Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг
Шрифт:
— Ох, мать твою, господи, — шипит Джулия. Ухмылка на лице Джоанны сменяется ханжески-добродетельной гримасой, демонстрирующей крайнее неодобрение девушек, которые выражаются. — Что ты тут делаешь, пытаешься довести нас до инфаркта?
Благочестие и добродетель перерастают в святость.
— Я тревожилась о вас. Орла пошла в дамскую комнату и увидела, как вы спускаетесь по лестнице, и подумала, что вы, вероятно, намерены совершить нечто недозволенное и опасное. Например, употреблять алкоголь или даже наркотики.
Бекка фыркает, не в силах сдержать смех. Набожная
— Мы были в швейной мастерской, — объясняет Холли. — Шили одеяла для африканских сирот.
Холли всегда выглядит так, будто говорит чистую правду, и Джоанна изумленно таращит глаза.
— Мне в видении явился святой Долбоеб, — подхватывает Джулия, — и сообщил, что сиротки нуждаются в нашей помощи. — Лицо ее приобретает кислое благочестивое выражение.
— Если вы не выходили на улицу, тогда что это такое? — Джоанна внезапно хватает Селену за волосы.
Селена, ойкнув, отпрыгивает, но в руке Джоанны остается то, что она успела уцепить, — ярко-зеленая веточка кипариса, еще хранящая морозную свежесть.
— Чудо! — восклицает Джулия. — Хвала святому Долбоебу, покровителю комнатного садоводства!
Джоанна отбрасывает веточку, вытирает ладонь о ночнушку.
— Фу, — морщит она нос. — От вас пахнет сигаретами.
— Копоть швейных машин, — уточняет Холли. — Это смертельно.
— Итак, — не обращает внимания на издевки Джоанна, — у вас есть ключ от входной двери.
— Нет, конечно. Входная дверь на сигнализации, — возражает Джулия. — Умница ты наша.
Джоанна, разумеется, не умница, но и не полная дура.
— Значит, от двери в главный корпус, а оттуда вы выбрались через окно. Невелика разница.
— И что? — интересуется Холли. — Даже если и так, хотя это вовсе не так, какое твое дело?
Джоанна стойко держит марку, не выходя из образа, — наверное, кто-то из монахинь сказал ей, что она похожа на какую-нибудь святую, — поэтому лишь слегка округляет глаза.
— Это небезопасно. С вами могло произойти несчастье. На вас могли напасть.
Бекка вновь не выдерживает и фыркает.
— Да ты бы праздник устроила. Короче, — решительно обрывает Джулия. Они вынуждены стоять почти вплотную, чтобы расслышать шепот; эта вынужденная близость ощущается как готовность к схватке. — Короче, переходи к той части, где ты сообщаешь нам, чего тебе нужно.
Джоанна сбрасывает маску святоши.
— Раз вы так легко попались, — заявляет она, — вы определенно слишком глупы, чтобы держать ключ у себя. Вам следует передать его тому, у кого есть мозги.
— Тогда ты точно вне игры, — встревает Бекка.
Джоанна бросает на нее такой взгляд, будто перед ней говорящая собачонка, внезапно тявкнувшая нечто дерзкое.
— А тебе лучше помалкивать, убогая. Может, хотя бы пожалеет кто, — бросает она и продолжает, обращаясь к Холли и Джулии: — Не могли бы вы объяснить этой уродине, чтобы не шамкала тут своей железной пастью?
— Я разберусь, — успокаивает Бекку Джулия.
— Да на фига возиться? — возражает Бекка. — Пошли спать.
— О. Боже. Мой. — Джоанна картинно кладет ладонь на лоб. — Как вы ее не пристукнули до сих пор? Эй, слушай внимательно: возиться придется, потому что если я позову сейчас кастеляншу и она увидит вас в таких нарядах, то сразу догадается, что вы были на улице. Вы этого хотите?
— Нет, конечно. — Джулия
незаметно наступает Бекке на ногу. — Мы были бы счастливы, если бы ты просто пошла спать и забыла, что вообще видела нас здесь.— Разумеется. Но если вы хотите от меня такого грандиозного одолжения, отчего бы вам не вести себя полюбезнее?
— Хорошо, мы постараемся.
— Прекрасно. Ключ, пожалуйста. Большое спасибо. — И протягивает ладонь.
— Завтра же сделаем тебе копию, — предлагает Джулия.
Джоанна не удостаивает ее ответом. Просто стоит, не глядя ни на кого в отдельности, требовательно раскрыв ладонь.
— Да ладно тебе. Ну на хрена, твою мать.
Зрачки чуть расширяются. Но и только.
Молчание становится угрожающим. После долгой паузы Джулия выдыхает:
— Ладно. О’кей.
— Возможно, мы сделаем для вас копию, когда-нибудь, — снисходительно произносит Джоанна, пока рука Селены медленно приближается к ее. — Если будете вести себя любезно и заодно объясните своей Маленькой Мисс Нахалке смысл слова "любезный". Как думаете, справитесь?
Это означает, что придется неделями — месяцами — годами смиренно улыбаться, когда Джоанна отпускает свои стервозные подколки в их адрес, а в придачу выпрашивать пожалуйста-препожалуйста, ну можно нам получить ключик и смотреть, как она, склонив голову набок, прикидывает, заслужили ли они такую привилегию, и, рассудив, с сожалением решает, что нет. Это означает конец их ночным прогулкам; конец всему. Они готовы обернуть ее горло тьмой ночного коридора и затянуть покрепче. Селена разжимает пальцы.
Джоанна касается ключа, и рука ее отдергивается. Ключ выскальзывает, вращаясь, падает на пол, а она сама сдавленно вскрикивает, как будто на полноценный визг ей не хватает дыхания:
— Ау! Ой, мамочки, он жжется, ой-ой-ой, у меня ожог, вы что сделали…
Холли и Джулия, метнувшись к ней, дружно шипят: "Заткнись, заткнись!" Но все же недостаточно быстро: из конца коридора доносится раздраженный сонный голос старосты:
— Что там случилось?
Джоанна разворачивается, намереваясь отозваться, но Джулия поспешно хватает ее за руку:
— Нет! Давай вали в свою комнату. Завтра получишь ключ. Обещаю.
— Отстань от меня, — ощеривается перепуганная Джоанна, впадая в откровенную ярость. — Вы еще пожалеете об этом. Только посмотри на мою руку, посмотри, что вы натворили…
Рука выглядит совершенно нормально, даже следа не осталось, но вообще-то в коридоре полумрак, да еще Джоанна все время дергается, так что кто его знает. Голос старосты, менее сонный и гораздо более раздраженный:
— Если я сейчас выйду, богом клянусь…
Джоанна вновь раскрывает рот.
— Послушай! — шипит Джулия со всей возможной убедительностью. — Если нас поймают, ключа не получит никто. Дошло? Иди спать, завтра разберемся. Просто вали отсюда.
— Вы полные придурки, — бросает Джоанна. — Вам нельзя учиться в одной школе с нормальными людьми. Если у меня останется шрам, я подам на вас в суд. — И, взметнув полы разрисованной губищами ночнушки, удаляется в свою комнату.