Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Мы тоже. Уж поверь.
Улыбка обозначилась четче.
— Верю. Но для вас, если девчонка этим занимается, она шлюха, а если нет — фригидная овца. В любом случае ваш брат считает, что имеет право обращаться с ней как с дерьмом.
Горькая правда, но не вся и не про меня.
— Ну нет, — возразил я. — В любом случае девчонка становится гораздо более привлекательной. Если и вправду это делает, тогда у тебя есть шанс заняться сексом, а для мальчишки-подростка нет на свете ничего важнее этого. А если нет, есть шанс, что она посчитает тебя особенным, чтобы дать именно тебе. И это тоже ужасно важно, хочешь
— Соблазнитель, ишь ты. Держу пари, немало лифчиков ты порасстегивал под сладкие байки.
— Просто рассказываю. Ты же сама спросила.
Конвей вонзила зубы в яблоко, раздумывая над моими словами. Решила, что верит. Ну, в какой-то степени.
— Если бы мне пришлось угадывать, — сказала она, — тогда, год назад, я бы сказала, что у Джулии и Джеммы был секс, Ребекка даже не целовалась, а остальные — что-то посередине.
— Джулия? Не Селена?
— С чего бы? Селена потаскушка только потому, что у нее большие сиськи?
— Господи Иисусе! Да нет же! Я и внимания не обратил на их… А, твою ж мать.
Но Конвей опять ухмылялась: завела меня, а я и попался.
— Пошла ты, — буркнул я, — это просто отвратительно, вот и все.
А она расхохоталась. Хороший смех, громкий, открытый.
Я начинал ей нравиться, помимо ее воли. Я вообще нравлюсь людям. Это я не хвастаюсь, просто сообщаю. В нашей работе нужно знать свои сильные стороны.
А самое безумное, что и мне она начинала нравиться, где-то глубоко в душе.
— Прикол в том, — уже серьезно сказала Конвей, — что если бы я угадывала сегодня, про компанию Холли я сказала бы то же самое.
— В смысле?
— Четыре симпатичные девчонки, так?
— Боже, Конвей. За кого ты меня принимаешь?
— Я не говорю, что ты извращенец, а призываю вспомнить себя в шестнадцать лет. Ты бы замутил с ними? Приглашал бы куда-нибудь, дружил в фейсбуке, что там они сейчас делают?
В шестнадцать лет я бы относился к таким девушкам, как к музейным экспонатам под стеклом: можешь смотреть сколько влезет, грезить до помутнения в башке, но трогать не смей — по крайней мере, если у тебя нет спецоборудования и решимости прорваться сквозь бронированное стекло и обойти вооруженную охрану.
Но теперь, когда я прочел записки на доске, они казались мне другими. Из-под милой внешности повсюду просвечивала опасность, как занозы на гладком дереве.
— Они классные, — сказал я. — Холли и Селена симпатичные, да. Я бы сказал, они пользуются успехом — возможно, у разных категорий парней. Ребекка обещает стать хорошенькой в скором времени, но в свои шестнадцать я бы этого не просек, да и унылая она, так что я бы не обратил внимания. Джулия: не супермодель, но вполне ничего, и с изюминкой такая, так что в целом да, вполне. Я бы запал.
Конвей кивнула:
— Вот и я о том. Так почему ни у одной нет бойфренда? И, если я не ошиблась в догадках, почему ни у одной из них и год назад его не было?
— Ребекка — поздний цветок. Считает парней противными и стесняется всего, что с ними связано.
— Хорошо. А остальные?
— Живут в пансионе. Парней нет. Свободного времени мало.
— Свору Хеффернан это не останавливает. Две — точно, одна нет, одна так-сяк; примерно такого и ожидаешь. Банда Холли: нет, нет, нет, нет, без вариантов. Ни одна ни на секунду не задумалась,
отвечая, ни одна не сказала "все сложно", не хихикнула, не покраснела, ничего вообще. Только спокойное безразличное "нет".— Ну и что ж тогда? А вдруг они лесбиянки?
Пожимает плечами:
— Все четверо? Возможно, но маловероятно. Впрочем, компашка тесная, это да. Отпугни одну, и все следом за ней будут шарахаться от парней.
— И ты думаешь, кто-то именно так и поступил, — констатировал я.
Конвей отшвырнула огрызок. Хороший бросок — огрызок пролетел точно между стволами деревьев и шлепнулся далеко в кустах, спугнув пару пичуг, хлопотливо вспорхнувших в воздух.
— И еще я думаю, что-то всерьез отшибло мозги Селене. И не верю в совпадения. — Она вытащила телефон, кивнула в сторону моего яблока: — Доедай. Сейчас проверю сообщения, и двинем дальше.
Вроде по-прежнему отдает приказы, но тон изменился. Я прошел тест, или мы оба прошли: щелкнуло.
Напарник мечты живет в глубинах твоего сознания, это тайна, как девушка мечты. Мой, например, вырос среди книжных шкафов от пола до потолка, играл на скрипке, у него рыжий сеттер, непоколебимая уверенность в себе и оригинальное чувство юмора, которое не понимает никто, кроме меня. То есть ничего общего с Конвей, ни по одному пункту, и, спорим, ее напарник мечты ничуть не похож на меня. Но ведь щелкнуло. Может, и всего на несколько дней, но мы идеально подходим друг другу.
Я сунул свой огрызок в чашку из-под кофе, тоже достал мобильник.
— Софи, — сообщила мне Конвей, прижав телефон к уху. — Никаких отпечатков нигде. Ребята из Экспертизы говорят, слова вырезаны из книги среднего качества, издана в последние пятьдесят-семьдесят лет, судя по бумаге и шрифту. А судя по фокусу на фотографии, снимали не Криса, он лишь часть заднего плана, остальное просто обрезали. Место пока определить не удалось, но она работает, сравнивает с фотографиями из дела.
Я включил телефон, и он тут же пискнул: сообщение. Конвей обернулась.
Номер незнакомый. И текст настолько неожиданный, что я всматривался добрую секунду, въезжая в смысл.
Джоанна хранила ключ от двери между школой и пансионом внутри "Жития святой Терезы", книжный шкаф в общей гостиной третьего года. Сейчас, возможно, его там и нет, но год назад точно был.
Я протянул телефон Конвей.
Она нахмурилась. Придвинула свой телефон поближе, принялась стремительно пролистывать что-то на экране.
— Номер не наших девчонок — во всяком случае, не прошлогодний. И не приятелей Криса.
Она хранит у себя в телефоне все их номера, год прошел. Ни одна ниточка не обрезана, даже тончайшая.
— Отвечу, — предложил я. — Спрошу, кто это.
Конвей задумалась. Кивнула.
Привет — спасибо за информацию. Прости, у меня не все номера в записной книжке, кто ты?
Показал Конвей. Она трижды перечитала, обгладывая с большого пальца застывший яблочный сок. Одобрила:
— Давай.
Я нажал "отправить".
Никто из нас не стал комментировать — незачем. Если это правда, тогда у Джоанны и еще как минимум одной девицы (а вероятно — больше чем одной) была возможность выбраться из школы в ту ночь, когда убили Криса Харпера. И одна из них могла что-нибудь видеть.