Другая жизнь
Шрифт:
– Дожевывай, начальство идет.
По стене пробирались несколько человек, среди них выделялся сверкающей кирасой сам барон Чурр. Подошли, остановились на краю, стали оглядывать окрестности. Мы с отцом вжались в проем парапета. Барон, молодой еще мужчина, зло посматривал на воду вокруг. Его помощник хмурил брови рядом, а третий, высокий, в непонятной то ли рясе, то ли хламиде, под которой все же угадывалась броня, монотонно бубнил, доказывая что-то этим двоим. До нас доносились только обрывки разговора:
– Надо посылать гонцов, надо звать на помощь ваших вассалов, барон.
– Кого мы мимо егерей теперь
– Нет, вы неправы, уважаемый Жун, все готовы подняться против этих богоотступников и клятвопреступников, – значит, все-таки монах, – все ждут избавления.
– Вы нам уже это обещали не раз. И где ваши полки, перешедшие на нашу сторону? Где баронские дружины Центральной и Восточной провинций? Где помощь юга? Где?.. – Старый вояка перешел на хриплый шепот.
– Все будет. Все уже услышали про наше выступление, вся страна всколыхнулась.
– Все, все, вся… Где все это? – Жун со злостью плюнул вниз.
Барон проследил плевок, который плюхнулся в озеро чуть ниже нас.
– Пока я вижу только флаги неприятеля. Егерский особый, контулукские егеря, Центральный банк, еще какие-то непонятные. Да и первых двух достаточно, чтобы сровнять нас с землей. А после этой проклятой дамбы – и вообще… – Жун плюнул еще раз. – Скоро подплывут на выстрел и за два дня выщелкают всех людей поодиночке. Говорил же, что надо было идти окраинами, собирать людей. Так нет… По Центральному тракту, с развернутыми знаменами: «Вперед, уроды, на восток!»
– Отобьемся, сколько у нас людей…
– Против егерей это не воины, а мишени.
Барон повернулся к спорящим:
– Что ты, Жун, предлагаешь? Сдаться?
– Ну ваша светлость… по крайней мере, начать переговоры. И попросить кое-кого помолиться, чтобы решения там принимал не полковник егерей, а кто-нибудь поспокойнее. Иначе переговоры пойдут только о длине веревки.
– Я против! – аж подпрыгнул на месте святоша. Из-под хламиды стали видны хорошие сапоги и кончик дорогих ножен меча. Если он священник, то я тогда – герцог Корроннский. – Какие переговоры? Мы выстоим до прихода подмоги!
– Какой подмоги, о чем вы? – Жун уже не мог плевать.
– Я не все вам сказал, ваша светлость. Не хмурьтесь, вы меня простите. Сейчас, в это самое время, когда основные силы богоотступников здесь, верные нашему делу люди в Корронне должны решить все вопросы в нашу пользу.
Барон обернулся к человеку в сутане:
– Мы, значит, приманка и отвод глаз, так?
– Вы неправильно поняли, ваша светлость. Вы – главная сила. А там нам просто помогут.
– Что они смогут сделать против Корроннского гвардейского? – Жун тоже придвинулся поближе, голоса отчетливо доносились к нам из-за стены.
– Ха, против всего полка – ничего. А вот против некоторых лиц, на которых все и держится, смогут. Я жду известий каждый день. Не волнуйтесь, ваша светлость. Нам надо продержаться еще немного. А дальше – вы будете одним из главных лиц в столице.
– Хорошо. Оставьте нас. Мне надо подумать.
– Всегда к вашим услугам, ваша светлость. – Святоша с мячом пошел вдоль стены, увидел нас в проеме и запнулся. Обернулся на барона, но ничего не сказал, вгляделся в наши
с отцом лица, моргнул разноцветными глазами – вот где страх! – скривился и пошагал дальше. Холодок по спине прополз – и не ушел. Я хотел выйти, но отец удержал меня и вжал еще сильнее в стену.– Скажи, Жун, я похож на легковерного болвана?.. – Барон не говорил, а просто шипел.
– Ваша светлость, в тот день, когда мы хоронили вашего батюшку и вы надели корону баронов Чурров, вы над отцовским гробом попросили меня всегда говорить вам правду…
– Продолжай.
– Мы с вами не легковерные болваны, а просто тупоголовые идиоты.
– Продолжай.
– Отстаивание своих баронских прав – это одно. А восстание против Корронны как таковой – это совсем другое. За первое баронов не вешают, а вот за второе…
– Продолжай.
– Где-то мы просчитались, и просчитались серьезно. Этот псевдомонах мне сразу не понравился, но убедил же, зараза… Надо было ограничиться своей провинцией и не лезть в Центральную.
– А если и вправду сейчас в столице произойдут изменения?
– Тогда мы будем точно не нужны, ваша светлость. Меня пырнут ножом, а вас найдут бездыханным с синими пятнами на лице. Да-да… Тот, кто все это затеял, найдет на это и деньги, и людей… – Жун сделал шаг в нашу сторону. – Кто здесь? Выходи.
Мы с отцом вышли и поклонились его светлости.
– А, старый лекарь с сыном… – Барон вспомнил, как отец лечил его простреленную на охоте руку.
– Подслушиваете? – Жун вытащил меч из ножен.
– Что вы, ваша светлость! Это наш пост. – Отец пытался заслонить меня, отталкивая за спину.
– И что с вами теперь делать? – Барон махнул рукой. – Даже тюрьму затопило…
– Вот они на переговоры и поплывут. Вернее – один, младший, а отца здесь оставим, на всякий случай. – Жун выдернул меня из-за отца. – Как тебя зовут?
– Окрошка, ваша светлость… – Хорошо хоть голос не задрожал от страха.
– Плавать умеешь?
– Да, конечно.
– Конечно… – Старый вояка крепко держал меня за рукав. – Ночью поплывешь туда, – он махнул головой на озеро, – найдешь самого главного. Самого-самого. Никому больше ни слова, а ему скажешь…
Они с бароном переглянулись. Чурр пожал плечами с видом, что все одно…
– Тогда так. Вот все, что слышал, то и скажешь. Мол, барон против Корронны восставать не хотел. Только за свой надел. И готов к переговорам. И, главное, что в столице кто-то хочет герцогиню и ее помощников убить, вот барон об этом и предупреждает. А сглупишь – я твоего отца на ремни порежу. Ночью тебя отсюда отпустим, а следующей ночью здесь же факелом посветим, обратно приплывешь. Если захотят, то пусть кого-нибудь пришлют для разговора, мы с его светлостью тут будем. Понял?
– Понял.
– Ваша светлость, тот третий тоже нас видел. Как бы он нас до вечера… – Отец шагнул ближе к начальству.
Те переглянулись.
– Этот может… грехи отпустить. Сейчас пришлю своих людей. Никуда от них не отходите. А ты отсыпайся, ночью не придется.
Весь день просидели под охраной стражи. Отец что-то бормотал себе под нос, потом сел поближе.
– Слушай меня… – начал шепотом, – если сможешь, просто сбеги.
– А ты? Нет, я тебя не брошу.
– Слушай, дурень. За то, что мы знаем, нас все равно те или эти порешат. Я старый уже, сможешь – беги.