Дублинский отдел по расследованию убийств. 6 книг

Мэкки, может, и не до меня, но так запросто его не возьмешь. Волчья ухмылка, медленно поцокал языком.

— Стивен, Стивен, Стивен. До этого места все было хорошо. Вся эта бодяга рабочий класс — рабочему классу, я и впрямь поверил. А потом ты раз! и потерял терпение. И сразу включил полицейского. У вашей дочери подростковые проблемы, сэр? У вашей дочери неподходящее окружение, сэр? Замечали ли вы признаки того, что ваша дочь превращается в хладнокровного убийцу, сэр? И вот уже с трудом выстроенный между нами тоненький мостик рухнул. Роковая ошибка, милок. Нужно тренировать терпение.

Он ухмылялся, облокотясь о колонну, и ждал, что я буду делать дальше. Я оживился: мне наконец удалось завладеть его вниманием.

— Собственно школу я еще могу понять. Может, мать Холли тут училась или в вашей местной школе полный бардак, Холли травили или предлагали наркотики, — люди обычно вышвыривают свои принципы в окно, когда дело касается их детей. Но пансион? Нет, не понимаю.

— Всегда обманывай ожидания людей, малыш. Это поддерживает их в тонусе.

— Когда мы с тобой работали вместе в прошлый раз, вы с матерью Холли жили раздельно, причем уже некоторое время — довольно долго, как мне показалось. Выходит, что ты уже пропустил несколько лет из жизни Холли, и вдруг отправляешь ее в пансион, чтобы упустить еще больше? Не складывается.

— А вот это было умно, малыш. — Мэкки указал на меня сигаретой. — "Когда мы с тобой работали вместе в прошлый раз"; типа сейчас мы тоже вместе работаем. Мне это нравится.

— Вы с матерью Холли опять сошлись, у вас есть шанс вновь стать семьей. Ты не стал бы упускать такой возможности без серьезной причины. Либо Холли стала взбрыкивать, и ее надо было отправить в заведение со строгой дисциплиной, либо она попала в дурную компанию, и ты хотел убрать ее подальше от их влияния.

Он покивал, изобразив задумчивость:

— Неплохо. Годится. А может быть — может быть, — мы с женой подумали, что нам нужно немного побыть вдвоем, наедине, чтобы восстановить отношения после отвратительных скандалов и жизни порознь. Возродить, так сказать, романтические чувства. Время для нас — так это, кажется, называют?

— Да ты молился на каждый волосок этой девочки. Ты бы ни за что не захотел упустить ни часа из ее жизни.

— У меня довольно своеобразное отношение к семье, малыш. Полагаю, ты заметил. В прошлый раз, когда мы работали вместе. — Мэкки пульнул окурок на газон. — Может, для меня шанс стать образцовой ячейкой общества означает совсем не то же, что для тебя. Ну давай, привлеки меня.

— Если у Холли были проблемы дома, мы это выясним, — сказал я.

— Молодец. Меньшего я не ожидал.

— Я прошу тебя сэкономить нам время и силы.

— Не вопрос. Самые большие домашние неприятности у Холли — это когда ее не пустили гулять, потому что она не прибрала у себя в комнате. Надеюсь, это поможет тебе распутать дело.

Мы все равно проверим. Мэкки это понимал.

— Спасибо, — кивнул я.

Он уже собрался обратно, но я задержал его:

— И все же — пансион. Зачем, дружище? Это ведь недешево. Надо было очень сильно захотеть.

Мэкки смотрел на меня, потешаясь, как семь лет назад, — большой пес удивляется дерзкому щенку. Семь лет — долгий срок.

— Я понимаю, это не имеет отношения к нашему делу, но мне все равно не дает покоя. Потому и спрашиваю.

— Просто из любопытства. Как мужик мужика.

— Да.

— Хрень. Ты детектив, допрашивающий отца подозреваемой.

Не мигая, провоцируя меня отрицать: господи, нет, она не подозреваемая…

— Я просто спрашиваю, — только и сказал я.

Мэкки не отводил взгляда. И словно что-то высчитывал.

Вытащил еще одну сигарету. Сунул в угол рта.

— А дай-ка я тебя спрошу, — неразборчиво выговорил он, прикрывая ладонями огонек. — Так, навскидку. Сколько времени, по-твоему, Холли проводит с моими родственниками?

— Немного.

— Точно. Пару раз в год встречается с одной из моих сестер. А со стороны Оливии есть пара кузенов, для рождественских посиделок, и мать Оливии, которая покупает Холли дизайнерские шмотки и таскает ее в модные рестораны. А поскольку мы с Оливией большую часть семейной жизни были либо разведены, либо в процессе развода, вышло так, что Холли осталась нашим единственным ребенком.

Он оперся на дверной косяк, щелкнул зажигалкой и уставился на пламя. Вторую сигарету он курил иначе, смакуя каждую затяжку.

— Ты был прав насчет Килды — тут угадал: это альма-матер Оливии. И насчет меня тоже прав — я не был в восторге от идеи пансиона. В начале второго года Холли попросила, но я сказал — только через мой труп. Она не отставала, я продолжал твердить "ни за что", но в итоге все же спросил, зачем ей это нужно. Холли объяснила, что дело в ее подружках — Бекка и Селена уже в пансионе, Джулия ведет такую же кампанию со своими стариками. Они четверо мечтали быть вместе.

Подбросил зажигалку в воздух, ловко поймал.

— Она же умница, моя Холли. Следующие несколько месяцев, в те дни, когда кто-то из подружек заходил в гости, она была сущим ангелом: помогала по дому, без напоминаний делала домашние задания, никогда ни на что не жаловалась и не капризничала, прыг-скок ля-ля-ля. Но если подружки не случалось, она становилась невыносима. Слонялась по дому, как героиня итальянской оперы, с несчастным видом и дрожащими губами, косилась на нас осуждающе; попросишь ее о чем-нибудь, а она в слезы и бросается в свою комнату. Только не надо перевозбуждаться, детектив, все подростки разыгрывают трагедии, и это не приводит к правонарушениям. Но через некоторое время мы с Лив уже с ужасом ждали дней, когда останемся дома втроем. Холли выдрессировала нас, как пару немецких овчарок.

— Упрямая, — буркнул я. — В твою жену, должно быть.

Взгляд искоса.

— Одним упрямством меня не возьмешь. Если бы все было так просто, я бы поддразнивал ее, пока ей не надоест. Но однажды вечером Холли закатила полномасштабный подростковый скандал — даже не помню, по какому поводу, кажется, мы не пустили ее ночевать к Джулии — и прокричала: "Они — единственные на свете люди, которым я могу довериться, они мне как сестры! Из-за вас это единственные сестры, которые у меня вообще могут быть! И вы меня к ним не отпускаете!" Рванула по лестнице к себе, хлопнула дверью и рыдала потом в подушку, как, дескать, несправедливо устроена жизнь.

Долгая затяжка. Вскинув голову, он наблюдал, как дым колечками поднимается вверх и тает в воздухе.

— Но штука в том, что девочка-то была права. Хреново, когда так получается. Семья — это важно. И мы с Лив не позаботились толком, чтобы у Холли она была, не сделали ей братика или сестричку. И если она сумела сама найти себе сестер, кто я такой, чтобы стоять у нее на пути?

Твою ж мать. Я готов был спорить на дюжину пинт, что Фрэнку Мэкки чувство вины знакомо исключительно понаслышке — нечто удобное, чтобы выкручивать руки и выбивать признание из других. Холли завязала его в морской узел.