Другие грабли. Том 3

Ну, и если бы я ему позволил.

Кто-то из людей Аргоса вручил мне новый клинок. Бронзовый, разумеется, но уже не такой дрянной, как доставшийся мне в первый день. Я для пробы взмахнул им пару раз, оценивая баланс (у царского он был получше. Впрочем, баланс холодного оружия — штука индивидуальная), и уже приготовился продолжить бой, когда мы услышали звуки рогов.

Они трубили и на стенах города, и на побережье, где-то за нашими спинами.

— На сегодня битва окончена, — сказал Гектор все тем же ровным тоном. — Как твое имя, воин?

— Ахиллес, — сказал я.

— Найди меня в следующей битве, и мы закончим то, что начали сегодня.

— Непременно, — сказал я, испытывая некоторое малодушное облегчение. С одной стороны, я не люблю откладывать на завтра то, что можно было сделать еще вчера, с другой стороны, я устал и мне совершенно не хотелось продолжать вот это вот все прямо сейчас, потому что я понятия не имел, что мне делать. Я разумный человек… Ну ладно, я — относительно разумный человек, и я знаю предел своих возможностей, и прямо сейчас существовала нехилая такая вероятность, что я эту драку не затащу. Потому что троянский принц был не просто очередным воином из длинного списка проигравших, он попал в легенды совершенно заслуженно.

Гектор был настоящей машиной для убийства, и мне следовало крепко подумать, какого размера должен быть тот гаечный ключ, которым я разберу его на винтики.

* * *

— Это был великий бой, Ахиллес, — заявил Диомед, когда мы вернулись в его шатер, и слуги помогали ему снимать доспехи. Какой-то парнишка попытался помочь и мне, но я весьма красноречивым жестом руки отослал его прочь. Не то, чтобы я не устал, и не то, чтобы после боя с Гектором у меня ничего не болело, но все же некоторые вещи я предпочитаю делать самостоятельно.

Чай, не барин.

— Великий бой, — повторил Диомед. Впрочем, он твердил об этом всю дорогу до лагеря. — Я рад, что не ошибся в тебе, Ахиллес.

— Я не вижу здесь ничего великого, — сказал я. — Я ведь не победил.

— С начала этой войны, с того самого момента, как мы высадились на побережье, ты единственный, кто выступил против него и остался жив, — сообщил мне царь Аргоса.

— Невелика заслуга.

А вообще, о таких вещах принято заранее предупреждать, и Диомед вполне мог бы это сделать, благо, возможностей у него было предостаточно.

Справедливости ради следует признать, что меня эти предупреждения все равно бы не остановили.

Я находился в угнетенном состоянии духа. Конечно, это была далеко не первая проигранная мной драка, да и, если разобраться, я в ней не проиграл, а просто не победил, но на кону стояло слишком многое, и я не мог позволить себе так слажать.

Не мог, но позволил.

Возможно, этот наш поединок с Гектором в конечном итоге мог бы решить исход войны, но ничья оставила его в подвешенном состоянии.

— Надо будет попробовать найти его завтра, — сказал я.

— Завтра битвы не будет, — сказал Диомед. — Наши предводители договорились о перемирии.

— И сколько оно продлится?

— То ведомо лишь богам, в которых я не верю, — заявил Одиссей, откидывая полог шатра. — Может быть, несколько дней, а может быть, несколько месяцев. Троянцам ведь надо восстановить свои запасы, залатать доспехи, выковать новые мечи, изготовить новые стрелы.

Не нужно было прикладывать много усилий, чтобы догадаться — Одиссей от этого решения предводителей не в восторге.

— Нам тоже не помешает отдых, — возразил ему Диомед. Мне-то уж точно помешает. Мое время здесь ограничено, эта моя попытка может закончится до того, как армии снова вступят в бой.

— Конечно, ведь мы никуда не спешим, — согласился с ним Одиссей. — Никого из нас дома не ждут жена и сын, ни у кого дома не вьются десятки болванов, желающих урвать кусок от нашего имущества, ни у кого дома нет больного отца. Как только нам улыбается удача и чаша весов склоняется в нашу сторону, случается какой-нибудь священный праздник, или в многочисленном семействе Приама рождается очередной ребенок, или наш вождь находит знак в расположении звезд на небе, и мы заключаем перемирие и ведем себя так, как будто мы просто выбрались на природу и не преследуем какой-то определенной цели.

— На что ты намекаешь? — осведомился Диомед.

— Ни на что, — сказал Одиссей. — Я слышал, Ахиллес сегодня вышел против Гектора.

— И устоял, — восторженно сказал Диомед. — Чем вселил боевой дух в сердца наших воинов.

— Героический поступок, — сказал Одиссей, опускаясь на походный стул. — Рад, что в наших рядах оказался еще один герой.

Тон у него был при этом совершенно не радостный.

— Ты так говоришь, как будто в этом есть что-то плохое.

— Герои хороши на короткой дистанции, когда все зависит от одного подвига, — сказал Одиссей. — Но Троя — это не Калидонский Вепрь, не Лернейская Гидра и не Немейский Лев. Война одними только подвигами не выигрывается, но порой мне кажется, что вы просто не видите другого способа, не умеете по-другому. Помнишь, как ты чуть не убил Париса, а во время следующего перемирия вы с ним братались, пили вино и клялись друг другу в вечной дружбе?

— Ты тоже пил то вино.

— Но не братался, — сказал Одиссей. — Враг всегда остается врагом.

— Кстати, об этом, — сказал я. — О перемирии. Вы часто встречаетесь с троянцами?

— Они нас пару раз даже в город приглашали, — мрачно сказал Одиссей. — И мы, разумеется, ходили. Хороший город, красивый. И стены изнутри совсем не кажутся такими неприступными.

— А что насчет этого раза? — спросил я. — Завтра они нас пригласят?

— Не знаю, — сказал Диомед. — Подробности нового перемирия мне пока неизвестны, возможно, мы узнаем их вечером.

— Что ты задумал, Ахиллес?

— Я хочу пообщаться с троянцами, — сказал я. — Мне нужно больше узнать о Гекторе.

— Вижу, ты впечатлен им.

Не то слово.

Сунь-Цзы говорил: «Познай своего врага». В определенных кругах бытует мнение: для того, чтобы хорошенько узнать человека, с ним нужно напиться, а потом — подраться. Напиться с Гектором мне не удалось, зато мы с ним нормально так подрались, и чем больше я анализировал результаты этой драки, тем больше сомнений меня охватывало.

— Вы говорили, он изменился с начала войны.

— Все мы изменились с начала этой войны, — сказал Одиссей. — В этом нет ничего необычного. Испытания меняют людей. Впрочем, время тоже меняет людей, и за десять лет какие-то перемены в нас случились бы даже и без войны.

— Но перемены Гектора слишком разительны, — заметил Диомед. — Некоторые даже говорят, что, не желая нашей победы, Олимпийские боги тайно подменили его, и теперь мы деремся не с человеком, а с полубогом.

— Как же хорошо, что я не верю в богов, — сказал Одиссей.