Дроу в 1941 г. Я выпотрошу ваши тела во имя Темной госпожи
Шрифт:
— Вы понимаете, товарищ полковник, что это самый настоящий саботаж?! — с неприкрытой угрозой спросил командующий. — Своими действиями вы ставите под угрозу выполнение приказа генерального штаба об организации контрудара по немецко-фашистским захватчикам. Как вы могли допустить такое?
Высокий, крупный, он буквально нависал над худым подчиненным. Глаза метали молнии, лицо пылало злостью. Всем своим видом грозил раздавить виновного прямо здесь.
— Командование дивизии, сержантский и рядовой состав приложили немыслимые усилия, что более четырех сотен боевых машин прибыли в место развертывания. Винить их в преступной халатности или небрежности у меня язык не поворачивается, — полковник под градом обвинений даже не шелохнулся. Лишь побледнел до синевы. — А что касается остального,
Но командующий резко рубанул рукой воздух, заставляя командира замолчать.
— Всегда у нас кто-то другой виноват, а не мы, наша халатность и безалаберность. Молчите, молчите! Поздно уже, вон сколько наговорили. Если бы не сложившаяся ситуация, то уже давно шел бы разговор о трибунале, — генерал-майор развернулся на месте, оказавшись рядом с другим полковником с танковыми петличками. — Полковник Грачев, что с 13-ой танковой дивизией? Вы и ваши люди готовы выполнить боевой приказ?
Перед командующим тут же молодцевато вытянулся командир в танковом комбинезоне. Лицо круглое, чумазое. Похоже, только с эшелона, с техники.
— Готовы, товарищ генерал-майор. Умрем, но не пропустим врага. Вот только…
Генерал-майор сразу же поморщился, уже догадавшись, что сейчас услышит.
— Командованием Смоленского укрепленного района 25-ый и 26-ой танковые полки вверенной мне дивизии были включены в оборонительные порядки. Мне предъявили приказ, подписанный начальником генерального штаба генералом Жуковым. Я ничего не мог поделать, — полковник Грачев развел руками, показывая, что против такой «тяжелой артиллерии» он был просто бессилен. — Также дивизия лишилась батальона связи и двух саперных батальонов.
Быстрый опрос других командиров показал и у остальных похожую ситуацию. Непрерывные авианалеты противника, неорганизованность, громоздкость оперативных соединений привели к многочисленным задержкам с погрузкой и отправкой техники. Моторизованные роты и батальоны оказывались в поле без капли горючего в баках, попадали под бомбежку и сгорали вместе с экипажами. Некоторые части, вообще, существовали лишь на бумаге, так и не пройдя стадию формирования.
— Выходит, боеспособность ударной группы оставляет желать лучшего. Не принимая бой, мы уже лишись не менее четверти всех наличных сил, — генерал-майор перевел взгляд на карту, где красным и синим цветом карандашей были размечены места расположения советских и немецких сил. Синий цвет на карте существенно преобладал, показывая, что им предстоит в скором времени. — Что противник? Ждет нас? Какими силами обладает?
Сразу никто из присутствующих командиров ничего не ответил.
— Плохо, очень плохо, товарищи командиры! — Алексеенко с силой провел по лицу ладонями, словно пытался стереть с лица маску отчаяния и безысходности. Получалось плохо. — Наступать, зная лишь общую ситуацию, гибельно и противоречит всем военным уставам. Скажу, что генерал Шмидт, возглавляющий 39-ый моторизованный корпус, наш главный противник на Лепельском направлении, серьезный враг, обладающий большим военным опытом. Не удивлюсь, если в его штабе уже известны наши силы, и они начали готовить западню.
Диспозиция, обозначенная на карте синими и красными стрелками, и правда, напоминала западню. Сводная ударная группа советских войск должна была ударить в самый центр так называемых Смоленских ворот — водораздел рек Днепр и Западная Двина. Место, словно специально, изобиловало болота, узкими речками с крутыми берегами, и естественно, препятствовало быстрым танковым маневрам. С запада противник, части 39-го механизированного корпуса немцев, уже контролировали самые удобные для обороны и передвижения коммуникации и населенные пункты, выступая с позиции обороняющего. А наступающий, как известно, несет самые большие потери.
