За водой

Колодец во дворе иссяк, И мы с ведром и котелкомЧерез поля пошли к ручью Давно не хоженным путем.Ноябрьский вечер был погож, И скучным не казался путь —Пройтись знакомою тропой И в нашу рощу заглянуть.Луна вставала впереди, И мы помчались прямо к ней,Туда, где осень нас ждала Меж оголившихся ветвей.Но, в лес вбежав, притихли вдруг И спрятались в тени резной,Как двое гномов озорных, Затеявших игру с луной.И руку задержав в руке, Дыханье разом затая,Мы замерли — и в тишине Услышали напев ручья.Прерывистый прозрачный звук: Там, у лесного бочажка —То плеск рассыпавшихся бус, То серебристый звон клинка.

Другая дорога

В осеннем лесу, на развилке дорог,Стоял я, задумавшись, у поворота;Пути было два, и мир был широк,Однако я раздвоиться не мог,И надо было решаться на что-то.Я выбрал дорогу, что вправо велаИ, повернув, пропадала в чащобе.Нехоженей, что ли, она былаИ больше, казалось мне, заросла;А впрочем, заросшими были обе.И обе манили, радуя глазСухой желтизною листвы сыпучей.Другую оставил я про запас,Хотя и догадывался в тот час,Что вряд ли вернуться выпадет случай.Еще я вспомню когда-нибудьДалекое это утро лесное:Ведь был и другой предо мною путь,Но я решил направо свернуть —И это решило все остальное.

Желтоголовая славка

Ее, наверное, слыхал любойВ лесу, примолкшем к середине лета;Она поет о том, что песня спета,Что лето по сравнению с веснойКуда скучней, что листья постарели,Что прежних красок на лужайках нетИ что давно на землю облетелиЦвет грушевый и яблоневый цвет;Она твердит, что осень на пороге,Что все запорошила пыль с дороги;Примкнуть к терпенью смолкших голосовТо ли не может, то ли не желаетИ спрашивает, даром что без слов:Как быть, когда все в мире убывает?

В перекрестье прицела

В разгаре боя, метя в чью-то грудь,Шальная пуля низом просвистелаВблизи гнезда — и сбить цветок успела,И с паутины жемчуг отряхнуть.Но перепелка, подождав чуть-чуть,Опять к птенцам писклявым прилетела,И бабочка, помедля, вновь приселаНа сломанный цветок передохнуть.С утра, когда в траве зажглась роса,Повис в бурьяне, вроде колеса,Сверкающий каркас полупрозрачный.От выстрела его качнуло вдруг.Схватить добычу выскочил паук,Но, не найдя, ретировался мрачно.

Пленная и свободная

Любовь Земле принадлежит,Привычен ей объятий плен,Уютно под защитой стен.А Мысль оград и уз бежит,На крыльях дерзостных парит.В снегу, в песках, в глуши леснойПроложены Любви следы,Ей не в обузу все труды.Но Мысль, избрав удел иной,С ног отряхает прах земной.На Сириусе золотомОна, умчав, проводит ночь;А на заре стремится прочь —Сквозь пламень звездный напролом,Дымя обугленным крылом.Но, говорят, раба Земли —Любовь — таит в себе самойВсе то, чего, враждуя с тьмой,Взыскует Мысль, бродя вдалиВ межгалактической пыли.

Телефон

«Я очень далеко забрел, гуляя,Сегодня днем,ВокругСтояла тишина такая...Я наклонился над цветком,И вдругУслышал голос твой, и ты сказалаНет, я ослышаться не мог.Ты говорила с этого цветкаНа подоконнике, ты прошептала...Ты помнишь ли свои слова?»«Нет, это ты их повтори сперва».«Найдя цветок,Стряхнув с него жукаИ осторожно взяв за стебелек,Я уловил какой-то тихий звук.Как будто шепот «приходи» —Нет, погоди,Не спорь, — ведь я расслышал хорошо!»«Я так могла подумать, но не вслух».«Я и пришел».

Первая встреча

Мы и не знали, что навстречу шлиВдоль изгороди луга: я спускалсяС холма и, как обычно, замечтался,Когда заметил вдруг тебя. В пыли,Пересеченной нашими следами(Мой след огромен против твоего!),Изобразилась, как на диаграмме,Дробь — меньше двух, но больше одного.И точкой отделил твой зонтик строгийДесятые от целого. В итогеТы, кажется, забавное нашла...Минута разговора протекла.И ты пошла вперед по той дороге,Где я прошел, а я — где ты прошла.

Побеседовать с другом

Если друг, проезжая, окликнет меня,У ограды придерживая коня, —Я не стану стоять как вкопанный,Озираясь на свой участок невскопанный,И кричать «В чем дело?» издалека,Вроде как оправдываясь недосугом.Нет, воткну я мотыгу в землю торчком —Ничего, пускай отдохнет пока! —И пойду через борозды прямикомПобеседовать с другом.

Лягушачий ручей

В июне умолкает наш ручей.Он то ли исчезает под землею(И в темноту уводит за собоюВесь неуемный гомон майских дней,Все, что звенело тут на всю округу,Как призрачные бубенцы сквозь вьюгу) —То ли уходит в пышный рост хвощейИ в кружевные кущи бальзаминов,Что никнут, свой убор отцветший скинув.Лишь русло остается, в летний знойПокрытое слежавшейся листвой,Случайный взгляд его найдет едва лиВ траве. И пусть он не похож сейчасНа те ручьи, что барды воспевали:Любимое прекрасно без прикрас.

Корова в яблочный сезон

Что за наитье на нее находит?Весь день корова наша колобродитИ никаких оград не признает.Единожды вкусив запретный плод,Увядший луг она презрела гордо.Пьянящим соком вымазана морда.Лишь падалица сладкая однаЕй в мире вожделенна и важна.Ее из сада с бранью выгоняют;Она мычаньем к небесам взывает,И молоко в сосцах перегорает.

Потемневшего снега лоскут

Потемневшего снега лоскут У стены, за углом, —Как обрывок газеты, к земле Пригвожденный дождем.Серой копотью весь испещрен, Словно шрифтом слепым...Устаревшие новости дня, Что развеялся в дым.

Старик зимней ночью

Тьма на него таращилась угрюмоСквозь звезды изморози на стекле —Примета нежилых, холодных комнат.Кто там стоял снаружи — разглядетьМешала лампа возле глаз. Припомнить,Что привело его сюда, в потемкиСкрипучей комнаты, — мешала старость.Он долго думал, стоя среди бочек.Потом, нарочно тяжело ступая,Чтоб напугать подвал на всякий случай,Он вышел на крыльцо — и напугалГлухую полночь: ей привычны былиИ сучьев треск, и громкий скрип деревьев,Но не полена стук по гулким доскам....Он светом был для одного себя,Когда сидел, перебирая в мысляхБог знает что, — и меркнул тихий свет.Он поручил луне — усталой, дряхлой,А все же подходящей, как никто,Для этого задания стеречьСосульки вдоль стены, сугроб на крыше:И задремал. Полено, ворохнувшисьВ печи, его встревожило: он вздрогнулИ тяжело вздохнул, но не проснулся.Старик не может отвечать одинЗа все: и дом, и ферму, и округу.Но если больше некому, — вот такОн стережет их долгой зимней ночью.