Древняя Русь. Эпоха междоусобиц. От Ярославичей до Всеволода Большое Гнездо
Шрифт:
При жизни своих старших братьев, великих князей Мстислава и Ярополка, Юрий ходил у них «в послушании», еще не рассматривая Ростово-Суздальскую волость в качестве того «трамплина», с которого он в будущем перескочит на киевский стол. Мы видели, что при первом своем появлении на политической сцене Юрий уносился мыслями весьма далеко от своей северной отчины и даже в 1134 г. отдал большую ее часть великому князю Ярополку за переяславский стол, правда ненадолго (см. с. 205).
Пересмотр его взглядов на политическую роль Залесья произошел во второй половине 30-х гг. XII в., после того как Ольговичи нарушили монополию Мономашичей на великое княжение. Отныне Юрию, если он не хотел в конце концов очутиться на положении бездольного изгоя, не оставалось ничего другого, как укреплять связи со своей волостью с целью добиться от местного общества поддержки в борьбе за Киев. Так, сам ход исторического процесса превратил Ростово-Суздальскую землю в обособленное, самостоятельное княжество, возглавляемое отдельной ветвью династии.
К тому времени окончательно определилось особое положение Ростово-Суздальской волости в системе региональных связей древнерусских земель. Отчина Юрия граничила на востоке с Волжской Булгарией, на юге и юго-востоке — с Рязанским и Муромским княжествами, на западе — со Смоленской землей, на севере и северо-западе — с новгородским владениями, что делало ее важным участком балтийско-волжского и балтийско-донского торговых путей. Источники отмечают пребывание в Ростово-Суздальской земле греческих, «латинских» (западноевропейских), еврейских, болгарских и новгородских «гостей». При этом
345
«Вывоз такого товара, как льняные ткани, — пишет Ю.А. Лимонов, — дает возможность безошибочно определить место их изготовления: Владимиро-Суздальская, Новгородская и Смоленская земли. Действительно, только эти области производили лен-долгунец, так как в силу при родных условий на юге Руси эта культура почти не произрастала» (Лимонов Ю.А. Из истории восточной торговли Владимиро-Суздальского княжества // Международные связи России до XVII в.: Сб. ст. М., 1961. С. 56). Производство льняных тканей в Ростово-Суздальской земле подтверждается и материалами археологии, см.: Очерки истории СССР. Период феодализма. IX—XV вв. Ч. I. M., 1953. С. 322.
Об оживленности волжско-каспийской торговли можно судить по сообщению персидского сочинения «История Табаристана» (начало XII в.) о том, что в город Саксин — один из крупных транзитных центров, расположенный в дельте Волги, куда стекались товары из Северо-Восточной Руси и Волжской Булгарии, ежегодно прибывает 400 больших кораблей из Ирана. Особенно ценились на средневековом Востоке русское оружие и льняные ткани. В начале XII в. Низами в «Искандер-Намэ» упоминает льняные одежды из «страны русов», «ценою каждая в золотую монету». Его современник Масуд Сад Салман, поэт из индийского Лахора, славит русские боевые доспехи. В трудах историка Амира Хосрова (начало XIV в.) рассказывается о привозе в Индию русских мечей, льна и льняного полотна, которое индийская знать обычно жаловала своим приближенным в виде почетного дара. Большой спрос в Дели на дорогие льняные одежды, доставляемые из Русской земли, засвидетельствован также арабским географом XIV в. Шихаб ад-Дином.
С другой стороны, купечество Ростово-Суздальской земли контролировало обратный поток восточного экспорта, поступавший через местные рынки в различные города Руси (Киев, Новгород, Псков, Полоцк, Смоленск) и Западной Европы. В частности, восточные пряности доставлялись на Верхнюю Волгу в таком большом количестве, что ростовские купцы даже выплачивали в соседних землях торговые пошлины перцем наравне с серебром [346] . Данные, относящиеся ко второй половине XII — началу XIII в., свидетельствуют о том, что размах торговли ростово-суздальских купцов с одним только Новгородом был чрезвычайно широк. В Торжке, например, собиралось до двух тысяч купцов.
