Другие грабли. Том 3

Последним он достал из своего пакета мобильный телефон. Видимо, это был мой мобильный телефон, хотя я его и не покупал, и он был раздолбан вдребезги, хотя в той моей драке, где я получил основную часть повреждений, он участвовать никак не мог.

Последний росчерк мироздания в операции прикрытия? Еще один штрих легенды?

— Он поврежден, — капитан Сидоров на мгновение решил стать капитаном Очевидность. — Мы ничего не смогли из него выжать.

Телефон был местного производства, с эмблемой фирмы «Электроника» на задней крышке, но выглядел вполне прилично. В смысле, наверняка он выглядел вполне прилично до того, как его разбили.

— Тогда зачем вы мне его принесли? — спросил я. — Думаете, он дорог мне, как память?

— Порядок есть порядок, — сказал капитан. — Вы так ничего и не вспомнили?

— Увы.

— Давайте начистоту, — сказал он. — Вы действительно не помните или просто говорите, что не помните, потому что вам так удобнее?

— С чего бы мне так было удобнее? — поинтересовался я.

— Я искал все, что о вас известно, — сказал он. — Наводил справки. Вы ведь помните, что вы служили в армии?

— Писарем в штабе, — сказал я.

Он не улыбнулся. Ясное дело, ведь контекст был ему незнаком.

— А вы помните, чем вы занимались следующие семь лет после окончания срочной службы? — спросил он, и судя по выражению его лица, это был тот самый вопрос.

Ну, знаете, после которого гениальный сыщик пришпиливает убийцу к стенке, полностью его разоблачая. Я даже прислушался, не стоит ли возле палаты готовая ворваться сюда в любой момент группа захвата.

Но нет, не стояла. Или здесь звукоизоляция хорошая.

Тем не менее, капитан все еще ждал ответа, и мне надо было ему сказать хоть что-нибудь. Я изобразил на лице усиленную мозговую деятельность (ну, как мог), а потом сокрушенно покачал головой.

— Видимо, провалы в памяти оказались глубже, чем я думал.

— Что ж, я начал подозревать нечто подобное, когда запросил в министерстве обороны ваше личное дело, и оказалось, что они тоже не помнят, — сказал капитан. — И даже вспоминать не хотят.

— Они так и сказали? — удивился я.

— Нет, они сказали, что у меня нет допуска, — сказал Сидоров. — А я, между прочим, капитан министерства внутренних дел, и мой допуск… Это дело ведь у меня заберут?

— Не знаю, — сказал я. — С чего бы?

— Может быть, потому что я — птица недостаточно высокого полета? — невесело предположил Сидоров. — Может быть, потому что вы не имеете права обсуждать со мной детали нападения и ждете следователей из совсем другого ведомства? Скажите, Василий, вас догнало прошлое? Враги нашей страны сумели отыскать вас после стольких лет и решили отомстить?

— Если все обстоит так, как вы говорите, почему же я до сих пор жив? — спросил я.

— Потому что они вас недооценили?

— Тогда где их трупы? — поинтересовался я, искренне надеясь, что он не назовет адрес морга, в котором их можно посмотреть.

Хотелось бы верить, что мироздание не настолько жестоко.

Капитан Сидоров покачал головой.

— Я не знаю.

— А я не помню, — улыбнулся я.

— Это очень странное дело, — сказал капитан. — Но вы же понимаете, что я не смогу сделать вид, будто его просто не было. И закрыть его я тоже не могу.

В этот момент мне даже стало его жалко. Докопаться до истины в этом деле он никак не мог, как, наверное, и никто в этом мире. А если я расскажу ему правду, то он мне все равно не поверит.

Я бы и сам в такое не поверил, если бы не поучаствовал.

— Если я что-нибудь вспомню…

— Да бросьте, Василий Иванович, — сказал он. — Я же все понимаю. Неработающие камеры наблюдения исключают какую-то другую трактовку. Секретная операция, в какой-то момент что-то пошло не так, и вы пострадали, а ваши не успели подчистить, и на вас наткнулась эта парочка, и вместо ведомственного госпиталя вы попали в обычную городскую больницу, персонал следовал инструкции и известил нас до того, как ваши успели отреагировать… А дальше шестеренки завертелись и вмешиваться стало уже бессмысленно. То есть, не бессмысленно, а непринципиально, в какой момент это произойдёт. Полагаю, что не пройдет и двадцати четырех часов, как дело у меня заберут туда, — он указал пальцем на потолок. — И я так никогда и не узнаю, что это было.

— Может, оно и к лучшему, — серьезно сказал я.

— Да, наверное, — рассеянно сказал он и поднялся со стула. — Выздоравливайте, Василий Иванович. Думаю, я вас больше не потревожу. И спасибо вам за вашу службу.

— И вам, — сказал я.

Мы пожали друг другу руки, и он ушел. А я дождался вечернего визита медсестры, а потом полез под кровать за пивом.

Кстати, оно оказалось вполне неплохим. Не лучшим, что я пробовал в жизни, но в десятку входило точно.

И уж оно явно было не хуже того, чем потчевали своих посетителей в «Хофбройхаусе».

* * *

Утром я почувствовал себя лучше. Значительно лучше. Настолько хорошо, что мне захотелось свалить из больницы и наконец-то заняться хоть какими-то делами.

У меня ничего не болело, голова не кружилась, не было ни единого намека на слабость. Не знаю, с чем это связано. Может быть, на мне просто все заживает, как на собаке. А может быть, мои раны отправились в прошлое, где они и были нанесены.

А в настоящем, типа, рассосались.

О своем желании выписаться я немедленно сообщил зашедшей с утра медсестре. Она заполошно замахала руками, заявила, что это слишком быстро и у меня могут открыться раны, после чего отправилась за доктором, которому я и повторил свою просьбу.

— Нет, — сказал он. — Этого я сделать никак не могу.

— Под мою ответственность, — сказал я.

— Вы врач?

— Нет.

— Значит, никакой ответственности за такие решения нести не можете, — заявил он.

— Но я бодр, весел и здоров, — сообщил я, сдирая с тела датчики и спрыгивая с кровати.

— И как это вообще может быть? — поинтересовался он.

— Я не знаю, — я попрыгал на месте, сделал несколько приседаний и пару раз отжался от пола прежде, чем они успели меня остановить.

— А теперь давайте я вас осмотрю, — предложил врач.

— А давайте, — согласился я.

Осмотр показал, что в результате моей эскапады ни одна рана так и не открылась, и я по-прежнему был здоров и бодр, не испытывал никакой слабости или головокружения. Доктор в очередной раз сверился с планшетом, в который заносил мои показатели.

— Странная штука, — сказал он. — У нас и на самом деле нет никакой медицинской необходимости держать вас в больнице. И рана от ножевого выглядит так, словно ее нанесли несколько лет назад, а не позавчера. Вы — какой-то медицинский феномен, Василий Иванович, и я хотел бы обследовать вас более тщательно.