Другие грабли. Том 3

За ходом матча я почти не следил. Нижегородский «Трактор» в одну калитку разгромил «Самарских бобров» и вышел в финал кубка, где его уже ждала сочинская «Ракушка». На основании того, что до решающих игр не добралось ни одного столичного клуба, наверняка можно было сделать какие-то выводы, но я не стал.

Мне было все равно.

* * *

Утром я вывел из гаража своего «мустанго-москвича» и поехал в школу.

Тачка оказалось классной. Мощная и управляемая, как и положено спортивному автомобилю. Еще она оказалась электрической, и мне очень не хватало довольного урчания родной восьмерки. Впрочем, кому я вру?

Лет пять назад я был бы счастлив, если бы у меня оказалась такая машина. И, наверное, очень гордился бы, что такие машины наконец-то начали делать у нас.

Сейчас же я никаких восторгов не испытывал. Ну, довольно удобная. Ну, едет. Ну, запас хода полторы тысячи километров, наверное, можно даже на море махнуть на одной зарядке. И ни на одной детали не нашлось надписи «Сделано в Китае». Умеют, могут, давно пора.

В школе меня мягко, дружелюбно и очень вежливо послали к врачам. Велели без закрытого больничного не приходить, заботиться о своем здоровье и не перенапрягаться, а они тут будут ждать столько, сколько потребуется. Не могу сказать, что это меня сильно расстроило, я совсем не спешил снова ворваться в будни образовательного процесса.

Надо перед этим хоть каких-нибудь методичек местных почитать.

Школа была новая, четырехэтажная, с отличным ремонтом. Двухэтажный спортивный комплекс стоял отдельно, и в нем был даже бассейн. А трава на открытом стадионе была пострижена так же аккуратно, как и у меня на лужайке.

Надеюсь, здесь нет никакой связи.

В вестибюле здания я надолго завис перед стендом с фотографиями педагогического состава. Нашел себя, улыбающегося и в спортивном костюме. Долго читал подписи к остальным фото, вглядывался в лица. Лица Ирины, разумеется, среди них не нашлось, французский язык преподавали аж двое, одной было лет шестьдесят, а второй вообще оказался мужчиной.

Английский язык, что интересно, тут вообще не преподавали. И немецкий тоже. По крайней мере, отдельных педагогов на эти дисциплины выделено не было.

Я отправился в больницу, где мой лечащий врач снова восхитился феноменальными способностями моего организма, положительно оценил текущую динамику, выписал мне витаминов (полагаю, просто потому что должен был выписать хоть что-то) и посоветовал продолжать в том же духе. Я немного покатался по городу, просто так, без всякой цели, просто чтобы посмотреть на людей, привыкнуть к новому облику столицы и вот это вот все, и отправился домой.

* * *

Прошла целая неделя, а меня никто так и не попытался убить.

Окружающий мир казался утопией. Конечно, в нем были недостатки, в мире происходили какие-то конфликты, и я читал о них в местном аналоге интернета и смотрел по новостному каналу (оказалось, что у телевизора голосовое управление. Выяснил я это совершенно случайно, когда в пустом доме разговаривал сам с собой, а он внезапно включился), но не один из этих недостатков пока не тянул на приставку «анти».

Мировых войн в истории не нашлось ни одной. Ядерным оружием никто не обладал, атом в этом мире оказался исключительно мирным. О возможности боевого применения обогащенного урана было известно, но ещё в начале прошлого века ведущие мировые державы заключили пакт о несоздании ядерного оружия и до сих пор строго его придерживались.

Даже Французская Объединенная Республика, оказавшаяся нашим главным геополитическим конкурентом.

Без всякого труда я нашел информацию и о человеке, носившем фамилию, от которой произошло мое прозвище. Василий Иванович Чапаев оказался знаменитым путешественником и исследователем, первым человеком, достигшим Северного полюса, а после сгинувшим где-то в африканских джунглях. Поиски следов его последней экспедиции в том или ином формате продолжаются до сих пор, а местная сеть полнится разными версиями о причинах ее пропажи, включая как конспирологические, так и воистину фантастические.

С каждым новым днем, с каждым новым узнанным фактом мои надежды встретить в этих временах кого-то знакомого, становились все более призрачными. Я слишком сильно перекроил историю, и от старого мира остались только контуры, да и то местами очень сильно размытые.

Все было не так, не там, не тогда и не с теми.

Из нашей команды уцелел только я один, и это была совершенно не моя заслуга.

Оксана укатила в прерванную новостями о моем ранении командировку, что отложило наше расставание еще, как минимум, на месяц, потому что бросать ее по эсэмэске я не собирался. Такие новости лучше сообщать лично, а я пока так и не придумал, что ей сказать.

Как объяснить, что до ночи нападения никакого Чапая в этом мире в принципе не существовало, и то, что она помнит, она помнит не обо мне.

Наверное, скажи я ей такое, и она посчитает меня полным придурком и трусом, боящимся сказать правду, и придумавшим какую-то нелепую отмазку про хроновойны, хроношторма и хронодиверсантов.

Кстати, прошла уже неделя, а меня так никто и не попытался убить.

Хронодиверсанты не сыпались на меня из открывающихся порталов, силовики из местных аналогов отдела «Х» не стучали в мою дверь. Любые другие силовики, впрочем, тоже.

Видимо, милиция поняла, что им это расследование не по зубам, и больше оно никого не заинтересовало. Странно, конечно, но, быть может, и тут мироздание подсуетилось и помогло спустить это дело на тормозах.

На второй неделе моего пребывания в этой основной линии я таки перестал ждать подвоха. Я бы не удивился, если бы таковой обнаружился, но, по крайней мере, перестал его ждать каждую минуту.

Начался учебный год. Мой лечащий врач наконец-то закрыл мне больничный, и я понес его в школу. Директриса попыталась всучить мне еще пару отгулов на восстановление, но было видно, что делает она это просто из вежливости и хорошего отношения, а на самом деле ей нужно было закрывать возникающие из-за моего отсутствия «окна», и она совсем не против моего возвращения.

Коллеги в учительской устроили по этому поводу праздничное чаепитие с пирожными. Похоже, коллектив тут подобрался неплохой и дружный.

Я не вписывался. Я был слишком собран и насторожен, слишком мрачен для этого светлого полдня, весь мой жизненный опыт кричал о том, что надо готовиться к худшему, ведь оно непременно произойдёт.

А местные жили не так, и будущее их совершенно не пугало.

Я не понимал местных шуток, а сам шутил невпопад. Иногда я по привычке приводил какие-то факты из моего прошлого, и ловил на себе странные взгляды. Полагаю, окружающие списывали все эти странности на психологическую травму, которую я пережил после нападения, и относились ко мне снисходительно и по-доброму.

Образовательный процесс не сильно отличался от того, к которому я привык. Я вел занятия, заполнял документы, которых оказалось значительно меньше, чем раньше, и все они были электронными, тренировал футбольную команду в ожидании соревновательного сезона. С этой стороны ко мне было не подкопаться.

Основная сложность заключалась как раз в том, что никто и не подкапывался. Даже не пытался.

Я был обычным преподавателем физкультуры в обычной московской школе. Никакого подвоха, никакого двойного дна.