Дубль два

— Ещё как! Бочка пива местного да раков полтора ведра. Как сдюжить — ума не приложу, — вздохнул я. Шарукан фыркнул, печатая что-то в своём смарте, а дядя Митя захохотал мне прямо в ухо:

— Узнаю, узнаю породу странничью! Вались весь мир в тартарары — эти непременно найдут и чего, и подо что, и с кем! Годы идут — ничего не меняется! Вот что, Славка. От Дуба поклон тебе. Просил благодарность передать. И сказать, что ты в нашем лесу всегда дорогим гостем будешь. Они, Дерева-то, чуют, когда с кем-то их них беда. А этих, старых, двое всего и осталось-то. Я сам, слышь, волновался — не затосковал бы он. Существа-то они чувствительные. Потерял бы охоту жить — да и помер бы, бывает так, — частил лесник.

— Не рассказывай, навидался. Еле справился с одним таким отчаявшимся, — согласился я, как только он прервался, чтоб вдохнуть. Шарукан слушал внимательно.

— И как совладал? Мало случаев таких было, по пальцам пересчитать можно, — насторожился Алексеич.

— Да разозлил я его. Выбесил, — честно ответил я.

— Для разозлившего Древо ты слишком… живой, — усомнился он.

— Случайно повезло, — махнул я рукой. — У меня как мозги из ушей капать начали — Сергий вступился. Его я тоже за живое задел.

— Ну, Хранители — народ отходчивый обычно. Закопают — и отойдут себе, — нейтрально сообщил дядя Митя.

— Наверное. Только этот не ходил уже. Давно. Даже под себя. Оба они почти засохли, честно говоря.

— Сейчас поподробнее, — голос стал строгим и каким-то тоже суховатым что ли.

— На Осине — ни листа. Ходы солнечные грязью забиты, вряд ли с зимы открывались. Хранитель в корзине на полу, к стволу ногами. Достаточно подробно? — уточнил я.

— Вполне. Как вышло? — фразы стали короче. Но напряжённее. Шарукан тоже глаз с меня не сводил.

— Кровь выручила. Сперва — фигурально. Застыдил Хранителя, что с того света к нему внучку с правнуком привёз, а он тут, вишь, сам отходить наладился, разминуться решил с ними. А потом, как он завёлся, вроде как и Осине совестно стало. Теперь вот хренот каких-то запросил, живую воду гнать собирается, — продолжал я откровенничать.

— Ого! Стратег ты, Славка! Психолог тонкий! Молодец, каких мало! — что-то в голосе дяди Мити мне не понравилось.

— А чего не так-то? — не понял я.

— Ты примерно, очень примерно представляешь, сколько лет Деревам? — поинтересовался он.

— Очень примерно — да. Плюс-минус пару ледниковых периодов.

— Значит, и объём знаний их приблизительно сможешь прикинуть. И опыт. Способности сможешь вряд ли — я и сам-то малую толику знаю. Но и её достаточно, чтоб понять, что план их со всех сторон удался. Четыре живых души спасли.

Я замер с открытым ртом. Чувствовать геройским победителем-спасителем себя самого было приятнее, чем с треском вернуться к образу почтового голубя. Но, в конце-то концов, какая разница, чья была операция? Души-то и вправду живы остались.

— Ладно, не робей, Славка. Слова Дуба помни, он такими не бросается. А от меня тебе — до земли поклон отдельный. Спасибо за батю, — в конце фразы голос лесника чуть дрогнул. Я дрогнул весь. И не чуть.

— Сергий… — начал было я, но Алексеич, видимо, и так решил, что сказал лишнего.

— Сергий-Сергий, ага. Любил многих, спасал, помогал. Епишка-писарь про то много насочинял в своё время, что про него, что про Степана-Устюжанина. Про того вообще наворотил — не разгребёшь, одна история про берёзу прокудливую чего стоит…

Я рта не закрывал ещё с прозапрошлой фразы. В голове летали, стучась друг о друга с колокольным, почему-то, звоном образы деревьев и святых угодников.

— Семь веков… Этого же просто…

— Ну да, ну да, не может быть, правильно ты всё говоришь, — подхватил Алексеич. — Деревья не разговаривают, не шевелятся, воду живую из хелатов не гонят и мозги сварить, не вынимая из башки, тоже не могут. Прав, кругом прав. Кроме одного. Мало мы знаем, Славка. Обидно мало. Очень хочется побольше узнать. Некоторым удаётся, тем, кто с Древом общий язык найти сможет. Ты вот, выходит, с двумя уже сговорился. А знания придут, не торопи их, главное.

Слова не то, что не находились. Они все будто напрочь пропали или попрятались в то самое подсознание, о котором думалось недавно. В сознании же было пусто — шаром покати.

— Ладно, Славка. Хотя, нет. Пожалуй, что уже Яр. Спасибо тебе ещё раз. Смотри там. Ну и звони, как охота придёт — поболтаем! — и трубка загудела короткими сигналами. Я отодвинул её от уха и посмотрел на экран с подозрением. Перевёл взгляд на Шарукана.

— На меня даже не смотри — выставил ладони тот, — я ещё меньше Димитрия знаю. И вообще, где еда-то уже?

Дверь как по волшебству открылась тут же. Два парня в белых рубашках занесли и расставили на столе кучу тарелок. И ушли. Аппетит не пришёл ни с ними, ни после них. Вот в самом прямом смысле слова кусок в горло не лез. Я пожевал мяса, запил морсом, поковырял вилкой в тушёной капусте и жареной картошке. Во время еды аппетит, вразрез пословице, тоже не появился.

— Ладно, вечером сам спросишь, если надумаешь как и что, — Мастер посмотрел на меня искоса. — Я вот до сих пор стараюсь ничего у них не спрашивать. А то, упаси Боги, ответят. Потом вовсе все мозги сломаешь. А мне со сломанными никак нельзя — у меня бизнес. И семья большая.

Я молча кивнул, соглашаясь со всем сказанным. Сломаю, это уж как пить дать. У меня-то ни семьи, ни бизнеса. Но тут в голове будто просветлело, и раздался весёлый чистый смех Лины. И стало гораздо легче.

Поднялся и дошёл до небольшого комодика, что стоял прямо под плазмой, на которой так и мотылялись до сих пор страшные девки. Подумалось, что, раз тут серьёзные люди о важных делах говорят, то им и записать чего-нибудь может понадобиться? И не ошибся. В верхнем же ящике сразу обнаружился блокнот, большой, формата А4, на красной пластиковой пружине, и несколько ручек с карандашами. Придирчиво оглядев те четыре, что случайно попались в зажатый кулак, вытянул не идеально остро заточенный, остальные убрал обратно. Шарукан наблюдал за моими действиями с явным интересом.

Сдвинув тарелки в сторону, начал составлять список, иногда задумываясь, сверяясь с заметкой в телефоне и отпивая морсу. Вспоминал то про кроссовок с розовыми вставками. То про спортивный костюм. Про кружева тоже вспоминал, врать не стану. Перечень составился минут за пять.

— Мастер, тут кой-чего из нужного накидал. Посмотри, как время будет. Осметишь — скажи. У меня сколько-то новых денег осталось, и старые ещё есть, Николаевские десятки. Должно хватить, — я пододвинул блокнот к нему.