346
См. устав новгородского князя Всеволода Мстиславича: «А у гостя… имати у низовьского [для новгородцев Ростово-Суздальская земля была «низовской» землей, находящейся ниже по Волге] от дву берковска во щаных полъгривне серебра да гривенка перцю…»
Торговые связи Ростово-Суздальской земли естественным образом отражались на ее отношениях с соседями, которые являлись одновременно и выгодными торговыми партнерами, и опасными конкурентами. Торговлю с Волжской Булгарией регламентировал договор от 1006 г., в целом весьма выгодный для русской стороны {190} . Но волжские булгары оспаривали у ростово-суздальских купцов доступ к богатым источникам пушнины в Заволжье, населенном «заволочской чудью». Арабский путешественник Абу Хамид аль-Гарнати, дважды посетивший Булгар в 30—50-х гг. XII в., сообщал, что племена «вису» (вепсы, летописная «весь»), живущие в одном месяце пути к северу, платят дань булгарам [347] . По его словам, торговля в «земле тьмы» приносила булгарским купцам огромную прибыль. Делиться ею с ростово-суздальским купечеством булгары, разумеется, не собирались, и это соперничество вызвало в XII — начале XIII в. целую серию военных конфликтов. Начало им было положено еще при жизни Владимира Мономаха. Типографская летопись сообщает {191} под 1107 г. о том, что «приидоша болгаре ратью на Суждаль и обступиша град и много зла сотвориша, воююща села и погосты и убивающе многых от крестьян [христиан]». Суздальцы дали врагу отпор своими силами: «из града изшедше, всех избиша». Первое летописное известие о Юрии Владимировиче — это краткая заметка о его походе 1120 г. на камских булгар: «и повоева их, прииде по-здорову». В последние годы княжения Юрия последовало нападение булгар на Ярославль. По словам той же Типографской летописи, в 1152 г. «приидоша болгаре по Волзе к Ярославлю без вести, и оступиша градок в лодиях, бе бо мал градок; и изнемогаху людие в граде гладом и жажею». Однако жители Ярославля все-таки сумели оповестить о своей беде «ростовцев», которые «пришедше, победита болгары» [348] . Насколько важно для Ростово-Суздальской земли было ограничить влияние своих восточных соседей в Заволжье, видно по тому, что следующая победа над булгарами в 1164 г. будет отмечена установлением особого религиозного праздника (см. с. 356).
347
Находки на Белоозере булгарской керамики XII в. подтверждают тесные связи местной «чуди» с Волжской Булгарией (см.: Голубева А.А. Белоозеро и Волжские болгары // Материалы и исследования по археологии СССР. № 169. М., 1969. С. 41, примеч. 2).
348
Оценивая характер русско-булгарских войн, В.Н. Татищев писал: «…по истории русской нахожу, что болгары хотя некогда с русскими воевались, однако ж видно, что не много о том прилежали и не искали чужого приобрести, но свое паче защищать старались» (Татищев В.Н. Указ. соч. Т. I. С. 269). Действительно, создается впечатление, что вторжения булгар в Ростово-Суздальскую землю не преследовали завоевательные цели, а были отчаянной попыткой приостановить активное проникновение русских в Заолжье. Поход 1152 г. стал последним известным предприятием такого рода.
