п. Естественно, что главной базой славяно-скандинавского синтеза и формирующейся государственности были возникающие здесь города. Недаром, согласно летописи, по смерти братьев Рюрик раздает «мужемъ своимъ грады, овому Полотескъ, овому Ростовъ, другому Блоозеро» [306] .
305
Рыбаков Б. А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М., 1982. С. 366. См. также о погостах: Петрухин В. Я., Пушкина Т.А. К предыстории древнерусского города // ИСССР. 1979. № 4. С. 100–112.
306
ПВЛ-1950. Ч. 1. С. 18 [Цит. по: ПВЛ-1996. С. 13. – Прим. ред.].
В той же ПВЛ появление сети городов и погостов непосредственно связывается с обложением подвластных территорий данью при Олеге (882 г.), который «нача городы ставити, и устави дани словномъ, кривичемъ и мери» [307] и «реформами» княгини Ольги (947 г.) [308] .
Во второй половине I тыс. н. э. в Скандинавских странах появляются поселения, которые исследователи отличают от сельских на основании относительно развитой торгово-ремесленной деятельности и определяют как собственно протогородские (или предгородские) центры, которые обычно называются виками [309] . В Дании уже до 800 г. существуют Хедебю и Рибе, в эпоху викингов возникают Орхус, Оденсе, Виборг, Роскильде; в Швеции до VIII в. функционируют Экеторп и Хельгё, с VIII в. – Бирка (на о. Бьёркё в оз. Меларен), позднее вырастают Лунд, Сёдертэлье, в Норвегии – Скирингссаль. Вики VIII–X вв. играют большую роль в международной торговле, связывая арабский Восток и Западную Европу. Не меньше оснований считать их и крупными ремесленными центрами, однако ремесленное производство в них было ориентировано в большей степени на обслуживание населения вика и торговли, нежели прилегающей к вику округи. Концентрация в них населения [310] , скопление значительных материальных ценностей – все это способствовало быстрому росту самих поселений и увеличению их роли в экономическом развитии Скандинавских стран.
307
ПВЛ-1950. Ч. 1. С. 20 [Цит. по: ПВЛ-1996. С. 14. – Прим. ред.].
308
Черепнин Л. В. Общественно-политические отношения в Древней Руси и Русская Правда// Новосельцев А. П. и др. Древнерусское государство него международное значение. М., 1965. С. 149.
309
Vogel W. Wik-Orte und Wikinger// Die Stadt des Mittelalters. Darmstadt, 1969. Bd. 1. S. 196–238; Cohen S. The Earliest Scandinavian Towns. P. 313–325; Skovgaard-Petersen I. The Coming of Urban Culture. P. 5–7.
310
По подсчетам А.-С. Грэслунд, постоянное население Бирки составляло 500–600 человек (Grdslund A.-S. The Burial Customs. A Study of the Graves on Bjorko. BirkalY. Stockholm, 1980. P. 82–83).