Дроны над Сталинградом
Шрифт:
Своевременное предоставление информации необходимо для координации дальнейших мероприятий по противодействию этим новым средствам ведения разведки.
С уважением,
От имени начальника подразделения Abwehr II C
Гауптман Вилькенс
Берлин, Абвер II – Технические средства воздушной разведки
Глава XIV. Ударная сила
Глава 14. Ударная сила
Утром над балкой стало особенно тихо. Снег — мокрый, тяжёлый — налипал на ветки и
Громов с Дурневым стояли у связистов, под прикрытием разрушенного сарая. В руках у одного — полевой телефон, у второго — приёмник, настроенный на батальонную частоту.
— Слева броня… повторяю: броня идёт через овраг… — донёсся голос в наушниках, хриплый, перебитый шумом.
— Сколько? — коротко спросил офицер связи.
— Один точно. Дальше — не видно. Пехота отходит.
Внизу, между кустами, мелькнула темная масса — немецкий танк, скорее всего или ранний Он двигался неторопливо, будто знал, что здесь его остановить нечем.
Пулемёты трещали отрывисто, но бессильно — пули рикошетили от брони. ПТР замолчали. Не пробило. Кто-то бросил гранату — хлопок, дым, но без толку. Танк развернулся на склоне, выстрелил по хате на холме, в которой находился пулеметный расчет. Деревянная стена вздулась, вспыхнула, осела.
— И ушёл, — глухо сказал Дурнев. — Вот и вся борьба.
Алексей молчал. Он вглядывался в белёсый след на снегу, оставленный гусеницами, как будто пытался понять — где могла быть его точка в этом сражении. В этой неравной игре между фанерой и сталью.
В мастерской пахло мокрой древесиной и керосином. Буржуйка коптила, едва тянула. Алексей снял шапку, присел к чертёжному столу, потёр лоб.
— Мы их видим. Снимаем. Докладываем, — произнёс он. — А когда нужно ударить — от нас нет толку. Ни одного зуба. Только глаза.
Дурнев снял телогрейку, бросил на ящик. Побрёл к буржуйке.
— Так ты у нас кто, Гром? Инженер-конструктор или подрывник?
— Пока — слепой наблюдатель. Но надо бы сделать так, чтобы "Комар" мог не только смотреть, но и кусать. — Он взглянул в угол, где стояли два собранных корпуса без обшивки. — Если уж он летит над немцем — пусть не только снимает. Будущее именно за этим.
— Ты хочешь бомбу на него повесить?
— Мину. Или заряд. Небольшой. Достаточно, чтобы повредить двигатель или гусеницу. Даже заглохший танк — уже результат.
Он достал карандаш, начал нацарапывать наброски в своем блокноте. Прямоугольный фюзеляж, обтекаемый нос, крыло с усилением по лонжерону. Под брюхом — подвеска, с амортизацией. На конце — контактная планка, как на противотанковых минах.
— Смотри. Если пойти не по сбросу, а по таранному варианту, заряд можно подвести через контактный рожок. Взрыв при касании.
— А если промахнётся? Или упадёт раньше?
— Значит, не сработает. В любом случае — это риск. Но хуже, когда ничего не сделаешь.
Дурнев подошёл ближе, присел рядом. Взял в руки эскиз.
— А если он на пулемётную очередь наткнётся? Или в дерево?
Это ж не танк. Сдует.— Потому и нужна скорость, снижение под углом, не лоб в лоб. Ныряет сверху, с углом атаки — двадцать-тридцать градусов. Мы же видим, где техника. Надо лишь попасть. Вопрос в том, как его направить на цель.
— Что-то я не пойму, инженер. Ты хочешь, чтобы уходил насовсем?
Алексей посмотрел на схему.
— Насовсем. Это будет "Комар-У". Ударный. Это уже не разведчик, а ударный дрон-камикадзе.
Некоторое время оба молчали. Потом Дурнев хмыкнул:
— Тоже мне — "комар-камикадзе". По нашему — фанерный бомбардировщик.
— И лучше пусть он погибнет, чем наш парень с ПТРом, лежащий в снегу против брони.
Громов достал другой лист, начал точнее вычерчивать габариты. Уже из головы: вес заряда, подъёмная сила, центр тяжести. В полях писал цифры, в уме крутил, как уравнение: мощность на дистанцию, угол на инерцию, масса на киль.
— Нам нужен заряд в 2–3 кг. Лучше — готовый. Немецкий. У них противотанковые мины — с нажимным детонатором. Можно заменить спуск на контактный рожок. Или вмонтировать старую фугаску с замедлением.
— Это если она не рванёт раньше времени. — Дурнев почесал шею. — А что скажет штаб?
— Пока ничего не скажем. Надо хотя бы схему показать. Чтобы не посчитали сумасшедшим.
— Да не, — усмехнулся сержант. — У нас всё просто. Если взрывается у немца — ты инженер. Если у нас — шпион. Так что черти поаккуратнее.
Громов лишь кивнул. Он знал: они ходят по краю. Всё это — самоделки, риск, фанера против стали. Но если один "Комар" сможет не только сфотографировать танк, а остановить его — всё изменится.
*****
Штаб располагался в школе. В одном крыле — медсанбат, в другом — связь и командование батальона. Высокие потолки, в коридоре — запах карболки и сырой земли.
Громов ждал под дверью несколько минут, пока оттуда не вышел связист с планшетом и бинтом на шее. Затем изнутри:
— Инженер, заходите.
За столом сидел комбат капитан Костылёв — угрюмый, с сутулыми плечами. Напротив — особист Корнилов, молча листавший блокнот. Рядом у карты стоял капитан-артиллерист Шапошников, худой, с прищуром и полоской от очков на виске.
— Что у вас? — без приветствий спросил Костылёв.
Громов достал свёрнутый лист, развернул.
— У нас предложение модернизировать существующий беспилотник. Это — ударный вариант. “Комар-У”. Несёт заряд. Подвеска под брюхом. Механизм подрыва — по контакту, либо при ударе. Предназначен для работы по бронетехнике, тягачам, штабным машинам.
Костылёв нахмурился.
— То есть вы хотите, чтобы ваша фанерная птица стала бомбой?
— Не просто бомбой. Оружием. У нас были случаи, когда танк проходил — а его никто не мог остановить. Пехота отступает, ПТР не берёт. Мы видим цель — но не можем ударить.
Повисла пауза.
— Мы не хотим, чтобы вы делали из своих птичек снаряды, — медленно сказал Костылёв. — Разведка нужна каждый день. А ваши “комары” уже спасли не одну жизнь. Если вы станете собирать бомбы — кто будет заниматься разведкой?