Дух уходящего лета

Он вышел в холл и… проклятье (тысяча проклятий!) увидел на мониторе камеры лицо Валерии.

Не открыть было нельзя – Анна задаст ему прямой вопрос и захочет получить столь же прямой ответ.

К тому же уже смеркалось, приглушенный свет на втором этаже коттеджа безусловно был виден находящейся на улице Лере… она так просто не уйдет.

– Извини, – очень мягко сказал "Ржевский", снова входя в столовую, – Пять минут на решение незначительной проблемки – и я снова твой…

Анна пожала плечами и слегка улыбнулась.

– Решай…

Ручьёв вышел на дворик и приоткрыл калитку (тоже металлическую, как и ворота).

– Прошу тебя, уходи, Лера, – сказал он негромко, – Все это нелепо и не имеет никакого смысла. Все закончилось, пойми наконец…

Лера смотрела на него расширенными глазами, абсолютно пустыми, и Ручьёва посетила крайне неприятная догадка – девица либо пьяна, либо приняла наркотик.

На сей раз она выглядела не столь опустившейся (правда, облегающее платье лишь подчеркивало ее располневшие бедра, а косметики на лице был явный перебор. Да и покрытые лаком волосы смотрелись несколько нелепо.)

– Сережа, – казалось, она попросту не услышала его слов, – Сережа, ты… не один? Ты с кем? С женщиной?

Ручьёв вышел за ограду, прикрыв калитку, и взял Леру за плечи.

– Иди, – твердо сказал он, – Иди домой, Валерия, если не хочешь проблем.

– Что? – вдруг взвизгнула Лера, вырваясь из его рук, и подскочив к звонку, стала снова давить на него, не отрывая пальца.

Ручьёв ударил ее по кисти… впрочем, было поздно. Он увидел в окне силуэт Анны, поднявшейся из-за стола.

– Что ты мне сделаешь?! – завизжала Лера, отступая от Ручьёва на безопасное расстояние, – Изобьешь? Прикажешь своим людям отыметь меня в задницу? – она хрипло расхохоталась.

Ручьёв похолодел – Лера была явно не в себе. От нее исходил запашок спиртного, но он был уверен, что "разгонялась" она не только спиртным.

И конечно, ей сейчас сам черт был не брат.

Он опять попытался к ней приблизиться, но она, вытянув руки, полоснула ногтями по его лицу.

– С…сука, – вырвалось у Ручьёва непроизвольно, – Ах ты дрянь…

– Что тут происходит? – негромко, даже устало спросила Анна.

Она стояла рядом с распахнутой калиткой, удерживая рычащего Малыша за ошейник.

Лера опять захохотала как безумная (впрочем, сейчас она и была безумна).

– Я так и знала… Нашел новенькую, свеженькую… Ты, гадина, – обратилась она непосредственно к Анне (Ручьёв увидел, как страшно та побледнела), – Где он тебя нашел? В каком-нибудь агентстве моНделей? Ничего, – снова хриплый смех, – И ты ему быстро надоешь, несмотря на свои ножки. Это он любит вытирать обо всех ноги. Думаешь, раз вся такая из себя, он на тебе женится? Ни фига подобного! – и добавила доверительно, – Он тебя уже разложил на своей мягкой постельке?

Дальше слушать этот поток помоев Ручьёв был попросту не в состоянии – он ударил Леру. Ударил не в полную силу…

но он все-таки ее ударил.

Он ударил женщину (пусть пьяную, обдолбанную, под кайфом… неважно). Ударил на глазах Анны.

И в следующий момент прочел приговор себе в ее взгляде.

– Мерзость, – пробормотала единственная, кого он по-настоящему любил, и развернувшись, направилась к своему "Пежо".

Забыв о плюхнувшейся на землю Лере, Ручьёв бросился следом за Анной и успел схватить ее за плечо, прежде чем та открыла дверцу машины.

Она обернулась. Не раз и не два он сталкивался с ее холодными взглядами.

Но столь ледяного и вместе с тем горького раньше не видел.

– Отпусти руку, – спокойно сказала Анна.

Это спокойствие говорило о том, что решение ею уже принято.

И переубеждать ее бесполезно.

Все-таки Ручьёв попытался.

– Послушай, это психопатка, всего лишь какая-то больная, ненормальная психопатка…

Анна холодно усмехнулась.

– И у тебя, конечно, с ней ничего не было. Ее слова – плод буйной фантазии. Она влюбилась в тебя с первого взгляда, увидев на улице, и с тех пор преследует…

Пошло, "Ржевский", – бросила Анна равнодушно, садясь в машину, – Ворота открой, пожалуйста.

– Аня, это же глупо…

– Глупо, ты прав, – спокойно согласилась она, поднимая стекло в дверце, а потом заводя мотор.

– Аня! – он с силой ударил ладонями по капоту.

В ответ услышал лишь автомобильный гудок.

– Какого черта ты села за руль?! – заорал Ручьёв, – Ты же пила! Хочешь разбиться?!

Анна снова опустила стекло.

– Ты прав, – согласилась она невозмутимо, – Ну так вызови кого-нибудь из своих людей на помощь. Я оплачу издержки.

Он провел ладонью по влажному лбу.

– Глупо, – снова пробормотал Ручьёв.

– Извини, – Анна взглянула на него особенно ясными, прямо-таки неправдоподобно синими очами, – Косметичка моя осталась в гостиной, у зеркала. Принесешь?

Он поплелся в дом, и уже из гостиной услышал звук раздвигающихся ворот, а затем и шум мотора.

Конечно, никакой косметички в гостиной не было и в помине.

Ручьёв выбежал во двор тогда, когда "Пежо" Анны со двора уже выехал.

Он опустился прямо на газонную траву, подтянул колени к груди, обхватив их руками, и впервые в жизни пожалел, что не способен по-детски расплакаться – в последний раз он плакал на похоронах родителей, в четырнадцать лет.

Сколько прошло времени, пока он сидел в полнейшей прострации, он не знал. Наконец после того, как огромная собачья морда несколько раз настойчиво ткнулась ему в плечо, Ручьёв поднял голову.

Небо из густо-синего превратилось в бархатное, почти черное. Чудные созвездия сияли над головой Ручьёва. Он увидел, как над кронами деревьев восходит огромный, болезненно-желтый круг Луны.

Пятна на Луне сложились в силуэт охотника с ружьем.

Ручьёв заставил себя встать с газона и уже взял Малыша за ошейник, чтобы ввести в дом, как услышал негромкий, монотонный скулеж.

Лера, скорчившись, сидела на земле, прислонившись спиной к ограде, и тихо подвывала. Как никогда напоминая побитую дворняжку.

Преодолев отвращение (ничего, кроме отвращения, Ручьёв в данный момент не испытывал в отношении девушки. Злости не было, но жалости тоже), он взял ее за предплечье.

– Вставай.

Лера вскинула на него затравленный взгляд. Похоже, она начинала приходить в чувство.

– Ты меня?..

– Я отвезу тебя к матери, – устало сказал Ручьёв, – Поднимайся.