— У нас есть двое суток, чтобы
попытаться прояснить оперативную обстановку на лепельском направлении. Москва обещала выделить эскадрилью для авиаразведки, но надеяться на это вряд ли стоит. Воздушный флот понес большие потери. Сегодня же на запад должны уйти разведгруппы. А теперь прошу высказать ваши соображения…Глубокая ночь. Черные тени скользили между деревьями, напоминая собой бесплодных духов. В лесной тишине раздавалось лишь редкое уханье филина и треск засохших деревьев.
Риивал подал знак, и шедшие за ним бойцы замерли, тут же став частью леса: двое прильнули к искривленным стволам дуба, двое растворились в густом орешнике и один застыл у вывороченных корней сосны.
— Хоррошо, — довольно прошипел дроу, отмечая возросшее умение своих людей. Еще месяц назад они испуганно шарахались по лесу, а сейчас могут запросто подобраться к дикому зверю и не спугнуть его. Для их расы просто невероятный результат. — Хоррошо. А теперь подойдите ближе.
Они больше не были обычными людьми. По древним законам дроу Риивал стал для них не просто учителем войны и охоты, но и главой нового рода. Принеся ему личную клятву, каждый из них стал частью темного народа. И пусть обликом они не дроу, но внутри уже готовы ими стать.
— Прежде чем начнется испытание, примите тот отвар, что я приготовил.
Бойцы одновременно потянулись к поясам, где висели фляжки.
— Этой ночью вам понадобиться зрение и чутье хищника. Два маленьких глотка, не больше.
Зелье обращения, пусть и приготовленное из местных трав и желез животных, могло причинить вред, если отбросить предосторожности. Тела его учеником еще слишком слабы, а они сами не готовы к тому, что может случиться. Даже дроу требуется особая подготовка под руководством опытного наставника, чтобы пользоваться зельем. В истории темного народа не раз были случаи, когда возгордившиеся ученики нарушали запреты своих наставников. Желая стать уподобиться древним героям из легенд, неразумные отпрыски дроу нередко использовали сверх меры зелье обращения и «превращались» в диких зверей. Получая силу и ловкость самых опасных хищников подземелий, они теряли остатки человечности. Перерожденных никто не жалел, скверне было не место среди дроу.
— Я помню, как вы пришли ко мне. Помню душившее вас отчаяние, помню затопившее ваши глаза безнадегу. Вы не верили в победу, но все равно не хотели вставать на колени. Вы хотели забрать с собой, как можно больше врагов. Вы хотели мстить, — Риивал медленно шел перед застывшими перед ним фигурами. Ученики склонили голову, не издавая ни звука.
Он остановился перед одним бойцом, коснулся щеки, заставляя поднять голову.
— Ты потерял всю семью, лишившись всего, что любил… Твоих сожгли, — дроу коснулся плеча другого, чувствуя, как человек сильно задрожал. — Я обещал вас научить убивать по-настоящему, и научу. За каждую невинную душу вы убьете столько, что их телами можно будет выложить поле, а из их голов построить высокую башню. Все скопом, и одновременно каждый из них, заплатит за ту боль, что причинили вам…
Риивал замолчал, встав рядом с первым учеником. Тот слушал с блестящими глазами, мелко вздрагивая при этом. Своим нетерпением напоминал гончую, жаждущую броситься в погоню за добычей. Не отличались от него и остальные. А это значило, что зелье уже подействовало, и можно было начинать.
— Вы готовы к испытанию… Чувствуете, как в ваших жилах течет огонь, а вас захлестывает жажда? — ученики чуть покачивались, притоптывая на месте. Они ждали только приказа, чтобы броситься вперед. — Чувствуете, — дроу улыбнулся, показывая передние зубы на манер оскалившегося зверя. И он ощущал это нетерпение приближавшейся кровавой жатвы, благословленной Темной госпожой. По телу прокатывалась приятная истома, заставлявшая предвкушать неизбежное. Скоро, очень скоро прольется кровь врагов. — Вы должны убить, как можно больше врагов за эту ночь и следующий день. Убивая и оставляя метки, вы докажете свою решимость на пути ученичества. Ты, у всех врагов отрезаешь ухо, — Риивал показал на первого в строю, который тут же с готовностью кивнул. — Ты, глаз! Ты, руку…