Такой же двойственностью отличались отношения Северо-Восточной Руси с Новгородом. Их взаимный интерес друг к другу был обусловлен как общим политическим прошлым, так и насущными экономическими потребностями обеих сторон. Ростово-Суздальское Залесье с его довольно плодородными землями в водоразделе Волги и Клязьмы снабжало новгородцев не только предметами восточной роскоши, но также и продуктами сельского хозяйства. Последнее было особенно важно, поскольку Новгород, не имевший возможности обеспечить себя за счет собственных малоплодородных пашен и угодий, едва ли не каждое пятилетие страдал от более или менее значительных неурожаев (в этом отношении показательна берестяная грамота некоего Гюргия, в которой он советует своим родителям переехать из Новгорода в Смоленск или Киев, где, по его словам, хлеб дешев). В свою очередь, Новгород
для Ростово-Суздальской земли служил ближайшим источником западноевропейского серебра, что стало особенно ценным после того, как в XI в. иссяк поток арабских дирхемов, циркулировавший по Волге и ее притокам.С конца XI в. новгородцы длительное время приглашали на княжеский стол преимущественно потомков Всеволода Ярославича и Владимира Мономаха, поскольку это гарантировало сохранение устойчивых связей с Ростово-Суздальской землей. Но вместе с тем Новгород не мог безоговорочно приветствовать установление прочной политической структуры в верхнем течении Волги, так как это угрожало прямому доступу новгородских купцов на рынки Булгара и к тому же ущемляло их монополию на северную пушнину{192}. Поэтому, как только Залесская отчина Юрия приобрела политическую самостоятельность, новгородско-ростовские отношения приняли открыто конфронтационный характер. Причину военных столкновений, как мы помним, Изяслав Мстиславич выразил в следующих словах: «Се стрыи [дядя] мои Гюрги из Ростова обидить мои Новгород, и дани от них отоимал, и на путех им пакости дееть». Иначе говоря, епор между Юрием и новгородцами шел о контроле над сбором дани в пограничных территориях (вероятно, в районе Торжка, захваченного Юрием в 1147 г.). Несколько перефразируя слова одного историка, можно сказать, что отношения между Новгородом и суздальским князем с течением времени стали напоминать вражду земли с землей{193}.
Наконец, на южном направлении, в поисках свободного выхода в Северное Подонье, откуда открывался путь к рынкам Северного Приазовья и Крыма, ростово-суздальские князья стремились к тому, чтобы распространить свое влияние на рязанские и муромские земли. Примеры таких попыток, предпринятых Юрием, мы наблюдали выше.
Борьба за сферы влияния вынуждала суздальского князя совершенствовать военно-административную организацию Ростово-Суздальской земли. При Юрии начинается активное строительство княжеских городов-крепостей, ставшее особенно заметным в 50-х гг. XI в., когда Юрий вел ожесточенную схватку за великокняжеский стол. Летописи говорят об основании Юрием городов: Константина (Кснятина, Коснятина) [349] , Юрьева-Польского [350] , Дмитрова [351] , Москвы [352] и перенесении на новое место Переяславля-Залесского (Переяславлянового) [353] ; во Владимире им был отстроен новый княжеский двор с белокаменной церковью Святого Георгия (1157). Заселение некоторых из этих городов — например, Переяславля-Залесского — происходило в том числе и за счет прилива южнорусского населения, искавшего на севере убежища от опустошительных княжеских междоусобиц и половецких набегов.
349
Никоновская летопись под 1134 г.: «Того же лета князь Юрьи Володимеричь Манамашь заложи град на усть Нерли на Волзе, и нарече ему Константин, и церковь в нем созда».
350
Перечисляя под 1152 г. построенные Юрием церкви, Никоновская летопись упоминает, что он «во свое имя град Юрьев заложи, нарицаемый Полский [от «поле»] и церковь в нем камену святаго Георгия созда».
351
Воскресенская летопись под 1154 г.: «Родися Юрью сын Дмитрий, бе бо тогда на реце на Яхроме и со княгинею, и заложи град во имя сына своего и нарече и [его] Дмитров, а сына нарече Всеволодом [в крещении Дмитрий]».
352
Тверская летопись под 1156 г.: «Князь великий Юрий Володимеричь заложи град Москву на устиже [устье] Неглинны выше реки Аузы».
