Дрянной декан

И то, вызванный не внезапно вспыхнувшей страстью ко мне, а застарелой тоской по старой любви. Единственной и невозможной...

В груди разливалась едкая горечь, и я поняла - мне и правда стоит развеяться, пока она не разъела меня до основания. Я решительно поднялась на ноги и направилась к столу, заставленному самыми разными напитками - алкоголем разной степени крепости, газировкой, соками, даже холодным чаем. Правильно, залью свою сердечную тоску целительным бальзамом. И пойду танцевать и веселиться.

– Чего тебе намешать, киса?
– Женька, басист из "Грязных любовников", добровольно взявший на себя функцию бармена, наклонился к самому моему уху и хитро подмигнул.

– Полегче или покрепче?

– Что-нибудь такое, чтобы завтра я не вспомнила сегодняшнюю ночь, - он решил пофлиртовать со мной, пока Рома не видит? Что ж, почему бы и нет?
– Но перед тем, как все забыть, я хочу максимально оторваться!

– Понял, - парень улыбнулся и придвинул к себе несколько бутылок с этикетками на иностранном языке.
– Ты почувствуешь эффект не сразу, а как почувствуешь... Не грусти в одиночестве.

Через пару минут в моей руке оказался бокал со сложносочиненной субстанцией. Передавая его мне, Женя не сразу убрал ладонь, задержав свои пальцы на моих на непродолжительное время... А потом взялся за коктейль для следующей гостьи.

Я попробовала напиток и слегка скривилась. Горечь на языке быстро испарялась, уступая перед сладким привкусом малиновой жвачки. И с каждым глотком рассасывалась тяжесть в моей душе, сменяясь легкостью, дерзостью и фальшивой беззаботностью. Допив все залпом, я поцеловала Женю в щечку и нырнула прямо в гущу веселящихся студентов.

Музыка и алкоголь растворились в моей крови, понеслись по венам сумасшедшим вихрем. Я начала танцевать... Так, как не танцевала, наверно, никогда в жизни. Тяжелые гитарные аккорды били по ушам, отдаваясь в голове звучными ударами, в такт которым билось и мое сердце. Мгновения осознанности чередовались минутами адреналинового тумана. Свет то вспыхивал, то гас, выхватывая из темноты отдельные кадры происходящего.

Рядом со мной появлялись и исчезали люди: Юлька, Ромка, Яся, Женька, та симпатичная девушка Мильнева и тот незнакомый парень. Я была со всеми сразу и ни с кем по отдельности. Это была безумная дискотечная оргия, все смеялись, двигались, обнимались.

И я тоже смеялась. Крутила задницей, поднимала руки, встряхивала волосами, тяжело дышала... С каждым движением вытанцовывая из себя боль, изгоняя несбыточную любовь к Верстовскому, вымаривая из памяти ресторан, цветы, дикий поцелуй. Туфли было сброшены давным давно, обнаженные плечи покрылись испариной, а короткое платье задралось еще выше...

В какой-то момент музыка стала тише и спокойнее, а свет перестал вспыхивать, горя ровно и стабильно. Люди теперь двигались по-другому: не перемещались хаотично, а стягивались к одному центру, кто-то приближаясь к нему, а кто-то удаляясь.

Я не сразу заметила этого, продолжая отдаваться богу "пьяных плясок". Потом все-таки замедлилась и сфокусировалась на объекте притяжения.

Вполне возможно, мозг начал подкидывать мне видения под действием неизвестного пойла. Здесь никак не могло быть декана, но, тем не менее, он... был.

Старший Верстовский стоял в дверном проеме и смотрел на меня. Смотрел так, будто увидел что-то страшное, но неимоверно притягательное: свою смерть, свою самую сладостную грезу.

Казалось, его взгляд примагнитило неподвластной ему силой, и это продолжалось часы до и продолжит тянуться вечность.

27.1. Декан теперь тусует с нами!

Она бледна: болезнь ее — любовь.

Ей вздохи грусти отравляют кровь.

("Сон в летнюю ночь", У. Шекспир)

Я остановилась - неловко замерла в той самой позе, в которой меня накрыло запоздалое озарение: с раскинутыми руками, приподнятыми плечами и широкой бессмысленной улыбкой.

Декан... ЗДЕСЬ?!

Не иначе, старший Верстовский услыхал молитвы Гардениной, которая призывала его силой влюбленной мысли, и явился на праздник, чтобы прекратить творящуюся вакханалию. И появился тогда, когда я только-только начала чувствовать себя чудесно... чтобы снова заставить меня страдать. Сердце будто увеличилось в размерах: оно расширилось до пределов грудной клетки, причиняя самую настоящую боль. Радость скукожилась, словно проткнутый иглой воздушный шар, а легкость с беззаботностью покинули меня с тихим шипящим звуком.

Я собрала разлетевшиеся в разные стороны конечности и спряталась за широкой спиной какого-то студента. Собравшиеся постепенно приходили в себя. Музыку убавили еще сильнее, так что вскоре стали слышны отдельные голоса.

– Папа?!
– непонимающий возглас Ромки прозвучал громче других вопросов.
– Почему ты здесь? Ты ведь обещал...

– Лучше скажи, почему мне на ночь глядя звонят соседи с требованием сделать музыку потише, когда ты обещал держать все под контролем?
– ледяной голос Верстовского значительно понизил температуру в душной гостиной, которая нагрелась от нашего дыхания и прочих испарений молодых тел.
– Они собирались обращаться в полицию.

– Я...
– Ромка стушевался.
– Не думал, что будет так громко.

– Если бы ты снял трубку, моего визита можно было бы избежать.

– Понял, - наследник фамилии понурился, а затем заорал на всех присутствующих: - Так, ребзя, музыку громко не включаем, ясно! И ведем себя прилично! Я же просил!

Пока они выясняли отношений, я спиной отступала вглубь комнаты, где за спинами, торсами и ногами гостей меня нельзя будет разглядеть. Присела на свой диванчик и осторожно выглянула оттуда.

Декан еще раз обвел всех собравшихся грозным взглядом и уже собрался уходить, но к нему вдруг подбежала Гарденина.

– Вениамин Эдуардович, не уходите, пожалуйста! Все равно ведь уже приехали!

– Вы же можете потусить с нами, правда?
– сказал кто-то еще, а после преподавателя со всех сторон окружили девушки.

– Да, останьтесь с нами!

– Вы ТАК ЗДОРОВО сегодня выглядите!
– неподдельное восхищение в голосе одной из студенток заставило меня снова выглянуть из своего укрытия. Прилипчивые девицы так плотно облепили Верстовского, что рассмотреть что-либо, кроме его головы, возвышающейся над ними, не представлялось возможным.

Дальше декан поломался для виду и позволил утянуть себя к столу с куцыми угощениями. Ну и чудесно! Уж в таком-то "малиннике" Верстовский сможет найти кого-то себе по душе? Пусть выбирает. Главное, чтобы ко мне не подходил и не мешал мне его забыть.

Я откинулась на диванчике и сложила руки на груди. Гостиная вращалась перед глазами, в мозгу стоял туман. Активный танец вкупе с коктейлем вымотали мои физические силы, а внезапное появление декана подкосило моральный дух: состояние было такое, будто меня хорошенько побили подушкой по голове.