Дрянной декан

Что почувствует Верстовский, когда поймет, что я испарилась после нашей первой и единственной совместной ночи?.. Неважно.

Я не могла сейчас думать еще и о его моральном благополучии. Мысли о декане отскакивали от сознания, словно упругие теннисные мячики. Слишком много всего произошло за последние недели, слишком много эмоций, сомнений, страхов и надежд. Я будто переполнилась переживаниями и лопнула. Взорвалась в оргазмическом наслаждении, повредив и разворотив при этом самое себя.

Конечно, секс ничего не решил, а только усугубил проблему. Оставалось надеяться, что отныне декан успокоится и перестанет изводить меня вниманием. Если он перестанет постоянно маячить перед глазами, я тоже смогу вернуться к нормальной жизни. Хотя после того, что случилось ночью, забыть Верстовского будет тяжелее вдвойне. Это воспоминание получится разве что выжечь каленым железом...

Водитель довез меня до дома без пятнадцати шесть. В родных стенах мне наконец-то удалось уснуть, вот только по пробуждении кошмар похмелья продолжился, усиленный муками раскаяния.

Подумать только, я все-таки сделала это... Переспала с отцом своего парня - бывшего или нынешнего, уже не так важно. Как в народе называют таких девушек? Что ж, звание "прошмандовки" я оправдала на все сто, еще и замахнулась на ярлыки похлеще. А если о нашей связи станет известно в университете, меня наградят куда более мощными, по-литературному цветастыми эпитетами.

А вдобавок, словила-таки цистит. От переохлаждения, безудержных ласк или того и другого вместе. Но ужасная боль при любой попытке сходить в туалет по-маленькому, бонусом к которой шли мамины укоризненные нотации, показались мне достойным наказанием за собственную легкомысленность. И всю следующую неделю я со спокойной совестью провела дома на больничном - "спокойной" в плане прогула занятий, а не в плане своего нравственного падения.

Когда тянуть дальше стало некуда, пришлось отзвониться Гардениной, продолжающей засыпать меня пропущенными вызовами и вопросительными сообщениями.

– Рита, куда ты пропала вчера?
– завопила она в трубку после приветствия.

– А как ты сама считаешь?
– осторожно поинтересовалась я, надеясь, что она подкинет какую-нибудь удачную мысль. У меня было припасено несколько корявых, притянутых за уши вариантов, но при должном внимании все они не выдерживали никакой критики. И заготовленные оправдания рассыпались в прах, стоило услышать ее требовательный, властный окрик.

– Ты пошла к Ромке?
– предположила она.
– Вы с ним переспали наконец?

– Ну...

– Вот и я говорю, что это самое логичное объяснение. А Маша с Верой считают - ты с Женьком замутила, хотя сам он это отрицает. Но вы так страстно танцевали ночью, а с утра, говорят, вместе уехали с вечеринки!
– выпалив все это, Юля замолчала. Ждала, что я раскрою интригу, над которой она с подругами так усиленно размышляла.

Мне стало неприятно, что она делится со своими многочисленными приятельницами подробностями моей личной жизни. Интересно, если я расскажу ей про недо-роман с деканом, сможет она сохранить его в тайне, или растрезвонит об этом на весь вуз?

– А Рома что говорит?

– Ну, его мне неудобно спрашивать, - хихикнула Гарденина.
– Мы с ним не так близко общаемся. Но, судя по тому, что он тоже где-то запропал с часу ночи, ставлю на то, что пропадали вы с ним в одном и том же месте...

– Что ж, ты угадала, - неискренне рассмеялась я и закончила разговор.

Самого Романа мое "загадочное" исчезновение в самый разгар тусовки особо не взволновало. Он написал мне лишь одно сообщение, спрашивая, все ли со мной в порядке. Я ответила положительно, на чем он благополучно утих.

А вот его отец не отличался деликатностью. Напрасно я надеялась, что он так быстро оставит меня в покое. С девяти часов утра он написал мне около пяти сообщений - точно не смогу сказать, так как не заходила в нашу переписку. И продолжал писать и звонить в последующие дни моего отсутствия, но уже с меньшим энтузиазмом.

Я стоически игнорировала любые попытки выйти со мной на связь. И ответила ему лишь в среду, когда декан в достаточно жесткой форме поинтересовался, по какой причине я пропускаю занятия.

"Болею, сижу на антибиотиках".

"Можно я поднимусь в квартиру?" - пришло около часа спустя.

Я подлетела к окну и осторожно сдвинула штору: напротив подъезда стоял черный автомобиль.

"ПОЖАЛУЙСТА, НЕ НАДО!!! Родители будут в шоке!!!" - настрочила я дрожащими пальцами, физически ощущая, как меня захлестывают волны паники.

Минут через десять Верстовский все-таки уехал, и я немного расслабилась. Всхлипнула, прокрутив чат назад и снова перечитывая все предыдущие, проигнорированные мной сообщения. Его послания, то короткие и односложные, то длинные, пафосные и витиеватые. Настроение в них менялось от сдержанного интереса мотивами моего поведения до открытой грусти и растерянности. В них то прорывались нотки вины, то проскальзывало явное возмущение...

В этот момент переписка снова ожила.

"Мне предложили стажировку в одном из лондонских вузов. Я думаю согласиться..." - написал декан.

"Скатертью дорога!" - ответила я и разрыдалась.

29.2. Рома, прощай

До конца недели от Верстовского больше не было новостей. И это принесло облегчение с одной стороны, с другой же - превратилось в вялотекущую пытку, так как я вдруг начала скучать по нему. И поняла, что убрав источник моих терзаний с глаз долой, не избавлюсь от переживаний.

По крайней мере, на это потребовался бы куда более приличный срок. И пара недель-месяц - или сколько там обычно длятся стажировки?
– разлуки могли бы стать моим спасением.

Но вот наступил новый понедельник, и пришлось идти в вуз. От цистита я излечилась, но стоило только подумать, что вот-вот, прямо на первой паре, мне предстоит встретиться со своим любовным кошмаром лицом к лицу, я снова чувствовала признаки самых разнообразных недугов, начиная от сердечной аритмии и заканчивая биполяркой.

Но сначала мне предстояла еще одна встреча. Которая должна была поставить точку хоть в какой-то части моих сложных социальных взаимодействий.

– Марго! Как ты?
– Рома, увидев меня, раскрыл объятия и скованно улыбнулся.
– Я скучал.

Он стоял вместе с компанией наших одногруппников, потому я решила в этот раз обойтись без громких театральных жестов. Подошла к нему, позволила себя обнять, сама сухо поцеловала его в щеку.

– Все хорошо. Отойдем?

– Конечно. Как скажешь, - он положил руку мне на талию и отвел в сторону, где можно было поговорить без свидетелей. По какой-то непонятной причине Верстовский-младший все еще продолжал разыгрывать героя-любовника, заинтересованного в наших отношениях.