353
Тверская и Типографская летописи под 1152 г. сообщают, что Юрий «Переславль град перевед от Клещениа, и заложи велик град, и церковь камену в нем доспе святаго Спаса». Схожая запись в Никоновской летописи: «Переаславль град от Клещина перенесе и созда болши старого, и церковь в нем постави камену святаго Спаса». В локализации предшественника Переяславля, города Клещина (упоминаемого также в «Списке русских городов, дальних и ближних», XIV в.), пока что нет полной ясности (см.: Дубов И.В. Города, величеством сияющие. Л., 1985. С. 102—117).
Пока Юрий сидел в Ростово-Суздальской волости, он, кажется, избегал того, чтобы делить ее между своими сыновьями. На этой почве у него даже вышла ссора со старшим сыном Ростиславом, который в 1148 г. перешел на службу к Изяславу Мстиславичу именно потому, что отец ему «волости не да в Суждалискои земли» (см. с. 250). Позднее, после каждого из трех своих вокняжений в Киеве, Юрий исправно наделял сыновей волостями, всякий раз придерживаясь одного и того же правила: старшим (детям от первого брака с половчанкой, дочерью хана Аепы) доставались города в «Русской земле», вокруг Киева, — Переяславль, Вышгород, Белгород, Канев, Пересопница; младшим, рожденным во втором браке [354] , — Ростов и Суздаль. Таким образом, Юрий, очевидно, намеревался сохранить за собой контроль над северной отчиной. Возможно, впрочем, что за старшими Юрьевичами сохранялась и какая-то «часть» в Ростово-Суздальской земле. Во всяком случае, об Андрее Юрьевиче известно, что он некоторое время владел волостями и на юге, и на севере, где за ним был закреплен «мизинный» («меньший», младший город) Владимир-на-Клязьме. Ипатьевская летопись вскользь сообщает об этом под 1151 г., не поясняя, был ли пример Андрея правилом или исключением для старших сыновей Долгорукого.
354
О второй супруге Юрия нет никаких сведений. В литературе довольно распространено мнение о том, что она была византийской принцессой. Однако эта догадка не имеет никакого фактического обоснования.
Несмотря на то что южнорусская политика Юрия наглядно показала свою историческую бесперспективность, назвать ее совершенно бесплодной было бы неправильно: кое-какой политический капитал после себя Долгорукий все же оставил. Своим вмешательством в дела русского юга он не дал Ростово-Суздальской земле замкнуться в местных интересах, поставил ее наряду с сильнейшими русскими волостями и привил вкус к политическому доминированию. Один из его сыновей, Глеб, все-таки сумеет удержаться в Переяславле, превратив этот город в отчинное владение суздальских князей, форпост их влияния в Среднем Поднепровье. И наконец, добившись для себя киевского стола, Юрий обеспечил и своему потомству юридическое и моральное право на «старейшинство» в Русской земле. Без всего этого дальнейший рост политического значения Волго-Клязьминского Залесья был бы просто невозможен.
Глава 2.
КИЕВ НАКАНУНЕ УПАДКА
За смертью Юрия в политических отношениях русского юга с Ростово-Суздальской областью последовала десятилетняя пауза. Судьба киевского стола в эти годы определялась исключительно соперничеством черниговских Святославичей и смоленско-волынских Мстиславичей.
В 1157 г. Киев оказался в руках Изяслава Давыдовича. Он не был старшим среди князей, и все его права на великокняжеский стол заключались, видимо, в том, что он уже однажды (в 1155 г.) успел посидеть на нем перед тем, как уступить его суздальскому Мономашичу. Старший сын Юрия, Андрей, не стал оспаривать у него великое княжение по причинам, о которых скажем ниже; что же касается союзников Давыдовича по коалиции против Юрия, смоленского князя Ростислава Мстиславича и волынского князя Мстислава Изяславича, то с ними у Изяслава все было, вероятно, оговорено заранее.